- Обманула? - укоризненно сказал Крайнев. - Оказывается, не замужем.

- Замужем! - не согласилась Соня. - Муж попался такой. Неделю, как бревно рядом лежал. Сказал, нервы у него…

- Бывает.

- Не у таких! Первый сердцеед в институте! Едва не выгнали за аморалку: жил с девушками, а жениться отказывался. В профком жаловались… С ними, значит, можно, а со мной нервы?

- Зачем замуж шла?

- Красивый, гад! Клялся, что любит, жить без меня не может… Родители уговорили. Он врач, и я врач - хорошая еврейская семья. Пусть все завидуют! А то, что он, сволочь, ко мне даже не прикоснулся… - Соня внезапно всхлипнула. - Мне к гинекологу стыдно было идти. Замужем - и девственница! Стыдто какой!…

Крайнев бросил трубку на стол, подошел, обнял за плечи. Она уткнулась мокрым лицом ему в живот. Он ласково гладил ее по вздрагивающей спинке.

- Я такая дура! - жаловалась Соня, подетски всхлипывая. - Сначала родителей слушала, потом этих из райкома. Не надо эвакуироваться, вы же на виду, начнется паника! Вы комсомолка… - передразнила она. - Знали ведь, что немцы делают с евреями, но никому не сказали, - она зарыдала еще громче. - Зато сами сбежали первыми. Сволочи! Я свой комсомольский билет сожгла! В печке!

- Родители где? - спросил Крайнев, чтобы отвлечь.

- Уехали, - вздохнула Соня, - и младших увезли. Онито умные. Глупые старшие дети остались. Давид тоже комсомолец…

Крайнев поднял ее с койки и усадил на колени - лицом к себе. Ласково отер слезы со щек. Бережно поцеловал мокрый глазик, затем второй. Она благодарно чмокнула его в ответ.

- Ты не глупая, ты честная. И очень красивая.

- Ты мне тоже сразу понравился! - зашептала она, прижимаясь к нему. - Как только увидела. Подумала: будет мой! С мужем разведусь… А ты привез сюда и бросил! Ни разу не проведал - только по делу.

- Некогда было.

- Ага! Не ври…

- Думал: она замужем…

- Других это не останавливает!

- Это кого? - ревниво спросил Крайнев.

- Не скажу! - показала язык Соня. - Ты их убьешь!

- Убью! - согласился Крайнев.

- Вот и не надо. Теперь отстанут. Видели, как ты со мной шел.

- Пожаловалась бы Давиду…

- Смотрите на него! - всплеснула Соня руками. - Он один ничего не знает. У меня нет больше брата.

- Как? - изумился Крайнев.

- Просто. Ты привез нас в Кривичи, и мы в первый же вечер пошли к Кагановичам. Единственная еврейская семья в деревне, Мойша работал ветеринаром в колхозе. Он однофамилец Лазаря Кагановича, но всем намекает, что родственник…

- Ну и что? - не понимал Крайнев.

- А то, что у Кагановича есть дочка, Розочка. Ей всего шестнадцать, но она давно поняла: после войны замуж выходить будет не за кого. Раз - и Давид, как порядочный еврейский юноша, обязан жениться. Он и женился! - щеки Сони раскраснелись. - Я осталась одна. Лечу колхозников, они кланяются, а за спиной могут и плюнуть: "Жидовка!…" - Соня снова заплакала.

Крайнев не стал ее успокаивать. Ощутив вернувшуюся силу, он овладел ею сидя. В этот раз не спешил, ласкал долго, умело и добился желаемого: она заметалась у него на коленях, застонала от страсти и упала на грудь. Он нашел ее губы, заставил открыть рот и ласкал ее язык своим, пока тело ее сотрясали судороги. Она снова заплакала - в этот раз от радости, и, плача, благодарно целовала его в губы, подбородок, плечи…

- Было больно? - спросил он, когда они лежали рядом.

- Немножко! - призналась она. - Зато потом так приятно! - она зашарила под одеялом.

- Рана болит! - пожаловал он, убирая ее руку.

- Не ври! - надулась она. - Легкая царапина. Пуля задела сосуд, поэтому крови много. Скоро заживет. Неделю буду тебя лечить.

- Счас! - возмутился Крайнев, пытаясь встать.

- Буду! - грозно сказала Соня, прижимая его к койке. - Пусть только попробуют забрать! Лично застрелю! Здесь я хозяйка!

