ГЛАВА 13

Первый допрос решено было провести в милиции, туда и доставили Черняева. В кабинет он вошел твердой, уверенной походкой, грузно уселся в кресло и резко спросил:

— Может быть, теперь вы потрудитесь объяснить свои действия?

Миронов, на которого Черняев не обращал никакого внимания, сказал:

— Капитон Илларионович, прошу запомнить: отныне вопросы будем задавать мы, и только мы, а ваше дело отвечать.

Бросив на Миронова пренебрежительный взгляд, Черняев вновь обратился к Луганову:

— Я, кажется, вас, товарищ Луганов, да, да, именно вас спрашиваю и вовсе не намерен выслушивать замечания вашего помощника.

Луганов чуть повел плечами, а Миронов все так же спокойно, не меняя тона, заметил:

— Между прочим, еще прошу запомнить: мы с товарищем Лугановым поменялись ролями. Теперь он мне будет помогать.

— Ах, так, — воскликнул Черняев, шутовски кланяясь Андрею. — Может быть, тогда вы потрудитесь объяснить, что вам от меня угодно и на каком основании, по какому праву вы сначала меня задержали, а теперь еще и допрашиваете?

— Что касается оснований, которые послужили причиной вашего приглашения сюда, — возразил Миронов, — так их более чем достаточно. Вам это известно. Надеюсь, мы превосходно понимаем друг друга. Так что не будем терять времени и перейдем к делу. Попрошу вас еще раз рассказать, как, при каких обстоятельствах выехала из Крайска ваша бывшая жена Ольга Николаевна…

Миронов на мгновенье запнулся, а затем внезапно, в упор спросил:

— Как, кстати, ее фамилия?

— Фамилия моей бывшей жены? — переспросил Черняев. — Ее фамилия Величко. Вам это отлично известно.

— Величко? А еще какую фамилию она носила?

— Я вас не понимаю. Никакой другой фамилии у нее не было. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.

— Ну что ж, так и запишем. Василий Николаевич, ведите, пожалуйста, протокол. Итак, Капитон Илларионович, — вновь повернулся Миронов к Черняеву, — что вы можете сообщить об обстоятельствах отъезда Ольги Николаевны… Величко из Крайска?

Черняев коротко, без подробностей, повторил то, что он рассказывал при предыдущей встрече: Ольга Николаевна, мол, ему изменила и под предлогом поездки на курорт уехала к человеку, ради которого бросила его, Черняева.

— И это все? — спросил Миронов, когда он замолчал.

— Да, все, — сухо ответил Черняев.

— И это запишем. Попрошу теперь уточнить, откуда вам стало известно, что у вашей бывшей жены появился, как вы говорите, другой человек?

— Ну, знаете ли, — возмутился Черняев, — надо быть круглым идиотом, чтобы такого не заметить! Кроме того, у меня были прямые доказательства.

— Вы имеете в виду письмо? — быстро спросил Миронов.

— Письмо? Да, хотя бы и письмо…

— Вот это? — Миронов вынул из стола письмо Кузнецова Зеленко и показал Черняеву. Тот утвердительно кивнул головой.

— В таком случае, попрошу уточнить, кому адресовано это письмо?

— То есть как кому? — взорвался Черняев. — Да что это в конце концов, игра в бирюльки? Что я вам, мальчик? Письмо адресовано Ольге, моей жене.

— Адресовано-то оно действительно Ольге, — спокойно возразил Миронов, — только Ольге Зеленко, а не Величко. Вашей соседке по квартире, а не жене. Какое же это доказательство? Да и вообще не ясно, как это письмо очутилось у вас.

— Зеленко? — повторил Черняев, в недоумении потирая лоб. — Зеленко?? Ничего не понимаю. При чем здесь Зеленко? Письмо же адресовано Ольге, моей Ольге. Она сама мне сказала, во всем призналась…

— Ладно, — перебил его Миронов, — продолжаете настаивать на том, что говорили раньше? Пожалуйста. Пойдем дальше. Как я понял из вашего рассказа, вы проводили Ольгу Николаевну… Величко на вокзал и сами, лично посадили ее на московский поезд, который отправляется из Крайска в двадцать один пятьдесят пять по местному времени. Так?

— Да, так.

— Хорошо. Еще вопрос: на вокзале вы оставались до отхода поезда, до двадцати одного часа пятидесяти пяти минут, или уехали раньше, как только ваша жена вошла в вагон?

