8 февраля 1942 года имперский министр Фриц Тодт погиб в авиакатастрофе.

Содержание этой беседы Гитлеру не удалось сохранить в пределах своего кабинета. В Имперской канцелярии, где «все было секрет и ничего не тайна», заинтересованные лица имели своих людей из числа адъютантов, секретарей, стенографисток и иной штабной обслуги, которые незамедлительно и небескорыстно информировали своих негласных патронов обо всех значительных событиях, происходящих в Имперской канцелярии. Получив от своих осведомителей сообщение о содержании беседы Гитлера и Тодта, «заинтересованные лица» сделали для себя три следующих вывода.

1. Грамотный и компетентный Тодт, несмотря на явные успехи вермахта в России, считает эту войну проигранной. А Тодт не был паникером.

2. Импульсивный Гитлер после беседы не снял Тодта со своего поста. Он даже не наорал на него, а спокойно посоветовал не соваться в вопросы, выходящие за пределы его компетенции.

3. Переговоры с СССР возможны в принципе. В принципе возможны и иные, невоенные варианты завершения кампании на Востоке.

После трагической гибели Тодта вся гитлеровская верхушка укрепилась в своих умозаключениях, сделанных тремя месяцами ранее. Это еще не было предательством, но некоторые высшие руководители Рейха, обладающие реальной властью и выходами на зарубежных политиков и дипломатов, начали всерьез задумываться об альтернативном сценарии окончания войны. Перемены настроения Гитлера были известны. Могло случиться так, что в один из дней неожиданно для всех фюрер высказал бы мысль о том, что пора замиряться с Англией.

Или с Россией.

Или с обеими.

Тот человек, который, реализуя это пожелание Гитлера, опередив остальных, усадил бы его за стол переговоров с Черчиллем и Сталиным или стал бы их вести сам от лица фюрера и Рейха, мог бы взлететь очень и очень высоко. Помимо благодарности Гитлера за помощь в решении неразрешимой проблемы этот человек в глазах всего мира получил бы статус миротворца. А это влекло за собой головокружительные перспективы.

В узком кругу фюрер говорит о том, что его занимает в течение многих месяцев… Сложившаяся обстановка заставляет его принимать решения, но в них он, к сожалению, не свободен. Он зависит от партии, «старых бойцов», государства и, наконец, от вермахта. В результате оказывается, что цели похода не достигнуты.

С другой стороны, немецкие успехи не остаются без последствий для престижа в мировой политике. Все войны зависят не от человеческих, а от экономических причин. Без торговцев еще не выигрывалась ни одна война. Торговцы определяют производство пушек, танков, боеприпасов. Он должен создать такой немецкий военный потенциал, который заставит противника выдохнуться. Именно так приходится вести войну на Востоке. Лишить противники преимущества – вот условие победы.

Из дневника Герхарда Энгеля,

военного адъютанта Гитлера

Все же ясно, что какие бы удачи ни достались Гитлеру в ближайшие дни, если он сломит сопротивление наших войск, все равно ему не избежать зимней кампании, а она для него губительна. 1942 год – против него, за него – был лишь 41-й. Представляю себе состояние духа этого человека, который был близок к господству над всем миром и который чувствует, что к нему приближается Святая Елена. Он первый понял, что мир теперь может быть единым, и первый понял, что может дать современная техника в войне. Но он не рассчитал силу своего первого июньского удара. Вернее, он правильно учел способности русских генералов, но не принял во внимание русского человека. И безымянные Ванька и Петька, эта тестообразная масса поглотила мощь его удара, и он потерял время, а в нем было все. Вряд ли можно найти другого политика, в голове которого должно было уместиться столько сложнейших и разнообразнейших проблем, как у него сейчас. Он должен думать всем миром, пространствами и массами. Рузвельту, Черчиллю, даже Сталину приходится сейчас оперировать меньшими массивами, и решив в своей высшей математике то, что было нужно, он просчитался в арифметике! В современном материалистическом мире воля одного человека получает почти мистическое значение. Победа над Гитлером не даст, однако, разрешения накопившимся противоречиям. Устоит ли наша цивилизация в грядущих страшных столкновениях, которые уже намечаются?