Он засмеялся и привлек ее к себе.

- У тебя такое сильное, крепкое тело, - сказала она, прижимаясь к нему изо всех сил. - Наверное, спортсмен?

Он ничего не ответил, только снял ее с себя и уложил рядом - трудно было дышать. Она не сопротивлялась.

- Будешь еще меня любить? - спросила, пристраивая голову на его плече.

- Обязательно! - пообещал он. - Только надо поспать.

- Хорошо! - согласилась она. - Ты научишь меня всему, что умеешь?

- Даже больше!

Она чмокнула его в плечо и зевнула. Через минуту она крепко спала. Но когда Крайнев попытался встать, Соня вцепилась в его руку так, что мысли о трубке пришлось оставить. Осторожно сняв голову Сони с левого плеча (рана побаливала), Крайнев повернул ее спиной к себе и обнял правой рукой. Она тут же вцепилась в нее и не отпустила до самого утра…

Соня поднялась ни свет не заря.

- Куда ты? - удивился Крайнев.

- Больные ждут! - вздохнула Соня. - Приходят еще затемно - что летом, что осенью…

Крайнев выглянул в окно. Во дворе и в самом деле толпился люд: женщины, дети… Мужчин почти не было.

- Они так до самого вечера?

- К обеду никого не останется! - сказала Соня, закалывая волосы перед обломком зеркала. - Разве что срочного подвезут…

Закончив туалет, она подошла и чмокнула его в щеку.

- Лежи здесь! - погрозила пальцем. - Увижу в окно, что уходишь, - застрелю!

Крайнев показал ей язык. Соня засмеялась.

- В печке щи и картошка, в шкафчике - хлеб. Не голодай!

- А ты?

- С утра не хочется! - беззаботно сказала Соня. - Поработаю немножко, перекушу…

Оставшись в одиночестве, Крайнев некоторое время лежал, но потом решил вставать. Он натянул галифе, обулся и, накинув пальто, вышел на крыльцо. И сразу встретил заинтересованный взгляд десятков глаз.

"Как из маминой, из спальни, кривоногий и хромой, выбегает… - сердито думал он, пересекая двор. - Кто додумался сортир в дальнем углу пристроить? За домом есть место! Теперь все, зарисовался. Станут перетирать по деревням…"

Возвращаться пришлось через тот же строй больных. В коридоре Крайнев сердито ополоснулся под жестяным рукомойником, утерся и стал обследовать шкафчик. Он был забит едой. Хлеб, яйца в глиняной миске, шматы сала и ветчины - все валялось в беспорядке… "Приносят больные! - догадался Крайнев. - А жаловалась…"

Первым делом он навел порядок в шкафчике. На нижней полке нашлась сковородка, в коридоре Крайнев заметил керогаз. Тратить драгоценный керосин на приготовление пищи было расточительством, но печка давно прогорела, а топить ее заново - дело долгое. Крайнев с чистой совестью сварганил себе роскошную яичницу с ветчиной и даже вскипятил чайник. Чай был чрезвычайной редкостью (селяне пили взвары, компоты, морсы), но у него имелся запас. Первое время он сильно страдал без кофе, но потом привык. Кофе жестко ассоциировался с немцами.

После завтрака он почистил зубы у того же рукомойника. От этой роскоши он не смог отказаться, как и от чая. В Городе ему за большие деньги удалось достать несколько деревянных щеток из свиной щетины и несколько коробок зубного порошка. Оделил ими Семена с Настей и Соню с Давидом, остальные его знакомые зубы не чистили. В лучшем случае полоскали рот после еды.

Едва Крайнев покончил с туалетом, как явился Саломатин. Хмуро поздоровавшись, он вяло поинтересовался здоровьем интенданта, затем сел и сердито забарабанил пальцами по столу. Крайнев мгновенно понял, что здоровье интенданта мало волнует комбата, а если волнует вообще, поэтому ответил односложно. Саломатин разговор не продолжил. Так они и сидели: Саломатин у стола, набычившись, Крайнев - на койке, весело поглядывая на гостя. Первым не выдержал Саломатин.

- Не везет мне с бабами! - сказал сердито.

- Не тебе одному! - не согласился Крайнев.

- Мне - в особенности! - возразил комбат. - Была жена - бросила, нашел хорошую женщину - отбили.

- Зачем позволил? - укорил Крайнев. - Надо было - в морду!

- Это запросто! - Саломатин встал. - Это мы душевно…