По дороге в больницу Ратмэн дружелюбно сказал:

— Если мы застанем женщину, которая сидела в приемной в тот вечер, держу пари, она скажет нам, что техник по ремонту информаторов очень торопился.

— Может быть, — буркнул лейтенант, — насколько я знаю, убийцы всегда торопятся. Особенно во власти ревности.

Им повезло. Сестра, дежурившая в ту ночь, была в клинике.

— О да, — сказала она, выслушав вопрос. — Этот парень действительно торопился. Знаете, даже запыхался. Я его спрашиваю: вы что, бегом бегаете, экономите на транспорте? А он, грубиян эдакий, лишь посмотрел на меня. Рожа неприятная такая, почти квадратная. Черные волосы, зачесанные назад, скуластый. Я еще подумала: преступная рожа у этого латиноамериканца.

— Латиноамериканца? — переспросил полковник.

— Ну, я, конечно, не знаю точно, — извиняющимся тоном сказала сестра, — но мне показалось, что он, скорей всего, мексиканец, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Скажите, миссис Фрис, а он вам показал свое удостоверение техника?

— А как же, — обиженно пожала плечами сестра. — Только не показал, если быть точной. Оно у него на комбинезоне было прикреплено. Знаете, такое пластиковое. Фотография, имя и фамилия и название фирмы.

— А как его зовут, вы не запомнили?

— Нет. Как-то не обратила внимания.

— А когда он уходил…

— Ну, бежать он не бежал, но перепрыгивал через ступеньку, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Ну что ж, спасибо, — сказал полковник. — У вас найдется немного времени, миссис Фрис, если я еще раз обращусь к вам за помощью?

— Ради бога.

— Спасибо. На меня произвело большое впечатление, как точно вы описали лицо убийцы. Всего несколько слов — и целый портрет.

Миссис Фрис бросила быстрый взгляд на полковника, и он подумал: боже, как все подозрительны и насторожены. Как все боятся подвоха и насмешки.

— Знаете, — робко улыбнулась сестра, — когда сидишь в приемной, невольно привыкаешь определять по лицу, что за человек перед тобой…

— Спасибо, — еще раз сказал полковник.

Лейтенант угрюмо молчал.

— Скажите, — спросил его Ратмэн, — а вы не пытались определить, ничего не пропало из досье?

— Нет, не пытались. Я не видел в этом ни малейшей необходимости, — с вызовом сказал лейтенант и демонстративно принялся рассматривать ногти.

— Ну, раз не видели, тогда другое дело. Я думаю, мы сейчас зайдем к старшей сестре.

— Как вам угодно.

Дверь, на которой висела табличка «Старшая сестра. Мисс Фэджин», была полуоткрыта, и из нее выползали прозрачные голубоватые щупальца дыма.

— Добрый день, мисс Фэджин. Полковник Ратмэн из полиции, а это лейтенант Фриберг. Вы уже знакомы?

Сестра Фэджин глубоко затянулась, выпустила необыкновенно плотный и круглый дымовой шар, посмотрела на посетителей и спросила:

— Что еще? Похоронили же, что еще? В конце концов…

— Простите, мисс Фэджин, пока преступник не пойман, для полиции не существует вопроса «что еще».. Увы, ведь никогда не знаешь, что именно поможет тебе напасть на след.

— След! — фыркнула мисс Фэджин, и клубы дыма вздрогнули от ее сарказма. — Я знаю, о покойных плохо говорить не принято, но мисс Ковальски, надо отдать ей должное, оставила достаточно следов. Ее попытки втереться в доверие к шефу были просто скандальны…

— Да, да, мисс Фэджин. Мы уже знаем об этом… Скажите, вы случайно не помните такого больного — Николаса Карсона? Около пятидесяти лет. Он умер здесь от рака легкого примерно полгода тому назад.

Мисс Фэджин фыркнула.

— Случайно не помню! — Она снова фыркнула. — Вы лучше спросите, есть ли вещи, которые я не помню? Я живу этой чертовой клиникой, я отдала ей почти всю жизнь. Помню ли я! Николас Карсон, пятидесяти двух лет, был доставлен в феврале в бессознательном состоянии. Он так и не вышел из комы и умер через пять дней после поступления.

— Это точно? — спросил Ратмэн.

