Развод заступающих на смену милиционеров проходил по привычной жесткой схеме: сначала дежурный знакомил с оперативной обстановкой, потом ставил задачи, зачитывал свежие ориентировки — и: «Встать! Принять посты!» Служба наряда во многом зависела от поступивших за день ориентировок о преступлениях, их следовало записать и запомнить. Но сегодня ничего такого не было: сутки на вокзале и в городе прошли тихо.

— Фогеля пока не задержали, приметы вам известны, — только объявил дежурный и снова вернулся к задачам наряда.

Фогель был вором-рецидивистом, которого уже вторые сутки разыскивали работники МУРа.

Наконец: «Встать! Принять посты!»

Громко переговариваясь, милиционеры, и в их числе Денисов, потянулись по заснеженной платформе к зданию вокзала.

Денисов нес службу у автоматических камер хранения. Стальные ящики, поставленные друг на друга, отгораживали с трех сторон площадку в самой середине зала для транзитных пассажиров.

Равномерным шагом Денисов несколько раз прошелся вдоль запертых ячеек, когда его неожиданно окликнули.

От дверей навстречу Денисову шел капитан Шагалов, на ходу протирая платком запотевшие стекла очков. Из-за его спины дружески улыбался и кивал Денисову Михаил Иосифович Горбунов.

— Добро пожаловать! — Денисов поправил портупею и попятился, пропуская гостей из МУРа. — Фогеля еще не задержали?

— Если только в последние пять минут, — Шагалов снял шапку, надел очки и пригладил свою смоляную, коротко остриженную голову, — придется еще с ним повозиться… Я немного Фогеля знаю…

Несмотря на поздний час, по всему огромному залу сновали люди, без устали хлопали узкими, словно обрезанными, крыльями автоматические справочные установки, монотонно бубнило радио. Массивные стеклянные двери размеренно-тяжело описывали свои стандартные полуокружности.

Пока Шагалов оглядывался по сторонам, к Денисову подошел старшина Ниязов. Майор Горбунов, не упускавший случая попрактиковаться в языковедении, обрадовался.

— Ассалом-алейкум, ака! Яхшимисыз?

Старшина улыбнулся и тоже что-то сказал по-узбекски.

— Интересно здесь дежурить? — отвлек внимание Денисова Шагалов… Это был его второй визит на вокзал за все время их знакомства.

— Не жалуюсь. Правда, такого, как тогда, — Денисов вспомнил, как вместе с Шагаловым и Горбуновым задержал в маленьком подмосковном селе вооруженного пистолетом грабителя, — здесь не случается. Спокойнее. Но все-таки есть боле-мене… — Милиционер неожиданно поперхнулся: он больше всего боялся отпугнуть капитана каким-нибудь неправильно произнесенным словом или не там поставленным ударением. И вот, пожалуйста, это косноязычное «боле-мене»!

Но Шагалов словно не заметил.

— Жди, Денисов. А пока тренируй глаз, набивай руку!

— В Ташкенте говорят: борвотман — «я иду», — пояснял в это время старшина Горбунову, — в Намангане: боррутиман…

Долгий рабочий день Горбунова уже закончился, можно было и передохнуть, но он предпочел заехать вместе с Шагаловым сюда, на вокзал, к «подшефному» милиционеру, обещавшему в недалеком будущем вырасти в талантливого оперативного работника.

— По нашим подсчетам, деньги у Фогеля кончились дня три-четыре назад, до прибытия в Москву, — говорил Шагалов Денисову, — как мне кажется, занять ему негде, остается только украсть. Причем украдет он в первый раз не особенно много — ты сам убедишься, — чтобы не привлечь к себе внимания. Сейчас надо быстро раскрывать все мелкие кражи! — Шагалов вдруг засмеялся и потянул Денисова за рукав. — Да что я о Фогеле да о Фогеле! Колоритные типажи встречаются на вокзалах! Так карандаш и просится в руку. Ты в детстве не рисовал, Денисов?

