— Не назвал бы это делом…

Ридрек одарил меня печальным взглядом.

— Возможно, нет. Но я наводил справки о твоем маленьком контрабандном бизнесе.

Вот теперь он привлек мое внимание. Я-то думал, что Ридрек снова собирается говорить о крови вуду. Мой создатель был знаменит своей дотошностью, и если уж что-то интересовало его, он не успокаивался, не выяснив все досконально. Старый хрыч обожал чужие секреты и не стеснялся убивать и мучить людей ради получения необходимых ему сведений. Однако на сей раз я не мог позволить Ридреку раздобыть желаемое. Это обозначало бы конец всего, ради чего я жил, и гибель моих союзников и друзей, которые шли за мной и верили мне. В том числе и тех, кто приехал сейчас в Саванну, чтобы встретиться с Элджером (а теперь Оливией) на банкете. И, разумеется, это также означало бы, что все человеческое население превратится в кормовую базу для вампиров. В первую очередь — женщины и дети…

Я отказался от попыток скинуть с груди плиту или разорвать веревки, предпочитая поберечь силы. Они мне понадобятся, когда Ридрек приступит к допросу.

— Все операции свернуты, — сказал я, и это было отчасти правдой. — Ты убил Элджера и…

— Нет! — Ридрек отпихнул горку костей подальше к стене и сел на выступ возле моей головы. Он наклонился так низко, что меня обдало его зловонным дыханием. — За дурака меня держишь? Даже и не пытайся. Ответь на вопросы, и я оставлю тебя в покое.

Он лгал. Мы оба это знали.

Громкие стоны Верма, нашего будущего вампира, нагнетали ужас, лишний раз напоминая мне о том, чего стоит Ридрек и его пустые обещания. Потом раздался жалобный голос:

— Помоги-иите-еее!

Мне впору было сказать то же самое.

— Почему я должен тебе верить?

— А разве не этого ты хочешь? Всю свою жизнь ты желал не того, что тебе предлагали. Я дал тебе бессмертие и собственную кровь, а ты только ныл — вместо того, чтобы занять принадлежащее тебе по праву место властелина мира. Две сотни лет я показывал тебе достопримечательности и удовольствия Европы, но ты возжелал этого занюханного «нового света». Я предлагал тебе женщин, готовых на все, а ты только и знал, что страдать по своей мертвой жене. Воистину печальная картина. А теперь отвечай на вопросы или страдай. Сколько вампиров ты переправил? Где они сейчас?

Я собрал волю в кулак, готовясь к боли, к смерти или к тому и другому одновременно, и ничего не ответил. Ридрек был прав относительно моих желаний, он только позабыл кое о чем. О том, что я хотел умереть. Создатель не дал мне свободы, а держал возле себя более двухсот лет. До тех пор, пока я не сбежал за океан. Но даже расстояние не разорвало узы крови. Если бы я вынудил Ридрека убить меня, то унес бы свои секреты за грань бытия. Единственное мое спасение.

— Держу пари, что твой юный мастер Джек мог бы рассказать мне все, — сказал Ридрек, ударив в самое больное место.

Я выдавил улыбку.

— Джек не посвящен в мои тайны. Можешь пытать его сколько угодно, он ничего не знает.

Ридрек улыбнулся в ответ. Обрывки моей кожи все еще висели у него на клыках.

— Кто сказал хоть слово о пытках? Я предложу Джеку его, так сказать, собственный ключ от королевства. Он займет твое место и станет правой рукой самого могущественного вампира на земле. То есть меня.

— Джеку ты не нравишься.

— Возможно. Но ему понравится моя наука.

Что ж, все верно. Джек будет в восторге. Он добр к людям и потому будет держаться подальше от темных уроков убийств и пыток, но со временем Ридрек преодолеет его человечность. Мой создатель был не просто гнилым яблоком в бочке, а истинным червем разрушения.

— А как же твои старые приятели на континенте? Они уже дали добро на владение миром? Большинством голосов избрали тебя властелином вселенной?

— Большинством голосов? — На лице Ридрека появилась брезгливая гримаса. — Ты вконец отравлен этим дерьмом демократии. Жизнью и смертью управляет сильнейший, а не какая-то там амеба, толкующая о гражданских правах.

