Недовольство возросло еще сильнее, когда она осознала, что ей снова придется столкнуться с летней жарой, а Рен ненавидела ощущать ее на своей коже. Она с ужасом представила себе, как выйдет в душный летний воздух и на мгновение ощутила, будто дьявол своей рукой сдавливает ее легкие. Холодный душ, вредная еда, дерьмовый фильм и успокоительная таблетка помогут избавиться от всего этого. По крайней мере, Рен на это рассчитывала.

Когда она шагнула в темноту, настроение немного улучшилось при мысли о том, что завтра ее ждет утро нового дня.

И направилась в сторону 990 Хармони-уэй…

Риз на цыпочках пробрался на второй этаж апартаментов Фернвуд — небольшого квартирного комплекса на окраине Луисвилля. Риз больше был похож на привидение — его движения были настолько рассчитаны и продуманы, словно этого момента он ждал всю свою жизнь. В конце концов, он пришел пожинать плоды. Его широкие тяжелые шаги едва касались бетонного пола, потому что опасность разбудить всех мирно спящих в своих четырех стенах пробирала его до костей.

Он уловил слабое мерцание цифр номера на двери, очертания которых так хорошо запомнили его руки, яростно рисовавшие их в приступе неконтролируемого безумия.

990… Золотые и серебряные блики играли на цифрах, закрепленных на обшарпанной белой двери. Риз с удовольствием отметил, что на входе в соседнюю квартиру висит табличка «сдается». Так что даже если Рен решит кричать, ее не услышат ничьи уши. Его руки дрожали, словно после многих лет воздержания наконец-то смогут утолить свою жажду невинности.

Риз и раньше вскрывал и дома, и машины, в этом он был почти виртуозом, внимательно следил за тем, чтобы идеально открыть замок, не поцарапать дверную ручку и не оставить после себя никаких доказательств. Оказавшись у цели, он на секунду приложил ухо к двери, словно нежный любовник к груди своей возлюбленной, чтобы понять, дома ли Рен. Не услышав никаких подтверждений тому, что она находится в квартире, Риз нащупал нож и вытащил его из кармана своих окровавленных штанов, на мгновение задержав взгляд на брызгах, отлично смотревшихся на потертой ткани — результат того хаоса, который он недавно пережил, а, кроме того, разоблачения всех секретов отца Салливана.

Он обязан был оставить позади эту часть своей жизни. Секреты теперь мертвы и никогда не оживут. Ризу не хотелось их воскрешать, даже если бы он мог сам вызвать их обратно из преисподней. На этой земле ему осталось сделать единственное: добраться до своего ангела и услышать о своем искуплении из ее сладких уст. Риз был уверен, что ему придется быть очень убедительными, чтобы заставить ее выслушать все, что он должен сказать. Но он готов проделать путь в ад и обратно — в буквальном смысле — чтобы она была с ним. И определенно Риз не собирается уходить без боя.

Риз внимательно осмотрел дверную ручку, с которой местами облезала золотистая краска, и просто повернул ее вправо, пока не услышал щелчок замка. Глупышка, тебя не научили запираться на врезной замок? Он медленно открыл дверь в темную комнату, каждый шаг его был осторожным и тихим. В квартире Рен царил полумрак, за исключением тусклой подсветки над плитой на кухне. Он быстро повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, четко контролируя каждое свое движение. Риз слишком долго ждал этого момента, и теперь не имеет права на глупые ошибки. Ему хотелось, чтобы все прошло безукоризненно. Он присел на минутку, пока его слух не привык к безмолвной тишине, и попытался представить, какую жизнь вела здесь Рен. Он глубоко вдохнул, отчаянно стараясь распознать ее запах.

Но запах невинности, за который он цеплялся все эти годы, отсутствовал, и это породило в нем внутреннюю злобу. Мысль о ней с другим мужчиной сводила его с ума, и он пытался убедить себя не переступать черту, которая даже у него вызывала страх. Оказываясь в таком состоянии, он не мог за себя ручаться.