22 июня 1941 года в жизни Вальтера Шелленберга, да-да, того самого, под чьим чутким руководством служил советский разведчик Штирлиц, произошло два важных события. Во-первых, ему был присвоен чин бригаденфюрера СС, а во-вторых, он был назначен на должность руководителя политической разведки Рейха. Таким образом, он встал в один ряд с высшими руководителями СС, такими как Вольф, Гейдрих, Мюллер, Поль, имевшими прямой выход на рейхсфюрера и докладывавшими о результатах работы непосредственно ему. Новоиспеченному генералу был тридцать один год, и это была самая блестящая карьера Третьего рейха.

Юный Вальтер появился на свет в семье фабриканта роялей в приграничном Саарбрюкене. За свою долгую историю городишко переходил от Германии к Франции и обратно так часто, что местные жители, на всякий случай, с рождения учились говорить одинаково хорошо на обоих языках – немецком и французском. Полезно знать хотя бы один иностранный язык, мало ли как сложится жизнь?

У Вальтера она сложилась так, что в 1933 году он получил вполне невинное предложение прочитать курс лекций по истории Германии перед членами СС. Оно исходило от одного из профессоров того самого университета, в котором Шелленберг, будучи студентом третьего курса юридического факультета, постигал премудрость правовой казуистики, не вызвало никаких подозрений и было принято. Должен же был кто-то обтесывать это тупое стадо вчерашних мясников, лавочников и пивоваров, нацепивших вдруг эсэсовскую униформу. Но в СС тоже сидели не дураки, и это «тупое стадо» отнюдь не было предоставлено само себе, а управлялось людьми умными и дальновидными. Чтение лекций послужило лишь удобным предлогом для того, чтобы присмотреться к шустрому студенту, бойко лопотавшему по-французски и подающему большие надежды. Вскоре последовало уже прямое предложение о сотрудничестве с СД – внутренней службой безопасности СС.

Поначалу Вальтер трудился скромным сексотом, составляя отчеты о настроениях в студенческой среде. Наверное, юный Шелленберг был хорошим стукачом, а его отчеты грели душу его патронов, потому что через короткий срок он был переведен на работу в центральный аппарат в Берлине. Тут он попал в поле зрения руководителя Главного Управления Имперской Безопасности – РСХА – Рейнхарда Гейдриха.

За Гейдрихом водились две страстишки: выпивка и женщины, которым шеф РСХА предавался в свободное от службы время. Потакая порокам своего начальника, Шелленберг вскоре превратился в незаменимого для Гейдриха человека, стал его правой рукой, наперсником и поверенным в сердечных тайнах. Они вдвоем обходили вечерами берлинские кабаки, не минуя самые грязные клоаки, заводили знакомства с падшими дамами, которых отвозили на служебную дачу Гейдриха, где и предавались свальному греху. При этом Шелленберг свято соблюдал одно условие – жена Гейдриха не должна была даже заподозрить мужа в адюльтере. Именно Шелленберг подкинул шефу мысль о целесообразности создания, разумеется под патронажем СД, самого фешенебельного в Европе борделя. Так появился «салон Китти».

Было найдено, снято в аренду и отремонтировано за казенный счет помещение, наняты и завербованы самые шикарные шлюхи Берлина. Сам салон был оформлен на имя давней осведомительницы СД Китти Шмидт. В интерьер салона было напихано известное количество «жучков», и иностранные дипломаты, для которых и создавался этот Эдем, потеряв бдительность от бокала шампанского и отвязных ласк обворожительных одалисок, невольно и неизбежно выбалтывали служебные тайны. Все разговоры с немецкой тщательностью записывались на магнитофонную ленту и докладывались Гейдриху.