— Рано или поздно они узнают, что ты творишь. И тогда тебе придется очень худо.

— Все может быть, все может статься. Но тебе станет худо гораздо раньше, чем подойдет моя очередь. Так вот, насчет Джека…

— Джека ты не получишь. Я лучше сам его убью.

Верм дико заорал, корчась от боли и уже предчувствуя свою смерть. Потом он обвис на цепях и затих.

Ридрек расхохотался. Представление явно забавляло его.

— Вот на это хотелось бы взглянуть. С удовольствием полюбуюсь, как ты, мистер Самообман, убиваешь своего единственного отпрыска. — Он вздохнул. — Только не верится, что тебе хватит мужества. Жаль, что не могу предоставить возможность помучиться выбором. Но я с упоением понаблюдаю, как ты будешь идти против своих желаний и против собственной крови. Ладно, Джек и так уже наполовину мой, а остальная его часть в скором времени будет принадлежать Оливии.

— Он умнее, чем ты думаешь, — сказал я, убеждая скорее себя, чем Ридрека.

Верм снова очнулся. Теперь он кричал почти не умолкая, так что нормально разговаривать стало невозможно. Если, конечно, этот разговор вообще можно было назвать нормальным.

— Ничего, — усмехнулся Ридрек, — Оливия знает, как с ним управиться. Думаю, уже пора позвать ее сюда. Ее и Джека. Но сперва…

Старый мерзавец исчез из моего поля зрения, и я услышал, как он возится с фонарем. По комнате поплыл маслянистый запах керосина. Ридрек старательно обрызгал им мои ступни и лодыжки, а потом зажег факел.

— Ну а пока мы ждем, не желаешь ли немного помучиться?

Я смотрел на портрет. Уильям выглядел лишь немногим старше меня, а ведь к тому времени, как картина была написана, мой босс уже прожил на свете не одну сотню лет. На портрете он был одет в какую-то униформу с высоким воротом и бронзовыми пуговицами. Возможно, Уильям только что вернулся с очередного поля боя, где славно пообедал, пожирая умирающих солдат. Старый опытный пес войны…

Почему именно я, подумалось мне уже не в первый раз. Почему он проходил мимо всех прочих бедолаг на всех этих нескончаемых полях сражений, но вдруг неожиданно задержался подле меня, чтобы превратить в ночную тварь? В создание, подобное себе. Предлагал ли он другим этот выбор? Или все отвергли его? Был ли я единственным, кто настолько хотел жить, что принес в жертву собственную душу?

Или же Уильям посмотрел в мои угасающие глаза и углядел там нечто, невиданное ранее? Может быть, он понял, что сумеет взять меня под контроль?…

— Так где же наш хозяин? — спросил Ибан, указав бокалом на портрет Уильяма. — Я спрашивал Мелафию, когда звонил ей, но она дала крайне уклончивый ответ.

— У него возникли срочные дела, — объяснила Оливия. — Такие, о которых он должен позаботиться лично.

— Уильям вернется сегодня? — уточнил Тоби. — Очень хотелось бы его повидать. И прокатить в моем новом доме на колесах.

— Дом на колесах? — Оливия ухватилась за возможность сменить тему.

Тобиас одарил вампиршу чарующей улыбкой.

— Да. Он будет здесь с минуты на минуту.

Тоби отнюдь не был похож на обитателей трейлеров. Я раздумывал, что за бред он несет, когда услышал сигнал грузовика. Черт побери, ничего себе домик!

— О! Должно быть, прибыла моя хибарка, — сказал Тоби. — Я позволил водителям отдохнуть несколько дней в Тайби, прежде чем двигаться в обратный путь. Так что Мелафия предложила пока нанять твоего друга Ренье, и он привел все в порядок. Не желаешь ли прокатиться?

Я оторопело кивнул и пошел за ним на улицу. Восемнадцатиколесный трейлер стоял в конце подъездной аллеи, поскольку оказался слишком высоким, чтобы пройти через арочные ворота. По всему борту тянулся гигантский логотип Ночной Молнии, выполненный в черно-красно-золотых тонах. Несколько логотипов спонсоров были гораздо более скромными и почти терялись в темноте. Ренье выскочил из кабины и подошел к нам. Он был доволен, как кот, нажравшийся сметаны.