Пальцы Джулии скользили по его бицепсам и предплечьям и, казалось, вместе с ней восхищались рельефом мускулатуры. Потом в путешествие включились и ее губы. Они двигались по холмам и долинам спины Габриеля, остановившись возле ягодиц, выступавших из-под полотенца.

– Я не могу бриться, когда ты меня трогаешь, – признался Габриель, тяжело опираясь рукой о столик.

– Может, тогда я сама тебя побрею?

– Ты серьезно?

Супруги обменялись жаркими взглядами.

– Тебе доставляет наслаждение меня кормить. Возможно, я получу наслаждение, брея тебя.

– Не успела встать – и уже сплошные провокации.

– А может, мне тоже нужны сексуальные воспоминания на время нашего супружеского воздержания?

Габриель отложил бритву и кивнул жене, подзывая ее к себе. Он был искренне удивлен.

Джулия протиснулась между мужем и столиком. Габриель тут же подхватил ее и усадил на столешницу. Потом распахнул халат и раздвинул ей колени, оказавшись у нее между ног.

– Сегодня ты без трусиков? – удивился он, глянув вниз.

– Я еще не зашла так далеко.

– Мне повезло, – улыбнулся Габриель, возясь с ее кушаком. – Нам обоим повезло, что у тебя не начались месячные.

Джулия сжала его руки:

– Так ты научишь меня искусству бритья?

– Бритье – это уже слишком.

– А мне хочется побрить своего любимого мужчину.

Габриель драматично вздохнул, делая вид, будто она испытывает его терпение. Затем взял бритву:

– Брить нужно по направлению роста волос, не надавливая. Лезвие очень острое.

Отойдя от столика, Габриель показал Джулии, как должна двигаться рука. Посчитав, что урок усвоен, он ополоснул бритву и подал ей.

Джулия взглянула на белые щеки Габриеля, потом на бритву, ярко блестевшую под галогеновым светом.

– Что, миссис Эмерсон? Волнуетесь, как перед выступлением?

– Боюсь, что случайно задену кожу и у тебя пойдет кровь.

– Тогда ты понимаешь, что? чувствовал я, впервые входя в тебя.

От воспоминаний у Джулии заколотилось сердце. Как он тревожился за нее в их первую ночь. А каким бесконечно нежным был!

Габриель приложился губами к ее руке:

– Ты будешь осторожна.

Он распахнул на Джулии халат, положил ладонь между грудей, наслаждаясь ударами ее сердца.

– Ты хочешь, чтобы я тебя брила в полуголом виде? – удивилась она.

– Нет. – Габриель прильнул к ее уху и хрипло прошептал: – Я хочу, чтобы ты меня брила совершенно голой.

Габриель начал развязывать пояс ее халата. Его движения были неторопливыми, но страстными, словно он разворачивал подарок. Затем он снова встал между ее коленей:

– Нет ничего сексуальнее ощущений, когда любимая женщина бреет тебя, а ты любуешься ее телом.

Джулия вздрогнула от прохладного воздуха, который кондиционер гнал на ее разгоряченное тело. Левой рукой она взялась за плечо Габриеля, чтобы немного успокоиться.

Габриель кивнул, и она начала его брить.

Безопасная бритва легко скользила по его коже. Казалось, она движется сама. Все это время сафпировые глаза внимательно следили за движениями руки Джулии. Вскоре его руки оказались у нее на бедрах.

– По-моему, это неудачная затея, – сказала Джулия, промывая бритву. – Я ведь действительно могу задеть твою кожу.

– Для нас это могло бы стать неплохим упражнением на самообладание.

Пальцы Габриеля поднялись к ее грудям и потрогали осторожно, чтобы не добавлять болезненных ощущений. Когда Джулия застонала, он послушно опустил руки вниз.

– Мне нравится ощущать твою кожу, – признался Габриель.

– Мне тоже.

Проглотив комок в горле, Джулия продолжила бритье, стараясь не обращать внимания на его пальцы, гулявшие по ее животу и груди. В это время Габриель стал легко щипать ей соски, которые были особо чувствительными.

– Надеюсь, ты мне доверяешь, – пробормотала Джулия, стараясь, чтобы ее рука не дрожала.

