Веня Ступников метался между Крапотниковым и Бедолагиным, между Янкиным и Топорковым.

— Идите к черту! — сказал ему, наконец, Янкин. — Я не знаю, как обдирают эту мышку.

«Я должен найти выход, — сказал сам себе Веня. — Я обязательно должен его найти».

И он вспомнил.

— Моби Дик! — крикнул Веня. — Есть такая книга, где все про китов. Увлекательный роман. Я бегу в город.

Веня бежал в город и обдумывал варианты поисков, если книги не окажется в библиотеке.

В это время кто-то осторожно дернул Крапотникова за рукав. Три темнолицых невысоких юноши стояли перед ним. На них были одинаковые черные костюмы с выпущенными поверх воротниками рубашек. Он узнал их. Это были юноши из зверобойного поселка… Они прибыли сюда катером и ждали самолета. Все трое летели куда-то учиться.

— Что? — спросил Семен Семенович.

— Мы можем, — сказал один из невысоких юношей. — У нас в колхозе это делают ножами. Нам нужны ножи, бруски и переодеться.

Через полчаса три маленьких человечка деловито подошли к киту. В их руках были обычные ножи из мясного отдела «Гастронома». Толпа заинтересованно качнулась вперед. Топорков, Бедолагин и Янкин вытянули шеи.

…Человек спускался с горы, выписывая кривую по дороге. Какая-то машина долго сигналила сзади, потом обогнула его. Шофер с руганью высунулся из кабинки. Веня Ступников рассеянно махнул ему рукой. Он держал в руках раскрытую толстую книгу в черной обложке. Он спускался с горы и на ходу пытался найти среди четырехсот восьмидесяти страниц все, что относится к разделке китов. Ему даже некогда было гордиться собой, хотя он нашел единственную книгу в городе. Он провел пятнадцать интервью с ее временными владельцами. Каждый из них высказывал свое мнение о китах вообще и о книге в частности, потом называл адрес человека, которому книга была дана «на два дня».

— Есть! — крикнул Веня. — Фленшерные лопаты. Нужны фленшерные лопаты, здесь есть рисунок. — Забыв о корреспондентской солидности, он хотел припуститься бегом… и остановился. Бежать было некуда. Голый скелет кита лежал перед ним. Несколько усталых людей грузили в машину квадратные куски китовой туши. Какие-то невысокие юноши умывались около китового черепа.

— Опоздал, — ошалело выдохнул Веня.

Песчаный кусок берега около пристани был пуст. Трактор утащил останки кита на пустырь. Толпа разошлась, и волны прилива замывали следы людей. Последняя машина ушла, чтобы доверху забить выбитые в вечной мерзлоте ямы холодильника. Мотофелюга «Старушка» качалась в стороне у надежной стенки причала.

Чуть подальше на траве сидели Топорков, Бедолагин и Янкин. Перед ними стояла бутылка водки и снедь, разложенная на газете. Ветер доносил обрывки горячего разговора:

— Ежели бы сразу правильный заход…

— А я ему как…

Кучка болельщиков, стоя в стороне, слушала их в благоговейном молчании.

Закат падал на бухту. Из города шел легкий неясный гул жизни. Плескался прилив Тихого океана.?

— Что мы есть? — глубокомысленно спросил Семен Семенович Крапотников. — Букашки с жаждой невозможного. И мы делаем это невозможное. Когда я учился в частной гимназии, я узнал про броуново движение. Мелкие пылинки толкутся под микроскопом, мешая друг другу. Иногда люди так же всю жизнь толкутся в крохотной капле воды. Они не видят ничего за этой каплей. В частной гимназии я думал о том, что будет, если под микроскоп посадить к одинаковым пылинкам одну веселую пылинку, с большой жаждой движения. Сможет она взбудоражить всех?

Славка не отвечал. Ему вспомнился Витька-физик. «Самая самоорганизующая система из всех — это человек. Вот что надо сказать ему», — думал он. И сказал вслух:

— Все-таки я просто узкий специалист.

— Лезвие скальпеля и острие иглы тоже узки, — усмехнулся Семен Семенович. — Расчленять и соединять — вот благородная задача узкости. Не сводите ее к понятию узкого лба. Я верю в то, что этот городок будет знать все. И самые широко известные узкие специалисты будут приезжать сюда за консультацией. А вы мне толкуете про мимозу к 8 марта.

Славка снова промолчал. Как ни странно, он думал теперь о непохожей ни на кого девушке — Соне-Каткаль-Тамерлан. Глядя на носки ботинок, он сказал:

— Вы отличный психолог, Семен Семенович. Паустовский советует лоции читать. Может быть, лучше плавать?

В это время Веня Ступников сидел на камне около китового черепа и черкал в записной книжке первые строчки будущего романа:

— Юнга, давай в носовой кубрик! — крикнул кто-то впереди.

Подковки моих новых ботинок зацокали по железной палубе, и я удивился, что они цокают так уверенно. Рядом всплескивала вода, что-то поскрипывало, слышны были еще звуки, не очень понятные, и — цок, цок, цок… На баке никого не оказалось.

Крышка люка была откинута. Внизу горел свет. Кубрик…

Я помедлил, оглядываясь.

Небо еще не погасло, вода тоже, а на берегу стемнело совсем. Сопки на той стороне залива были почти черные. С моря шла мертвая зыбь. Палуба под ногами покачивалась…

Мне казалось, качается берег. Он был теперь сам по себе: отдельно от меня!

Я перехватил вещмешок в левую руку, правой взялся за скобу на крышке и, опустив ногу в люк, нащупал верхнюю ступеньку трапа.

Ну вот — кубрик…

Темноволосый матрос в накинутом на плечи бушлате сидел на рундуке справа. Он нагнулся — надевал ботинок. Рядом стоял старшина, мичманка его чуть не касалась плафона в потолке. «В подволоке», — поправил я себя. И улыбнулся. Старшина — он стягивал с верхней койки постельное белье — как раз в это время на меня посмотрел. Сдвинул на затылок мичманку: что, мол, еще такое?.. Плафон освещал его широкое лицо, белесые ресницы.

«Доложить, что прибыл?» — подумал я.

Старшина моргнул и отвернулся.

Еще один матрос возился у стола.

Я поискал место, где встать. Кубрик был тесный, по форме напоминал трапецию. Учил когда-то геометрию, знаю. В шестом классе, кажется. Кубрик мне тогда и не снился!..

Основание — переборка, у которой сейчас лучше всего встать по сторонам, вдоль бортов расположились — внизу рундуки, вверху койки и напротив, прямо передо мной, у другой переборки, тоже был рундук, а над ним койка. Туда приткнулся небольшой стол.

Пахло нагретым железом, слабее — краской, пенькой. Под днищем катера то и дело чмокала вода. Через равные промежутки времени. Можно было отсчитывать секунды по этим всплескам. Очень длинные секунды… Я опять увидел черные сопки над заливом, вспомнил, как цокали по палубе мои подковки, — стало одиноко.