Он вцепился руками в свои спутанные волосы, отчаянно желая вымолить себе возможность поверить в прощение и обрести ее. Чтобы она обняла его и сказала, что он не плохой мальчик. Но в жизни все гораздо сложнее. Такое не для него. Риз был бы безумцем, если бы полагал, что она встретит его с распростертыми объятиями.

Сглотнув подступившую к горлу желчь, Риз, до конца не отдавая себе отчета в собственных действиях, направился через всю квартиру. Он не потрудился включить свет в коридоре, потому что жалюзи были открыты и свет уличных фонарей, создавая иллюзию идеального загородного вечера, слегка освещал помещение. Риз вошел в комнату, которая, по его предположениям, должна была быть ее спальней. Гнев, который чуть раньше овладел им почти полностью, исчез. Он вошел в комнату из детства. Голые крашеные стены. Аккуратно застеленная кровать. Цвет покрывала было трудно разобрать, но Риз предположил, что оно белое или светло-розовое. Наволочки на двух лежащих сверху подушках были украшены кружевами — такие же были в спальне Рен, когда она была просто маленькой девочкой.

Сердце Риза гулко забилось от возбуждения и неудовлетворенности. Он прошел вглубь комнаты, сильно втягивая ноздрями воздух, нетерпеливо выискивая запах, который так хорошо помнил. Уголки его губ изогнулись в легкой улыбке, когда в носу защекотали знакомы нотки. Ему нужно больше.

Ризу захотелось раствориться в атмосфере ее комнаты, мысленно возвращаясь к тем прекрасным временам, когда безумие еще не поглотило их. Он чувствовал себя больным и хотел — нет, черт возьми, испытывал необходимость — удержать эту частицу добра. Частицу ее.

Сжав челюсти, Риз нетвердым шагом подошел к комоду и остервенело начал выдвигать ящики, вываливая на пол их содержимое, пока не нашел нижнее белье. Ее трусики были такими же, какими он их помнил — мягкий хлопок, похожий на облака из его мечты о несуществующем рае. Единственный рай для него — это Рен. Она — рай. Он — ад.

И, несмотря на то, что произошло в тот день, когда все изменилось, в тот самый день, когда возле качелей была украдена их юность, Риз все еще надеялся, что она останется для него единственным раем на все времена. Он поднес ее трусики к носу и глубоко вдохнул запах — невинность щекотала его ноздри, как и много лет назад. Открыв глаза, Риз продолжил мечтать о тех волшебных днях, когда его девочка лежала под ним, и он брал ее, а ее сопротивление только подпитывало его внутреннего монстра. Она тоже была монстром. Он заставит ее понять это.

Риз сунул трусики Рен в карман, разделся догола и, шагнув в ванную, включил воду, сделав ее настолько горячей, что зеркало тут же запотело. Он встал под душ, позволяя крутому кипятку обжигать кожу и убеждая себя, что эти ощущения — лишь легкий намек на то, чего он, по собственному мнению, заслуживал на самом деле. Смыв с себя грязь и кровь, он вышел из душа и протер запотевшее зеркало. Отражение, показавшееся в нем, было незнакомым и почти безжизненным — существо, рожденное разрушать. Он попытался понять, чувствует ли что-то — все равно, что, — но единственные эмоции, которые он испытывал, касались девушки, которую он ждал.

Риз вытер тело и снова натянул свою грязную одежду. Вернувшись в ванную, он озадаченно посмотрел на мужчину, который глядел на него из зеркала. Риз решил для себя: раз все так убежденно считают его дьяволом, он наденет маску падшего ангела.

Он снова улыбнулся.

Пошарив в трех имеющихся в ванной шкафчиках, он вытащил небольшую косметичку и достал из нее некое подобие черного карандаша. Риз обвел глаза, нос и рот, пока лицо не стало походить на череп. Обнаружив угольно-черные тени, он нанес их на лицо, придавая более выразительный оттенок существу, в которое преображался. Зачесав руками волосы назад, он напылил тени на шею — спереди, сзади и с боков — пока, наконец, не стал доволен видом взирающего на него из зеркала человека. Вернее, дьявола.