После объяснения с вами Артуру не спалось. Его тревожили клубные долги. Ночью он услышал осторожные шаги. Они прошуршали мимо его двери. Он встал, выглянул за дверь и с изумлением увидел свою двоюродную сестру. Она шла крадучись по коридору и исчезла в вашей комнате. Ошеломленный этим зрелищем, Артур наскоро оделся и ждал в темноте дальнейших событий. Мэри появилась снова. При свете лампы в коридоре ваш сын увидел у нее в руках драгоценную диадему. Она спустилась по ступенькам. Трепеща от ужаса, Артур перебежал и спрятался за портьерой около вашей двери; оттуда он мог видеть все, что происходило в гостиной. Мэри украдкой отворила окно, передала кому-то диадему, а затем снова закрыла окно и поспешила в свою комнату, пройдя совсем близко от Артура.

Пока Мэри была в коридоре, Артур ничего не мог предпринять. Но едва она скрылась за дверью своей комнаты, он, осознав, каким сокрушительным несчастьем будет для вас пропажа диадемы, полуодетый и босой, бросился вниз, распахнул окно, выскочил через него в сад и помчался по дорожке, в конце которой в лунном свете был виден чей-то темный силуэт.

Сэр Джордж Бэрнвелл пытался скрыться, но Артур догнал его, и между ними завязалась борьба. Ваш сын тянул диадему за один конец, его противник — за другой. В драке ваш сын ударил сэра Джорджа и поранил ему лицо. Затем что-то неожиданно хрустнуло, и ваш сын, обрадовавшись тому, что диадема у него в руках, побежал обратно, закрыл окно и поднялся в вашу комнату. Только тут он заметил, что диадема погнута в пылу борьбы. Он пытался распрямить ее. Но в это время вошли вы.

— Боже мой!.. Боже мой!.. — задыхаясь, повторял банкир.

— Артур был убежден, что заслуживает благодарности за свой поступок, и его потрясло ваше несправедливое обвинение. Он не мог рассказать вам правду, не предав той, которая все еще была дорога ему. Он вел себя по-рыцарски и сохранил ее тайну.

— Так вот почему она вскрикнула и упала в обморок, когда увидела диадему! — воскликнул мистер Холдер. — Бог мой, каким же безумцем я был! А просьба Артура отпустить его хотя бы на пять минут! Бедный мальчик думал отыскать отломанный кусок диадемы на месте схватки. Как жесток я был с ним!

— По приезде к вам, — продолжал Холмс, — я в первую очередь внимательно обследовал территорию вокруг дома. Я надеялся, что найду на снегу какие-нибудь следы, которые могут помочь мне. Снега со вчерашнего вечера не выпадало, а сильный мороз должен был хорошо сохранить оттиски на нем. Я прошел по дорожке для обслуживающего персонала, но она была вся истоптана. Однако за ней, в стороне от кухонной двери, виднелись следы ботинок женщины, стоявшей рядом с мужчиной. Оставленные им круглые отпечатки показывали, что одна нога у него деревянная. Я заметил и то, что им помешали, так как женщина быстро пошла к двери дома. Об этом говорили более глубокие отпечатки носков ботинок и слабые отпечатки пяток. Человек с деревянной ногой подождал немного, а затем ушел.

Я тут же подумал, что это могли быть горничная и ее возлюбленный, о которых вы говорили мне. Впоследствии так это и оказалось.

Я обошел сад, но не заметил тут ничего, кроме беспорядочных следов, тянувшихся во все стороны. Это были следы полицейских. Но когда я дошел до дорожки, которая ведет к конюшне, мне открылась отпечатанная на снегу длинная и полная драматических событий история этой ночи.

Там протянулась двойная линия следов человека в ботинках и вторая двойная линия, которая, как я заметил с удовлетворением, принадлежала человеку, бежавшему босиком. Я был уверен, что эти следы принадлежат вашему сыну. Это потом вы подтвердили мне своим рассказом.

Первый человек шел в одном и в другом направлениях, второй — бежал. Поскольку следы его ног отпечатались там же, где остались следы ботинок, было очевидно, что второй человек гнался за первым. Я пошел вдоль следа, и он привел меня к окну вашей гостиной, где ботинки истоптали весь снег в ожидании. Затем я направился в обратную сторону. Следы тянулись примерно на сотню ярдов вниз по дорожке. Я заметил, что человек в ботинках остановился и обернулся. Снег был сильно истоптан, словно тут шла борьба. Наконец я обнаружил несколько капель крови, и это свидетельствовало о том, что я не ошибаюсь. После этого человек в ботинках бросился бежать по дорожке, и новые следы крови сказали мне, что ранен был он. У дороги в конце тропинки следы обрывались, так как мостовая там была очищена от снега.

