Яша быстро пробегает глазами объявление. Вот это, пожалуй, самое важное для него:
«В последние дни увеличились нападения цивильных особ на лиц, принадлежащих к немецкой и союзной армии. Поэтому воспрещается всем цивильным гражданам с наступлением комендантского часа оставлять свои квартиры. Окна должны быть закрыты, двери тоже, но не на ключ. Кто появится на улице или покажется в окне или у открытых ворот, будет без предупреждения расстрелян. Это распоряжение — вступает в силу сегодня, с 15 часов. Боевой комендант г. Одессы».
Рядом с распоряжением новый приказ командующего войсками города:
«…Каждый гражданин, проживающий в городе, который знает о каких-либо входах в катакомбы или подземные каменоломни, обязан в течение 24 часов с момента опубликования настоящего приказа сообщить о них в письменной форме в соответствующий полицейский участок.
Караются смертной казнью жители тех домов, в которых по истечении указанного срока будут обнаружены входы в катакомбы, о которых не было сообщено властям.
Несовершеннолетние нарушители сего приказа караются наравне со взрослыми.
Приказ ввести в силу с 8 часов утра 5 ноября 1941 года».
Яша оглядывается. Поблизости никого. Он срывает приказ и прячет в короб под щетки и баночки с гуталином. Этот приказ надо обязательно передать дяде Володе.
На улице Кирова он заглядывает в продовольственный магазин. Прилавки пустуют. Пынтя, городской голова, не спешит снабжать город продуктами.
На следующий день, придя со своим коробом на вокзал, Яша увидел, что район вокзала оцеплен полицаями.
Случилось что? — спросил он у полицая.
— Топай, топай, — заторопил его тот.
«Полицай спокоен, — отметил про себя Яша. — Стало быть, на облаву не похоже. Во время облавы они как осы из разоренного гнезда. Тут что-то другое».
Уходить он не спешил. Окинул взглядом площадь и поразился неожиданной перемене. Воронки исчезли. На их месте чернели свежие гудроновые заплатки. Трамвайные провода натянуты. Левое крыло вокзала, разбитое бомбой, разобрано, часть правого — в лесах. На уцелевших колоннах — лозунги на немецком и румынском языках. На площади за трамвайной линией, ближе к скверу, рабочие устанавливают трибуну. На путях под парами два бронепоезда. По перрону прохаживаются немецкие часовые. «Эге, — мелькнула догадка, — приезжают, видно, какие-то важные гости. Но кто и когда?»
Яша опустил на землю короб, достал пачку немецких сигарет и, надорвав уголок, щелчком ловко выбил сигарету.
— Прикурить не найдется?
— Ого! — полицай вскинул брови, жадно потянулся к пачке. — Немецкие?
— Ага, германские. Угощайтесь.
«Угостился» полицай щедро — вытряс из пачки половину ее содержимого.
— Пожалуйста, пожалуйста, берите еще, не стесняйтесь, чего там, — предложил Яша, разминая в пальцах сигарету. — У меня этого добра сколько хочешь.
— Откуда? — заинтересовался полицай, чиркнув спичкой.
— О! Это секрет фирмы. Если хотите — могу предложить по дешевке…
— Сейчас?
— Сию минуту.
Яша порылся в коробе, вытащил три пачки.
— Рассчитаемся завтра или на днях, — сказал полицай, рассовывая пачки по карманам.
Это был явный грабеж средь бела дня!
— Э-э, нет, так не пойдет, — запротестовал Яша, довольный тем, что полицай клюнул на приманку. — Деньги, как говорится, на кон. Моя фирма в кредит не отпускает.
— Не прогорит твоя фирма из-за трех пачек, ничего с ней не станется, — проворчал полицай и с удовольствием сделал глубокую затяжку. — Ничего курево, дымить можно.
— Вы обижаете и меня и мою фирму! — воскликнул Яша, искоса поглядывая на перрон. — Сигареты аж из Берлина, высший сорт. Люкс!
— Да, да, у германцев все люкс! — согласился полицай. — Люкс-сигареты, люкс-поезд…
— Люкс-поезд? — удивился Яша, насторожившись. — Чудно… Люкс-сигареты — это я понимаю. Ну еще там — люкс-штиблеты, люкс-шляпа, а чтобы люкс-поезд! Даже и не верится. Большое, видно, начальство приезжает, раз люкс-поезд?
— Генералы из Берлина и Бухареста, графы и бароны, — похвалился полицай, напуская на себя важность и значительность.
