Да и была ли она вообще? Не исключено, что я просто наблюдал иллюзию. Может быть, это все, на что способна моя измененная кровь. Ненависть поддерживала и вела меня, но у каждого есть свой предел возможного.

— Ты не сказал, что случилось с той малышкой из клуба, — заметил Ридрек. — Я не почувствовал никакого прилива сил. Неужели ты, образец благородства, позволил ей умереть?

Я пытался восстановить свое чувство времени. Сколько длилось видение? Секунды или часы? Нет, ничего не понять…

— Да, — прошипел я, проверяя на прочность путы. Если б я мог высвободить, хотя бы, одну руку, у меня появился бы шанс достать Ридрека. Я послал бы своего создателя в ад, даже зная, что отправлюсь туда следом за ним. Впрочем, в каком-то смысле я уже был в аду.

Ридрек оперся о камень, удерживающий меня, и некоторое время вглядывался в мое лицо.

— Знаешь, похоже, в твоей дурацкой крови действительно есть что-то этакое. Я чувствую необычайный прилив бодрости. Не знай я тебя как облупленного, решил бы, что ты лжешь.

Я перестал сражаться с путами и посмотрел в глаза старому вампиру, укрепляя свою внутреннюю защиту. Не представляю, как моя кровь влияет на Ридрека. Скорее всего, сделает его сильнее. Хочешь заглянуть мне в голову? Смотри, папочка. Я мысленно воссоздал образ Шейри, лежащей в ванной; розоватая вода оттеняла ее бледное, безжизненное лицо. Я делал все возможное, чтобы утаить от Ридрека мысли о Джеке, который, надеюсь, уже инициировал девушку. К этому времени все должно быть закончено, однако я не чувствовал никакого движения силы. С другой стороны, я мог и не заметить перемен: последние двенадцать часов мое тело было слишком занято другими вещами. Охота. Потом секс. Затем — глубокий обморок.

Ридрек нахмурился.

— Вижу, ты пытаешься что-то утаить от меня. Интересно, что? Может, сведения о том доме, куда ты помчался после нашей прогулки?

Я вызвал в мыслях картины огня и крови. Все что угодно — лишь бы не показать Ридреку мою Элеонору.

— Может, этот малыш? Для начала? Ридрек втащил что-то в склеп. Я обернулся… О, нет!

Ридрек стоял передо мной, держа за шею Верма. Он выглядел испуганным, но любопытство пересиливало все. То самое любопытство, которое сгубило кошку.

— Я пригласил его сюда. Мы собираемся устроить маленькую вечеринку и сотворить нового вампира, — сообщил Ридрек.

Если начать просить за жизнь Верма, мой создатель наверняка убьет его. Ридрек покрепче ухватил паренька за шею и выпустил клыки. Удивление на лице Верма сменилось испугом, он закричал. Долгий, полный ужаса вопль. Еще одна милая особенность Ридрека: он не делал ничего, чтобы уменьшить страдания своей жертвы.

Старому мерзавцу не понадобилось много времени. Вскоре гонкое тело Верма, пустое и неподвижное, начало оседать. Ридрек подхватил его и прислонил к стене. Растянув красные губы в ухмылке, он погрузил пальцы в рану на моем запястье и кровью нарисовал на теле Верма знак четырех ветров.

— Позови его! — приказал Ридрек.

Я молчал. Он взял мою кровь, но больше ничего не поручит.

Ридрек обернулся и уставился на меня.

— Позови его, иначе я убью всех в том доме на Ривер-стрит. Они не будут сидеть по ту сторону порога целую вечность. Да я… Я просто подожгу этот дом и убью тех, кто выскочит. Позови его — и я сохраню им жизнь. Даю слово.

Элеонора…

Слово Ридрека значило меньше прошлогоднего снега. Он убьет, кого захочет и когда захочет. Если я позову Верма, мой создатель поймет, что у него на руках козырь — жизнь Элеоноры. Ридрек будет использовать его против меня снова и снова. Однако я был не в том положении, чтобы сражаться с ним. Я мог только отсрочить конец. Выиграть немного времени. Что до сопляка — он получит свою награду. «Если ты играешь с огнем… или с вампирами…»

— Верм! — В моем голосе было больше злобы, чем покорности.

— Делай это как следует, мальчик мой. Ты всегда умел обращаться со словами.