— Сейчас вы увидите, ошибаюсь ли я. — Она нажала желтым от никотина указательным пальцем на клавиши информатора, и на дисплее появились слова: «Информации нет». — Что за чертовщина, — пробормотала мисс Фэджин, — вечно эти информаторы что-нибудь путают. — Но в голосе ее чувствовалась растерянность. Она снова с силой ударила по клавишам, и снова на экране выскочили те же слова: «Информации нет». — Гм… удивительно. В высшей степени удивительно. И тем не менее я не ошибаюсь. Одну минуточку. — Она подняла телефонную трубку: — Карин? Это старшая сестра. Пришлите ко мне, пожалуйста, Дебби. Прямо сейчас. — Она положила трубку. — Дебби — это сестра, которая ухаживала за Карсоном. Сейчас мы узнаем, у кого лучше память, у этих паршивых информаторов или у старой идиотки Фэджин.

— Разрешите, — послышался тонкий голосок из-за двери, и в дымный кабинет вошло неземное видение. У видения были светлые волосы, голубые глаза с мохнатыми ресницами и яркие, без следов помады, губы. — Вы меня звали, мисс Фэджин? — тихо пролепетало видение и опустило глаза.

— Да, деточка. Скажи, ты помнишь мистера Карсона? Рак легкого. Коматозное состояние. Февраль. Палата шестьдесят четыре.

Видение молчало, не поднимая глаз. Мисс Фэджин яростно щелкнула зажигалкой и снова закурила.

— Дебби, ты в своем уме? Это же твоя палата. Сам мистер Трампелл занимался им. Какой-то ученый… Чего же ты молчишь?

— Я… я не помню…

— Ты не помнишь? Ты понимаешь, что ты говоришь?! Как это ты можешь не помнить? У тебя что, память отшибло?

Дебби упорно молчала.

— Не знаю, не знаю уж, что с тобой случилось, — неодобрительно сказала старшая сестра, — но сестра, которая ничего не помнит, — это не сестра. Я не уверена вообще, сможешь ли ты впредь… Ну хоть что-нибудь ты помнишь? Ты же пришла тогда ко мне и сказала: «Мисс Фэджин, это очень страшно, такое глубокое коматозное состояние». Помнишь?

— Я… я… — пробормотала Дебби, и на глазах у нее появились слезы. — Мне… пригрозили…

— Что, милая Дебби? Кто вам угрожал? — спросил полковник.

— Не знаю… Какой-то человек по телефону. Он сказал, что я должна забыть, что в больнице был такой больной, Николас Карсон. Иначе… — Она заплакала.

— Что «иначе»?

— Со мной может случиться то же, что с мисс Ковальски.

— Чепуха! — решительно сказала мисс Фэджин. — Не бойся, деточка. То, что ты сказала, не узнает никто. Иди, милая, и выкинь все из головы. Это какой-то психопат пугал тебя. — Дебби вышла из комнаты, и мисс Фэджин сказала: — Теперь вы видите, что я не ошибаюсь. Но вообще-то это очень странно…

— Скажите, — спросил полковник, — где у вас стоит центральный больничный информатор? Тот, через который можно уничтожить информацию во всей системе.

— В кабинете профессора.

— Вот видите, дорогой мистер Фриберг, у ревнивца, который ждал коварную обманщицу в кабинете профессора, было еще одно занятие: он вывел из памяти информатора сведения о некоем Николасе Карсоне.

— Но досье… — пробормотал лейтенант. Самоуверенность его подтаивала на глазах.

— Где, вы говорите, была застрелена мисс Ковальски? Если не ошибаюсь, перед шкафом с архивом. Так?

— Да, — задумчиво кивнул лейтенант.

— Мисс Фэджин, не могли бы вы пройти с нами в комнату, где находится досье?

Они поднялись по лестнице, прошли по тихому коридору, залитому мягким светом, и вошли в комнату. Из-за стола встала полная женщина с сонными глазами.

— Мисс Хименес, достаньте, пожалуйста, из досье историю болезни Николаса Карсона, — сказала старшая сестра.

— Да, мисс Фэджин, сейчас. — Она вытащила из стола ключи, открыла шкаф, выдвинула ящик, начала перебирать папочки. — Простите, мисс Фэджин, здесь нет такой истории болезни.

— Это точно?

— Да. Может быть, ее засунули по ошибке в другое место?

— Нет, — сказал Ратмэн, — ее не засунули по ошибке в другое место. Ее просто-напросто выкрали. Я в этом не сомневался. Я хотел лишь проверить. И сделал это, очевидно, тот самый скуластый человек с черными волосами, который застрелил мисс Ковальски. Эта история болезни нужна была и секретарю профессора и лжетехнику. А вы говорите, лейтенант, хрестоматийный случай. Ревность!