Минут через десять вернулась Марта. В руке у нее был поднос, на котором стояли четыре чашки с дымящимся кофе. К ее возвращению эсэсовцы снова усадили арестованного на стул. За короткое время отсутствия Марты эти костоломы успели превратить оберст-лейтенанта в жалкое, запуганное ничтожное животное.

– Как вы себя чувствуете, господин фон Гетц? – Марта, все так же обаятельно улыбаясь, расставила чашки на столе. – Я вижу, вам уже лучше? Надеюсь, вы не поссорились тут без меня?

Кользиг и Бехер отошли в угол кабинета и закурили. Конрад все время боязливо косился в их сторону.

– Угощайтесь, господин фон Гетц, – Марта подвинула чашку с кофе ближе к арестованному. – Я понимаю, что в наручниках пить кофе не так удобно, но это же лучше, чем вовсе ничего? Итак, будем говорить, или я схожу за сливками?

Дрожащими руками Конрад отер лицо. Падение с Олимпа было столь неожиданным и стремительным, а обращение эсэсовцев настолько жестоким и подчеркнуто-презрительным, что он уже был не в состоянии понимать все происходящее. Фон Гетц был раздавлен.

– Будем, – сказал он глухим, треснувшим голосом.

«Что же теперь делать? – думал Штейн. – Обманул гешефтмахер. Деньги взял и обманул. То, что он принес, настолько грубо сработано, что даже в автобусе ездить с такими документами не стоит. Как теперь жить? По каким документам? На какие средства? Где, в конце концов? Этот придурок Коля со своим обостренным чувством долга и патриотизма пусть возвращается обратно в СССР, если ему так припеклось. Но я-то знаю, что нас там ждет! А когда Коля уедет, где я буду жить? Не в его же квартире? Идиотская ситуация – пол-Стокгольма знакомых, а пойти не к кому! Хотя почему не к кому? Рауль. У Рауля светлая голова, вместе с ним мы непременно что-нибудь придумаем. У него широкие связи в деловом мире, его рекомендация сослужит мне добрую службу во время поиска работы. С его помощью можно определиться на хорошее место с приличным, даже по европейским меркам, жалованьем».

Штейн оделся и собрался уйти. Больше он в эту комнату не вернется. Все, что связывало его еще недавно с Советским Союзом и казалось таким прочным, уже перестало иметь значение. Он больше не считает себя гражданином СССР и уж тем более подполковником Красной армии. Он сейчас – лицо без гражданства. Через несколько дней сюда приедет «чистильщик» и начнет за ним охоту.

Коля возился с какими-то вещами.

– Коля, – окликнул его Штейн.

– Да, Олег Николаевич, – повернулся к нему Коля.

– Все-таки возвращаешься?

– Возвращаюсь, Олег Николаевич, – вздохнул Коля.

Штейн подошел к нему, провел рукой по волосам:

– Хороший ты парень, Коля, добрый, исполнительный, трудолюбивый. Жаль будет, если тебя шлепнут.

– Значит – судьба.

– Да ты фаталист, я вижу, – улыбнулся Штейн. – Прощай.

Штейн протянул Коле руку.

– Прощайте, Олег Николаевич. Спасибо вам за все.

– Чудак ты, ей-богу. За что спасибо-то? За то, что мы с Головиным жизнь тебе сломали?

– Нет. За то, что вы меня всему научили.

– А-а. Ей-богу, ты чудак. Мы, наверное, больше с тобой уже не увидимся. Если успеешь, передавай Головину от меня пламенный привет. Скажи, чтоб не искал меня. Я не Синяев. Против советской власти работать не буду, а приговор свой пусть он исполнит… условно.

– Как понять «если успеешь»?

– Там увидишь. Ну, бывай. Прости, если что не так.

– И вы меня простите, Олег Николаевич.

С тем Штейн и вышел на улицу.

Теперь необходимо как можно скорее найти Валленштейна. Находиться на улице в городе, в котором провел четыре предвоенных года, небезопасно – могут узнать в самый неподходящий момент. Штейн нанял такси и назвал адрес штаб-квартиры Международного Красного Креста.

