Теперь мы стояли лицом к лицу. Лишь скорченное тело старого ублюдка разделяло нас.

— Что ж. Если ты желаешь поджариться, чтобы прикончить этого парня, тогда и я тоже так поступлю. Остаюсь с тобой.

— Тупоголовый, упрямый идиот!.. Что еще мне сказать, чтобы ты наконец-то меня услышал? Я предлагаю тебе все, что имею. Все, о чем ты мечтал. Я отдаю тебе Саванну. И я исчезну. Никто больше не будет вертеть тобой. Разве не этого ты хотел?

Уильям размахнулся и ударил меня кулаком в лицо. Показалось, что еще чуть-чуть — и моя голова оторвется. Я выпустил Ридрека, и тот грохнулся на палубу с такой силой, что лодка опасно закачалась.

— Я просто хотел больше знать. Больше уметь. И… быть чем-то большим.

Ридрек попытался что-то сказать, но тряпка у него во рту заглушала слова. Впрочем, мне было глубоко плевать, что он там бормочет. Я крепко пнул его в живот и обернулся к Уильяму.

— Но я не мечтал остаться один. Я просто хотел быть уверенным, что ты мне доверяешь, что я нужен тебе. Нынче ночью у нас получилась отличная команда. Я не хочу, чтобы ты умирал.

Пожалуйста, прошу тебя. Не делай этого.

Неважно, человек ты или вампир, но в жизни бывают моменты, когда нужно открыть свои чувства, выставить их напоказ. И сейчас, подумалось мне, как раз один из таких случаев.

— О, черт, — пробормотал я. — Я ж ведь люблю тебя, кретин.

Коротко обняв Уильяма, я отстранился и похлопал его по плечу. Потом прочистил горло и посмотрел в сторону. Иногда вещи, о которых ты узнаешь от торговцев пивом, действительно помогают.

Уильям отшатнулся и заморгал. Я чувствовал, как ярость уходит из него, словно волна отлива. Он выглядел так, словно я ударил его, а не дружески обнял.

— Да?

— Э… Да. Мы вместе подумаем, как убить этого козла.

Я услышал булькающее ворчание козла — в смысле Ридрека, — и посмотрел вниз, пытаясь понять, что еще ему надо. Его лицо почти скрылось под водой. Я перевел взгляд на Уильяма.

— А кто и зачем пробил дыры в днище?

Холодная вода уже достигла лодыжек, и это вернуло Уильяма к реальности.

— Черт! — сказал он. — Давай выбираться отсюда. Совместными усилиями мы перетащили Ридрека в мой катер. Я включил мотор и повернул к докам. Первые лучи солнца уже прокладывали себе путь в небе над горизонтом, Окрашивая небо в нежнейшие оттенки сиреневого и розового. Уильям нашел брезент, лежавший под спасательными жилетами, и встал рядом со мной у руля, прикрывая нас обоих и Оставив Ридрека корчиться и вопить на полу.

— Джек, — сказал Уильям, щурясь от яркого света восходящего солнца.

— Да?

— Я тоже тебя люблю.

— Знаю.

Уильям

Дабы не рисковать своими жизнями, мы решили воспользоваться идеей самого Ридрека. Мы закопаем его поглубже и оставим на несколько сотен лет, а потом решим, что с ним делать. Если что-то случится со мной и Джеком, единственными, кто знает об этом, Ридрек останется похороненным навечно. Во время Второй мировой войны у американцев была присказка: «Болтливые языки топят корабли». Наш корабль под названием «Ридрек» уже утонул, и мы хотели, чтобы он оставался на дне.

Следующим вечером, сразу после заката, мы доставили моего создателя к строящемуся крылу нашей больницы. Поскольку большая часть денег на его сооружение поступила из моего фонда, никто не удивился моему желанию похоронить временную капсулу под двадцатитонным гранитным угловым блоком здания. Я сказал всем, что в этом симпатичном, похожем на гроб, стальном ящике лежат первоначальные планы здания, фотографии из архивов и длинная якорная цепь с первого корабля, приплывшего в гавань Брамптон-Торн в начале 1800-х годов. Про цепь — это на тот случай, если бы при перевозке гроба кто-нибудь услышал доносящееся изнутри звяканье.