— Ух ты! — Яша даже присвистнул. — Вот когда у меня будет работка. — И он показал на короб. — Срочно надо доставать новые щетки и люкс-гуталин. Когда же мне появиться тут, чтобы не проморгать люкс-клиентов?
— А уж об этом спроси у коменданта города, — посоветовал полицай и заржал.
— Ну да! — Яша покачал головой сокрушенно и поднял короб. — Наверное, и вправду придется идти к коменданту…
Домой он не шел, а почти бежал, хотя ему и мешал короб. Новость, которую он узнал, надо немедленно сообщить в катакомбы. Люкс-поезд… Генералы из Берлина и Бухареста… Графы и бароны.
Прибывает люкс-поезд, видно, скоро. Завтра или послезавтра. Но не сегодня. Во-первых, уже вечереет. Скоро комендантский час. Улицы пустеют. Жизнь в городе замирает. А в безлюдье, тем более ночью, тайком, такие «гости» вряд ли станут въезжать. Не солидно! Все-таки генералы, бароны, черт бы их побрал! Во-вторых, будь приезд этих кровопийц тайным, на вокзале не велись бы приготовления. Наверняка городской голова господин Пынтя распорядится согнать на привокзальную площадь «верноподданное» население и обставит все с помпой. И духовой оркестр будет и хлеб-соль на вышитых рушниках… Стало быть, вечер и ночь отпадают — слишком неподходящее для такого случая время. Исключается и послезавтрашний день. Лозунги — уж это он хорошо приметил! — написаны на бумаге. А сейчас ноябрь, день на день не приходится. Сегодня — солнце, завтра — слякоть. Двое суток лозунги не провисят, раскиснут от дождя, ветер их в клочья истреплет. Значит, завтра.
А вдруг не завтра, а послезавтра? К дяде Володе надо идти с точными данными.
«Полицай, — размышлял он, — брякнул, что данные о прибытии люкс-поезда знает комендант. Что верно, то верно…»
Яша замедлил шаги, сам еще не зная зачем, сделал порядочный крюк и очутился на улице Бебеля.
Он прошел мимо комендатуры, скользнул глазами по окнам второго этажа. Вон они, угловые — раз, два, три — окна коменданта. Четвертое окно, с балконной дверью, находится за углом со двора. Во дворе, в двух шагах от стены, почти ствол к стволу растут наперегонки два больших дерева — каштан и дикая груша. Под этим шатром они, мальчишки, не раз прятались в сильный ливень.
Несколько толстых веток, как руки, легли на перила балкона. По бугристому стволу груши, а затем по веткам-рукам ничего не стоит забраться на балкон.
Яша пересек улицу, зашел за дерево и, сняв короб, остановился. Тут же, словно из-под земли, перед ним появился Саша Чиков.
— А ты здесь зачем? — спросил он.
— Тебя пришел проведать, — ответил Яша. — Что нового?
— Недавно у коменданта проходило какое-то совещание. Надымили так, что генерал даже балконную дверь открыл. Глянь!
Действительно, балконная дверь была приоткрыта.
«Эх, шапку-невидимку бы сейчас да через эту дверь к коменданту в гости», — подумал Яша, вздохнув.
— Минут десять, как совещание закончилось, — продолжал Саша. — Машин было — тьма…
— А комендант что, у себя?
— Нет, погрузился в свой «опель» и укатил куда-то.
— Значит, там никого?
— Кажется…
Яша метнул взгляд на балкон. «Что, если?..» Он почувствовал, как бешено заколотилось сердце и в висках застучала кровь. «Поспешность и необдуманность в нашем деле…» — вспомнились ему вдруг слова Владимира Александровича. Но тут же эту мысль вытеснила другая: «Бывают ситуации, когда успех дела могут решить только быстрота и натиск…»
— Граната с тобой? — спросил Яша.
— Со мной, — ответил Чиков, еще не догадываясь, что задумал его товарищ и командир.
— Держи короб. А я — туда. — Яша скосил глаза в сторону балкона.
— Туда! Сейчас? Ты сошел с ума!
— Не тараторь! Слушай. Завтра прибывает специальный поезд. Генералы из Бухареста, графы и бароны, сволочь всякая. Усек? Поэтому, наверное, и проходило совещание у коменданта. Время прибытия поезда знают немногие. После совещания на столе у коменданта могли остаться кое-какие записи. Понял?