— Никогда, — Денисов снова невольно прислушался к разговору, который происходил у него за спиной. Там тоже неожиданно заговорили о живописи, о художественных музеях, даже не о музеях вообще, а конкретно о Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

— Мне лично больше нравится нидерландский мастер Бейкелар, — говорил старшина, — и, конечно, Рубенс, Из французских живописцев — Пуссен, Дега, Фрагонар…

— Ну и командир у тебя! Прямо какой-то каталог по западному искусству! — сказал Горбунов Денисову, когда старшина ушел.

Под потолком, жужжа, разгоралась еще одна лампа дневного света. В камере хранения стало светлее.

— Обратите внимание, Михаил Иосифович, на пассажирку у входа! Какое умное, грустное лицо! Кто она? Куда едет? Зачем? А? Засекаем время на обдумывание. Пять… Четыре… Товарищ Денисов! Ваше слово!

Денисов посмотрел на девушку, о которой говорил Шагалов, и не заметил в ней ничего особенного, кроме того, что была она голубоглазая и полная, в выцветшем тонком пальто и коротких войлочных полусапожках. Вещей при ней не было.

— Пожалуйста… Она приезжая, с Украины или Донбасса. Волнуется, потому что кого-то ждет. Указательный палец на левой руке порезан, — Денисов поискал в кругу привычных профессий, — думаю, что она работает продавцом в гастрономическом отделе…

Шагалов засмеялся.

— Михаил Иосифович, мог бы ты что-нибудь добавить?

Майор Горбунов был из тех легких характером людей, которых в любом возрасте можно втянуть в безобидную мальчишескую игру и в тяжелую, связанную с опасностью работу. Он на минуту задумался, сжал пухлые пальцы в замок.

— Ну, во-первых, потому, что она стоит у камеры хранения без вещей, ее вещи должны лежать в одном из ящиков. Она кого-то ждет, чтобы получить вещи и уехать. Ее волнение связано с этим опаздывающим человеком. Что касается ее профессии, то я склонен думать, что она закончила недавно гуманитарный вуз. А твое мнение, Шагалов?

Прежде чем ответить, Шагалов по привычке круто пригладил ладонью виски и затылок, с секунду на мигая смотрел на девушку, потом отвел глаза.

— Что-то сегодня не получается. Впрочем, одно из преимуществ оперативника перед другими психологами, практикующими на вокзалах, состоит в том, что он легко может проверить результаты наблюдений своих более проницательных друзей! — Он приблизился к девушке. — Извините, здесь есть свободный стул, и мы с удовольствием его вам предлагаем…

Пассажирка удивленно посмотрела на Шагалова, потом перевела взгляд на Горбунова и Денисова.

— Спасибо, — она улыбнулась, — но я боюсь пропустить своих знакомых! — Горбунов незаметно ткнул Денисова кулаком в бок. — Вместе положили вещи в камеру хранения, а потом потеряли друг друга…

Денисов оставил оперативников и прошел вдоль камер хранения. В узком проходе пассажиров почти не было: первый утренний поезд уходил через пять часов.

«Сейчас полы начнут мыть!» — подумал Денисов, возвращаясь к оперативникам, и тут же, как по волшебству, в дальнем конце зала надрывно завыл горластый поломоечный комбайн.

— …Модельеры-художники решают десятки вопросов, — рассказывала девушке, обращаясь преимущественно к Шагалову. Ее красивая большая голова возвышалась над кургузым легким пальтишком. — Может, вы видели в магазинах куклу «Шагающая Маша» — белая пачка, белая блузка, пришивной парик? Это наша работа…

— А как вы палец порезали? — спросил Денисов.

Вопрос прозвучал бесцеремонно, Денисов от неловкости покраснел.

— Это я сыр резала. Тупым ножом…

— Теперь расскажите, как вы потеряли друг друга, — попросил Шагалов.

— Прибежали в кинотеатр перед самым началом последнего сеанса. Я говорила им: «Мальчики, незачем ехать, все равно не успеем!» А они: «В честь знакомства! Как это, в Москве были и никуда не попали?» Мои вещи и свою сумку — в девятую ячейку и бегом! Я даже шифра не записала. В метро, потом на трамвай. Билеты купили с рук и все в разных концах зала! После сеанса я вышла на улицу: их нет! Ну, и сюда поехала… А может, они и сейчас меня там ждут?

— В каком вы кинотеатре были? — спросил Горбунов.