Войдя в дом и, как вы помните, осмотрев подоконник и раму окна в гостиной через лупу, я сразу заметил, что кто-то перелезал через окно. Я далее смог различить контуры следа мокрой ноги, обращенного внутрь комнаты. После этого я был в состоянии уже представить себе все, что произошло. Какой-то человек ждал у окна, и кто-то принес ему драгоценности. Это заметил ваш сын. Он бросился преследовать вора и вступил в борьбу с ним. Каждый из них тянул диадему к себе. Ибо одному человеку сломать диадему было бы не под силу. Ваш сын вернулся со своим трофеем, обломок диадемы остался у его противника. До этого момента мне все было ясно. Но возникал вопрос: кто был боровшийся с вашим сыном, кто принес ему диадему? Мой старый принцип расследования состоит в исключении всего явно невозможного. Тогда то, что остается, — истина, какой бы неправдоподобной она ни казалась.

Я знал, что не вы принесли диадему. Значит, это могла сделать только ваша племянница или горничные. Но если бы это были горничные, то ради чего ваш сын согласился бы принять вину на себя? Тут не могло быть двух толкований. Поскольку вы сами говорили, что Артур любит свою двоюродную сестру, мне стало ясно: он молчит, оберегая ее тайну. Я вспомнил, что вы застали ее у окна и что она упала в обморок при виде диадемы. Теперь все предположения превратились в уверенность.

Но кто же ее сообщник? Разумеется, любовник. Лишь ради него она могла пойти на преступление вопреки привязанности и благодарности, которые должна была чувствовать к вам.

Я знал, что вы редко бываете в обществе и что круг ваших знакомых очень ограничен. Однако в их числе был сэр Джордж Бэрнвелл. Я слышал о нем прежде как о волоките. Любовником Мэри мог быть только он. И только у него могли находиться пропавшие бериллы.

Он должен был считать себя в безопасности, ибо он знал, что ваш сын не скажет о нем ни слова, чтобы не скомпрометировать свою собственную семью.

Ну, а теперь здравый смысл подскажет вам, какие меры я принял. Переодевшись бродягой, я отправился к дому сэра Джорджа. Познакомившись с его лакеем, я узнал, что его хозяин накануне поранил голову, и, наконец, за шесть шиллингов купил старые ботинки сэра Джорджа. С ними я отправился к вам в Стритхэм и убедился, что следы на снегу точно соответствуют ботинкам.

— Знаете, вчера вечером я видел какого-то бродягу на дорожке, — сказал мистер Холдер.

— Прекрасно. Это был я, — усмехнулся Холмс. — Я понял, что теперь сэр Джордж в моих руках. Затем я вернулся домой и переоделся в обычный костюм. Мне нужно было довольно тонко сыграть свою роль, чтобы избежать судебного процесса и огласки. Я знал, что этот хитрый негодяй отдает себе отчет, насколько связаны ваши руки в этом отношении.

Я пошел к нему и говорил с ним. Разумеется, вначале он все отрицал. Но когда я описал ему все подробности, он пытался угрожать мне и схватил висевшую на стене палицу. Мне пришлось принять свои меры. Только приставленный револьвер к виску сделал его благоразумнее. Я объявил ему, что мы согласны выкупить украденные им камни по тысяче фунтов за каждый. Только тут у него появились признаки раскаяния. «Черт возьми! — завопил он. — Я уже продал все три за шестьсот фунтов!»

Пообещав сэру Джорджу, что мы не станем возбуждать против него судебное преследование, я узнал адрес скупщика и после долгого торга приобрел у того камни за три тысячи фунтов.

Затем я отправился к вашему сыну, объяснил ему, что все страхи позади, и только к двум часам ночи добрался до дому после тяжкого трудового дня.

— Вы устранили угрозу огромного публичного скандала и спасли меня, — сказал банкир, поднимаясь с кресла. — Сэр, у меня нет слов, чтобы выразить свои чувства. Но вы убедитесь, что я не окажусь неблагодарным к вам. Ваше искусство превосходит все, что мне доводилось когда-либо слышать… А сейчас я поспешу к моему дорогому мальчику и буду просить у него прощения за несправедливость и жестокость. Что лее касается бедняжки Мэри, то ее поступок глубоко поразил меня. Боюсь, что даже ваше великое умение не поможет разыскать ее.