– Мне больше не нужны твои деньги. И я не боюсь, что меня снова выкинут из твоего фонда… Этого человека зовут Кейт. Он вдовец. Две дочки на руках: одной – семь, второй – пять. Они называют меня тетей Полиной. Представляешь? Я одеваю их, причесываю, пью чай вместе с их куклами. Кейт любит меня. И его девчонки ко мне тянутся. Хотя мне больше не родить, я все равно буду матерью. На худой конец – теткой… Я прощаю тебя, Габриель. Но больше не напоминай мне о прошлом. Я примирилась с ним, насколько смогла.

– Обещаю.

Полина улыбнулась, на этот раз искренне. Габриель слегка поцеловал ее в макушку:

– Прощай, Полина. Будь счастлива.

Он выпустил ее руку и, не оглядываясь, пошел к выходу.

Август 2011 года. Кембридж, штат Массачусетс

– Собрался на пробежку? – спросила Джулия, поднимая глаза от тарелки с завтраком.

Габриель был в малиново-красной футболке с эмблемой Гарварда, черных свободных шортах и кроссовках.

– Да. – Габриель подошел к столу, чтобы поцеловать жену.

– А потом мы поговорим?

Он распутывал провод наушников, подсоединенных к его айфону.

– О чем? – спросил он.

– О том, что тебя тревожит.

– Нет. В другой раз. – Габриель вынул солнцезащитные очки и тканью футболки протер стекла.

Джулия закусила губу. Ее терпение было на пределе.

– Ты договорился о встрече с врачом?

– Ну вот, опять, – пробормотал Габриель. Он уперся ладонями в поверхность разделочного стола, склонил голову и закрыл глаза.

– Как прикажешь это понимать? – Джулия скрестила на груди руки.

– Нет, я ему еще не звонил.

– Почему?

– Мне незачем с ним встречаться.

– Не ты ли говорил о желании вернуть себе способность к зачатию? – спросила Джулия, расцепляя скрещенные на груди руки. – Но о таких вещах надо говорить не только со мной. Я тебя что-то не понимаю.

– Я не собираюсь встречаться с врачом. – Габриель выпрямился и надел темные очки.

– Почему? – допытывалась Джулия, которую начинала злить эта невозмутимость мужа.

– Я раздумал возвращать себе способность к зачатию. Давай лучше подумаем о приемном ребенке. Марию нам, конечно, не отдадут. Но к тому времени, когда ты окончишь докторантуру, мы сможем взять другого ребенка.

– Ты все решил. Один, – прошептала она.

– Я думал о тебе. Стремился тебя защитить.

– А все наши разговоры? То, о чем мы говорили тогда, в саду?

– Я ошибался.

– Ошибался? – Джулия вскочила на ноги. – Габриель, как понимать всю эту чертовщину?

– Можно, я отвечу тебе не прямо сейчас? – Габриель направился к двери.

– Габриель, я…

– Дождись моего возвращения. Думаю, полчаса ничего не решают.

Джулия с трудом удержалась от потока сердитых слов.

– Тогда скажи мне только одно, – попросила она.

Габриель остановился, глядя на нее сквозь темные стекла очков:

– Что тебе сказать?

– Ты меня по-прежнему любишь?

Он поморщился, как от пощечины:

– Я никогда не любил тебя больше, чем сейчас. – С этими словами Габриель открыл дверь и выбежал в утреннее тепло.

– Как пробежался? – спросила Джулия, когда вспотевший Габриель вернулся в кухню.

– Замечательно. Весь мокрый. Срочно иду в душ.

– Можем пополоскаться вместе.

– Нет, после тебя, – слегка улыбнувшись, возразил Габриель.

Джулия молча стала подниматься по лестнице. В спальню они вошли вместе.

Усевшись на стул, Габриель разулся, снял носки и взялся за край взмокшей футболки.

– Ну что, пробежка освежила твою голову? – спросила Джулия, пристально глядя на мужа.

Судя по вспотевшему торсу, Габриель бегал в бешеном темпе.

– Отчасти.

– Расскажи, что? тебя тревожит.

Габриель громко вздохнул и зажмурился. Потом кивнул. Джулия присела на край кровати, ожидая его дальнейших слов. Габриель подался вперед, уперев локти в колени:

– Всю свою жизнь я был крайне эгоистичен. Даже не представляю, как другие выдерживали мое присутствие.