Никакой помпезности. Двое рабочих с бульдозером — и вуаля: Ридрек похоронен на двадцатифутовой глубине. После тайного ритуала вуду (спасибо Мелафии), предназначенного покрепче сковать старого негодяя, место погребения было залито бетоном, а угловой блок установили на место. Джимми Хоффа и в подметки не годился моему создателю. Ридрек был похоронен достаточно глубоко и надежно, чтобы о нем позабыли. Я даже не потрудился сказать ему «прощай». Он и так отнял у меня слишком много времени.

В мире вампиров стало известно, что Ридрек умер на рассвете 1 ноября 2005 года.

Поскольку я на несколько дней выпал из жизни, мне нужно было разгрести текущие дела. В письме из Европы сообщалось, что в Амстердаме обнаружили Джейлан — еще одну пропавшую женщину. Она пребывала в жутком состоянии. По совету Лилит друзья похоронили Джейлан в земле ее родины, чтобы дать ей отдых. Здесь женщина будет в безопасности. Как в прежние дни, над ее могилой висела длинная веревка с колокольчиком. Когда Джейлан придет в себя, она позвонит, и ее вытащат наружу.

Еще одно сообщение содержало и плохие, и хорошие новости, а также, кажется, ответ на вопрос, почему мой создатель прибыл в Саванну один. До того, как отправиться в Новый Свет, он организовал серию убийств членов наиболее влиятельных европейских кланов. Эти убийства ослабили Ридрека, и он приехал в Саванну, надеясь заставить меня наплодить отпрысков и помочь ему восстановить силы. Теперь европейские кланы ссорились между собой, от прежних соглашений и союзов не осталось и камня на камне.

Ладно. Пусть себе ссорятся. У нас будет время построить собственные планы. Невозможно прятаться вечно. Нужно собрать совет кланов Нового Света и разработать тактику обороны.

Я восхищался верностью Джека и его способностью чувствовать ситуацию. Ведь это он убедил меня остаться — как раз в преддверии войны.

За неделю жизнь вернулась к нормальному своему течению. Я отправил Оливию обратно в Англию, снабдив посланиями к друзьям. С моего благословения она должна была сформировать новое сообщество миролюбивых вампиров, пригласив туда своих подруг. Оливия даже выбрала название. «Бонавентуры». В ночь перед ее отъездом я узнал о том, что произошло между ней и Джеком.

— Послушай-ка, а ты уверена, что не хочешь еще разок покувыркаться со мной? Как в добрые старые времена? — предложил Джек. — Пока доберешься до Европы — как раз успеешь восстановить силы.

— Нет, лапушка, — Оливия вздохнула. Последовала пауза. Я ждал, деликатно не вторгаясь в мысли Джека. — У меня обязанности перед кланом, и я не могу сейчас тратить много сил. Заезжай ко мне в Лондон. Что-нибудь придумаем.

Я отметил для себя, что нам с Джеком надо будет серьезно поговорить о сексуальных отношениях нежити, прежде чем мы куда-нибудь поедем. Впрочем, об отношениях с живыми тоже. Мой отпрыск все еще вздыхал по своей полицейской красотке Конни. Он понимал, что у них нет будущего, и очень переживал из-за этого. Я полагал, что примеры с птичками и пчелками здесь не помогут.

Да, что касается секса. Я прожил достаточно долго, чтобы понять: перехитрить женщину практически невозможно. В ночь пресловутой вечеринки я обещал инициировать Элеонору. Поклялся ей в этом своим мертвым вампирским сердцем. И теперь, поскольку я остался в живых, она призвала меня к ответу. Мы назначили дату в начале декабря, на ее день рождения. Элеонора решила, что будет наслаждаться своими тридцати девятью годами весь остаток вечности. Я начал восстанавливать ее чудесный дом. Она вернется к своим делам и привычному образу жизни, но по ночам будет принадлежать только мне.

При мысли об этом я ощутил нарастающее возбуждение. Что ж, недурной повод оставаться в живых… Стук в дверь кабинета прервал мои приятные размышления.

На пороге стоял Дейлод. Я попросил его зайти ко мне в человеческом обличье и помочь с некоторой организационной и аналитической работой. Прежде чем организовывать альянсы, мне требовалось понять, кто на чьей стороне.

— Садись, — сказал я. Дейлод повиновался. — Я составил список потенциальных союзников. Помнишь книгу, которую ты читал? Книгу Оливии?

Дейлод кивнул.