Он почему-то всегда предполагал, что у такого солидного и авторитетного журналиста в МКК должен быть отдельный кабинет, забывая о том, что Валленштейн работал там рядовым волонтером. В комнате, которую ему указали, находились человек восемь людей разных возрастов.

– Здравствуйте, – Штейн обратился ко всем сразу. – Могу я видеть господина Валленштейна?

Люди переглянулись между собой.

– А его нет, – сказал кто-то из дальнего угла. – Он уехал в немецкое посольство.

– Куда?! – вырвалось у Штейна.

– В немецкое посольство. Ему позвонил этот… Как его, Рита?

– Какой-то фон Гетц, – пискнула девушка с веснушками.

– Ну да. Фон Гетц. Сказал, что это срочно и ненадолго. Валленштейн сорвался и поехал в немецкое посольство.

– Спасибо, – поклонился Штейн. – «Больше вы его не увидите», – добавил он про себя и вышел на улицу.

«Ну вот и все, – думал он, шагая в неизвестном направлении. – И у немцев наверняка такая же каша, как у нас. Этого фон Гетца уже скрутили, и он под давлением позвонил Валленштейну, заманил в посольство, откуда его вывезут в багажнике посольской машины. Им тоже лишние свидетели не нужны. Прощай, Рауль. Прощай, Коля. Прощай, Конрад. Все прощайте. Только куда же идти мне? Ни денег, ни документов».

Он не заметил, что стоит под звездно-полосатым флагом, а три верзилы в форме морских пехотинцев смотрят на него выжидающе. Ей-богу! Если бы на них напялить эсэсовскую форму, вы бы нипочем не отличили их от тех охранников, что несли службу возле немецкого посольства. Такие же тупые, невыразительные рожи, такие же пустые оловянные глаза. Как братья, честное слово. Им бы в бейсбол свой играть, или во что они там играют в своей Америке? Оценив флаг, похожий на полосатый наматрасник, Штейн принял «иное решение».

– Ну, что же, – сам себе сказал он. – Наверное, это судьба. Эй, мистер!

1.0 ходе подписки на государственный заем.

2. Задачи парторганизации части в текущий период борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

3. О приеме новых членов ВКП(б).

4. Персональное дело коммуниста Штейна О. Н.

5. Разное.

4. Исключить Штейна О. Н. из рядов Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).

‹…›

21 июня 1942 г.».

Именем Союза ССР

Военная Коллегия в составе ‹…› рассмотрев в закрытом судебном заседании дело по обвинению подполковника Штейна Олега Николаевича, 1908 года рождения, русского, беспартийного, в преступлениях, предусмотренных ст. ст. ‹…› УК РСФСР, установила:

‹…›

Полностью и всесторонне исследовав в судебном заседании все доказательства, представленные по делу, а также заслушав мнение военного прокурора, Военная Коллегия приговорила:

Признать подсудимого Штейна О. Н. виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. ‹…› УК РСФСР.

‹…›

Руководствуясь принципом частичного сложения и поглощения наказаний, окончательную меру наказания Штейну О. Н. определить – смертную казнь через расстрел.

‹…›

4 августа 1942 года».

Получив известие об аресте фон Гетца, Канарис не стал сильно расстраиваться. В конце концов, рано или поздно это должно было произойти. Жаль было только одного: русские клюнули на наживку, они были готовы к контакту, и свидетельством тому – роспуск Коминтерна. Русские показали, что к его, Канариса, предложению они относятся в высшей степени серьезно и готовы вести переговоры о заключении мира на Восточном фронте. Вот только логика Сталина не поддавалась никакому обоснованию. Роспуск Коминтерна и заключение союзнического договора с Великобританией – это два события, взаимно исключающие друг друга с точки зрения обычного политика. Что двигало Сталиным? Из каких побуждений он совершал эти действия? Все это оставалось для Канариса загадкой.