– Габриель, не наговаривай на себя. Ты необычайно привлекателен. Неудивительно, что женщины падали к твоим ногам.

– Дешевое внимание. Они видели во мне идеального самца. Им было плевать на мой эгоизм. Им хотелось, чтобы я трахнул их по полной. И потом, они знали, что продолжения не будет.

Джулия поморщилась:

– Я знаю тебя и о тебе. Знаю много. Я не считаю тебя эгоистичным.

– Вспомни, как я вел себя с тобой, когда ты была моей аспиранткой. Я отвратительно относился к своей семье и к Полине. Не надо меня обелять.

Его глаза потемнели от нахлынувших эмоций.

– Это осталось в прошлом. Нам незачем говорить о том, что было.

– Ошибаешься. Нам необходимо именно об этом говорить. – Габриель запустил пальцы в волосы. – Неужели ты не понимаешь? Мой эгоцентризм никуда не исчез. Я по-прежнему могу делать тебе больно.

– Как?

– А вдруг выкидыш Полины – это моя вина?

У Джулии свело живот.

– Габриель, мы уже говорили об этом. Выкидыш – трагический случай, в котором никто не виноват.

– Я виноват, – упрямо повторил он. – Я тогда все выходные пропьянствовал. А должен был бы находиться дома, рядом с ней. Тогда бы я смог вовремя отвезти ее в больницу.

– Прошу тебя, не сворачивай снова на эту дорогу. Ты знаешь, куда она ведет.

Габриель смотрел в пол.

– Она ведет к разговору, который был у нас с тобой в саду.

– Ты ничего не путаешь?

– Я тогда говорил тебе о желании иметь детей. Но я никогда не забывал о случившемся с Полиной. Это было фоном всех моих мыслей о детях.

– Габриель, пожалуйста. Я…

– А вдруг ее выкидыш был результатом каких-то генетических нарушений? Причем не только ее собственных. Что тогда? – (Ошеломленная Джулия молчала.) – Я тебе говорил, что хочу ребенка. Но я не переставал думать, насколько это рискованно.

– Габриель, послушай меня. Выкидыши – явление нередкое. Конечно, это трагедия, но жизнь на этом не кончается. Будь к себе милосерден. Думаю, сон о Майе приснился тебе не просто так. Она приходила успокоить тебя. Прими успокоение и отпусти прошлое.

– А если то же самое случится у нас? – На последнем слове его голос дрогнул. – Вспомни, через что сейчас проходят твой отец и Дайана.

– Я помню об этом. Мне страшно за них и за их ребенка. Но таков мир, в котором мы живем. В нем существуют болезни и смерть. Нельзя делать вид, будто мы неуязвимы.

– Есть опасности, которых можно избежать. Незачем рисковать понапрасну.

– Значит, ты уже не хочешь ребенка от меня? – спросила Джулия, и ее глаза погрустнели. Габриель поднял голову и увидел, что его жена с трудом сдерживает слезы. – Ты не любишь разговоров о Полине. – Джулия прокашлялась. – Знаю, что завидовать нехорошо, но я завидую ей. У вас с ней был опыт, способный изменить жизнь. У нас с тобой такого опыта может и не быть.

– Я думал, мои слова принесут тебе облегчение.

– Ни одно твое слово не принесло мне облегчения… Да и по тебе не скажешь, что ты счастлив.

– Потому что я хочу того, чего не могу получить. Повторения случившегося с Полиной я просто не выдержу. Не смогу. Я не допущу, чтобы нечто подобное случилось с тобой.

– Жизнь без детей, – прошептала Джулия.

– Жизнь с детьми, которых мы усыновим и удочерим.

– Значит, так.

Габриель кивнул.

Джулия закрыла глаза. Ей надо было привыкнуть к тому, что она сейчас услышала. Слова Габриеля опрокидывали ее мечты о будущем. Сколько раз она представляла, как сообщает ему о своей беременности. Ей хотелось почувствовать новую жизнь, зародившуюся и растущую у нее внутри. Она даже думала о родах. Габриель бы держал ее руку, пока она рожает их сына…

И вот все эти мечты растаяли, словно клубы дыма, сменившись ощущением потери. Джулия только сейчас поняла, как ей хотелось пройти все стадии беременности и рассказать Габриелю об ощущениях. Его решение больно ударило по ней.