Сарказм Ридрека больно ударил меня, но я проглотил оскорбление. Используя весь свой дар убеждения, я позвал снова:

— Верм, вернись ко мне. Иди сюда…

Рука мальчика пошевелилась. Ридрек поднял его и поднес к моему растерзанному запястью. Не прошло и двух секунд, как новоявленный вампир почуял кровь и присосался к ране.

«Бедолага Верм, — подумал я, погружаясь в забытье отчаяния. — Бедняга Джек. Он сейчас потеряет еще одного друга и обретет… брата».

Джек

Несколько часов я исследовал туннели, заглядывая в каждый укромный уголок и в каждую щель, куда никто, кроме грызунов, не совал свой нос десятки лет. Проходы вели к подвалам жилых зданий, фундаментам офисных помещений, гаражам, канализационным люкам и тупикам. Я тщательно запоминал все эти закоулки, полагая, что они могут пригодиться мне в будущем. Никогда не знаешь заранее, в какой момент понадобится быстро убраться с глаз долой. Неизвестно, когда тебя застигнет врасплох рассвет или другая тварь ночи, с которой ты в данный момент не желаешь иметь дела. Вроде этого хорька Верма… Да, туннели иной раз могут оказаться очень кстати. Если я проживу достаточно долго, чтобы ими воспользоваться.

В лабиринте встречались интересные запахи. Я видел, что подземелья были пристанищем многих бездомных бродяг, по нигде не мог уловить присутствия Уильяма или Рид-река. Когда последний солнечный луч угас, я вернулся в дом своего босса и поднялся наверх, в кухню. Мелафия и Оливия пили чай.

Мелафия обеспокоенно взглянула на меня.

— Нашел его?

— Нет. Нигде нет ни следа. Я так понимаю, тебе он тоже не присылал весточки?

— Нет. — Мелафия откинулась на спинку стула и потерла лоб.

К моему облегчению, Оливия выглядела вполне нормально — не слишком бледная и вполне бодрая. Казалось, в данный момент Ридрек не воздействовал на нее: глаза вампирши были ясными и серьезными.

— Как самочувствие, Оливия? — спросил я. — Надеюсь, получше?

— Да, намного, — мрачно сказала она. «Но не благодаря тебе» — повисла в воздухе недосказанная фраза.

Очевидно, девушки нашли общий язык. Мне стало малость неуютно, когда взгляды обеих красавиц одновременно остановились на мне. Я не знал, рассказала ли Оливия Мелафии о том, что произошло между нами. Как мы безудержно трахались и как я лишил ее сил, доведя до состояния безвольной лапши. Не знал и не хотел знать, потому что, взглянув на меня, Мелафия чуть вздернула бровь, как делала всегда, когда была мною недовольна. Этот был тот самый пронизывающий до печенок взгляд, которым обладали ее мать и мать ее матери — и так всегда, насколько я помнил. Впрочем, существовали и другие, более опасные взгляды, предназначавшиеся для самых страшных прегрешений.

Смущенный этим женским союзом, я отвернулся и открыл холодильник, притворившись, что поглощен изучением его содержимого. Я разыскал пинтовый сосуд с кровью, который выглядел весьма многообещающе (кровь выцежена на этой неделе, не ранее), и закрыл дверцу.

— Отлично. Рад, что у тебя все в порядке…

Только не наседайте на меня вдвоем разом, подумал я и начал пить. Бродя по туннелям, я прикидывал, рассказать ли жрице вуду о том, что видела Кони. Мне не хотелось волновать ее лишний раз, но я решил, что она должна знать. В конце концов, я понятия не имел, что теперь делать и нуждался в помощи.

— Мелафия, мы виделись с Конни. Она рассказала кое-что странное. — Я передал им слова моей женщины. — Уильям с Ридреком охотились. Другого объяснения я не вижу. Но почему? Какого хрена он делает? Как ты думаешь, не мог ли Ридрек околдовать Уильяма, как и Оливию?

— Черт побери, — пробормотала вампирша. Казалось, известие, что Уильям охотится на людей — пусть даже это были отбросы общества — потрясло ее даже больше, чем Мелафию. Странное дело.

Жрица вуду порывисто поднялась на ноги и принялась мерить шагами кухню, нервно теребя в руках ткань своей пестрой юбки.

— Ладно, давайте для начала взглянем на положительную сторону дела. Уильям жив. Возможно, он просто ублажает Ридрека, пытается обхитрить его и втереться в доверие к этому старому дьяволу.