– Полностью, Джулианна, – сказал Габриель, водя пальцем по набухшим соскам. – Больше, чем кому-либо и когда-либо. – Его глаза были нежными, и их синева лучше всяких слов передавала его чувства. – Но я не могу смотреть на тебя и при этом не дотрагиваться.

Он осторожно ласкал ее груди.

Джулия продолжала брить своего любимого мужчину, сосредоточиваясь только на бритье. А это было ой как трудно, поскольку Габриель сидел не в парикмахерском кресле. От его ласк ее дыхание стало частым и прерывистым.

Руки Габриеля добрались до внутренней части ее бедер, которым вчера досталось от его щетины. Потом снова поползли вверх: один мучительный дюйм за другим.

Джулия отодвинулась, любуясь гладкими щеками и подбородком мужа.

– По-моему, мы закончили.

– Спасибо, – шепнул Габриель, награждая ее легким поцелуем.

– Не стоит благодарности. – Джулия отложила бритву.

– Нет, мы еще не закончили, – произнес Габриель.

Его глаза озорно блеснули, а руки потянулись к завиткам волос на ее лобке.

– Тогда извольте снять полотенце, профессор, – сказала Джулия, облизывая губы.

Операция Габриеля прошла вполне обыденно, но лицо хирурга, когда он вышел в комнату ожидания, почему-то было мрачным. Джулия насторожилась.

– Добрый день, миссис Эмерсон, – поздоровался хирург, опускаясь на соседний стул.

Джулия закрыла крышку ноутбука:

– Как он?

– Операция прошла успешно. Были свои сложности, но вполне ожидаемые. Мы выполнили распоряжение вашего мужа: собрали и заморозили его сперму.

– Габриель говорил, что у вас высокий процент успешных операций. – В голосе Джулии звучала надежда.

– Есть такое. Некоторым моим пациентам удавалось зачать ребенка уже через три месяца после операции. Правда, каждый случай имеет свои особенности.

Лицо хирурга вновь сделалось мрачным.

– Во время операции у вашего мужа проявилась реакция на анестезию.

– Реакция? Надеюсь, нормальная? – спросила Джулия, у которой забилось сердце.

– С ним все в порядке, но его сильно тошнило. Нам пришлось поставить капельницу. Я думаю, эту ночь он должен провести в клинике. Сейчас он в реанимации, затем мы переведем его в палату. Вы обождите здесь. Я пришлю медсестру, и она проводит вас к мужу.

Заметив страх в глазах Джулии, хирург поспешил ее успокоить:

– Такая реакция на общую анестезию встречается довольно часто. Мы будем внимательно следить за состоянием вашего мужа. Скорее всего, завтра он уже сможет вернуться домой.

Доктор ободряюще потрепал Джулию по руке и скрылся за вращающимися дверями.

– Габриель, – прошептала Джулия.

Лежа на больничной койке, Габриель стонал и дергался из стороны в сторону. Джулия наклонилась и взяла его руку:

– Дорогой, успокойся. Операция прошла успешно. Скоро ты будешь в полном порядке.

Его глаза вдруг открылись.

Джулия откинула ему волосы со лба:

– Привет, малыш.

Габриель снова закрыл глаза:

– Я действительно чувствую себя младенцем. Состояние паршивое. Голова кружится.

– Есть позывы на рвоту?

– Устал, – покачал головой Габриель.

– Тогда поспи, дорогой. Я здесь.

– Моя славная девочка, – пробормотал он и заснул.

Джулия осторожно поцеловала его в лоб.

«Я люблю этого человека всем сердцем. Я отдам за него жизнь. Ради него сделаю что угодно».

Ей было очень непривычно видеть Габриеля на больничной койке. Она не помнила, чтобы он когда-нибудь болел. Если он не спал, окружающее пространство было пронизано энергией его присутствия.

Сейчас энергия его личности иссякла. Перед Джулией лежал тихий, беспомощный человек.

Ей вспомнились события двухлетней давности, когда она случайно наткнулась на мертвецки пьяного профессора Эмерсона и помогла ему добраться домой. Тогда его вытошнило не от анестезии. Прямо на нее.

И на его темно-зеленый английский кашемировый свитер.

Джулии вспомнилось, как она волокла профессора в ванную и смывала с него исторгнутое его желудком. Она тогда запустила пальцы в его волосы и вдруг подумала о… ребенке. О том, как возилась бы с ним. Правда, в то время ребенок представлялся ей чем-то далеким и недостижимым.