— Нет. То есть да. Я был возле вагона до конца, до отхода поезда.

— Следовательно, Ольга Николаевна покинула Крайск, что называется, у вас на глазах?

— Да, совершенно правильно.

— И с тех пор в Крайск не возвращалась?

— Нет, не возвращалась. Я уже говорил об этом.

— Вы это утверждаете, настаиваете на этом?

— Конечно, утверждаю.

— Та-а-ак, — чуть растягивая слова, сказал Миронов. — Ну, а что, если я вам скажу, что ваша бывшая жена и сейчас находится в Крайске? Что вы на это скажете?

— Да ничего. Я просто позволю себе заметить, что ни место, ни обстоятельства нашей беседы не вызывают у меня желания выслушивать ваши несуразные шутки.

— А я не шучу, — резко сказал Миронов. — Ольга Николаевна… Величко, ваша бывшая жена, действительно находится в Крайске. Больше того: в тот день, двадцать восьмого мая, когда вы, как вами было заявлено, проводили ее на вокзал и дождались отхода поезда, она никуда не уехала. И вообще она из Крайска не уезжала, что вам известно. Не пора ли начать говорить правду?

На лице Черняева не дрогнул ни один мускул, он небрежно пожал плечами.

— Как вас понимать, Капитон Илларионович? — требовательно спросил Миронов. — Вы намерены отвечать?

— Нет, почему же, на разумные вопросы я отвечал и готов отвечать, но заниматься разгадкой ваших ребусов у меня нет никакого желания.

— А это тоже ребус? — Миронов быстро вынул из стола фотографии Корнильевой, результат портретной реконструкции, и веером развернул их перед Черняевым.

На этот раз выдержка изменила Черняеву. Он бледнел, на лбу выступила испарина.

— Чт-т-то… чт-то это? Кто это?

— Не узнаете? — спросил Миронов. — Не желаете узнавать? А ведь это ваша бывшая жена, Ольга Николаевна, и снимок сделан… Впрочем, не все ли равно когда? Во всяком случае, значительно позже той даты, которую вы упорно называете датой ее отъезда.

— Разрешите, — прерывающимся голосом попросил Черняев. — Разрешите взглянуть поближе.

— Пожалуйста.

Осторожно, словно они жгли ему руки, Черняев взял снимки. Лицо его подергивалось.

Прошло не менее двух-трех минут. Наконец он с тяжелым вздохом положил снимки на стол и откинулся на спинку кресла.

— Да, это она, Ольга, но до чего изменилась!.. Что с ней?

— А вам не известно? Ваша бывшая жена Ольга Николаевна Величко, как вы ее называете, убита. Убита здесь, в Крайске, двадцать восьмого мая, около десяти часов вечера, то есть как раз в то время, когда вы, Черняев, находились, по вашим словам, вместе с ней на вокзале и усаживали ее в московский поезд.

С того момента, когда прозвучало слово «убита», Черняев, казалось, перестал слушать Миронова. Он как-то неестественно выпрямился, взгляд его утратил всякое выражение. Не успел Миронов произнести до конца последнюю фразу, как Черняев обхватил руками голову:

— Убита… Оля, Оленька… За что?

Миронов встал из-за стола, налил воды в стакан и протянул Черняеву:

— Выпейте и перестаньте дурачиться. Мы не дети. Потрудитесь объяснить, что произошло на самом деле двадцать восьмого мая вечером.

— Я… я… был на вокзале… Про-провожал Ольгу?..

— Гражданин Черняев, басня с проводами лопнула. Вы выдали себя с головой, утверждая, будто находились на вокзале вплоть до отхода поезда и видели своими глазами, что Ольга Николаевна уехала. Как вы могли это видеть, когда она никуда не уезжала? И именно в это время была убита? Ложь, сплошная ложь. Мы настоятельно требуем, чтобы вы рассказали всю правду об убийстве Ольги Николаевны. Деваться вам некуда, вы изобличены.

— Я? Мне? Вы с ума сошли! — сквозь слезы воскликнул Черняев. — Вы что же, меня подозреваете в убийстве?

— Я полагал, — с невозмутимым видом сказал Миронов, — что вы будете себя вести умнее, что перед лицом очевидных фактов, добровольно, чистосердечно расскажете все. Но раз вам угодно избрать иной путь, продолжать бессмысленное запирательство, мы вынуждены изобличать вас дальше.