Каждая нация может с благоразумием или с успехом изображать только те реальные явления, которыми она восхищается. То, что с вами и перед вами ежедневно из наиболее дорогого для вашего зрения и сердца, то волшебным даром вашей руки или ваших уст вы и можете дивным образом передавать другим; наиболее же дорогим для вашего зрения и сердца – и без чего ничто не может быть истинно ни видимо, ни любимо – может быть только человеческая жизнь вашего родного народа, понимаемая в ее прошлом и в том, что вызывает восхищение в настоящем.

И если вы прежде всего не стараетесь сделать это прекрасным, то идеализм ваш является ложным, а фантазия чудовищной.

Ваше влияние на существующий мир должно в ваших студиях здесь быть предметом конечного вашего наблюдения и, хотя руководить вами в этом влиянии и не составляет моей задачи, тем не менее я надеюсь, вы без неудовольствия узнаете, что я не потребую от вашего художественного дарования никаких усилий свыше тех, какие необходимы для рационального содействия всему, что мы можем со временем видеть действительно осуществленным здесь в Англии, как в прелести ее живописных видов, так и в доблести ее народа.

В связи с предметом настоящей лекции я могу сообщить вам, что получил интересное письмо, приглашающее меня содействовать поощрению некоторых улучшений, предполагаемых для города Оксфорда.

Но так как все очарование и все воспитательное значение города Оксфорда, поскольку это воспитательное значение зависит от почтенных союзов или от видимого величия и прелести архитектуры, были уничтожены у нас на глазах промышленными пригородами, громоздящими целые кучи пепла, с одной стороны, и пригородными дешевыми квартирами, наваливающими тоже кучу черепков – с другой, постольку я, как любитель древности или художник, безусловно, равнодушен ко всему, что может случиться дальше, кроме условий, возможно, большого здоровья, чистоты и приличия, могущих быть добытыми для все более возрастающего населения.

Поскольку чистота и приличие опираются на искусства и науки или на изменяющие влияния университета, на толпу современных студентов, я отчасти рассмотрю в связи с предметом моей следующей лекции, и потому всякие подробности об этих предполагаемых улучшениях в городе я отложу до следующей моей встречи с вами.

24 февраля 1872 года

96. Я, до полного, может быть, истощения вашего терпения, но, как вы увидите, не без действительной необходимости, определил тот способ, каким духовные настроения, направляемые философией в добрую или злую сторону, ускоряют или замедляют соответствующее изучение науки и искусства.

В настоящей и в двух последующих лекциях я постараюсь установить для вас те точные формы, в которых достоинства искусства связаны с принципами точной науки; но помните, что я говорю не о совершенной науке, образом которой является искусство, а только о нашей современной науке, которая зачастую является не более как терминологией, и терминологией даже недостоверной, с кое-каким проблеском истинной науки то тут, то там.

Я не стану утомлять вас защитой избранной мною классификации наук. Конечно, мы можем сразу опустить химию и чистую математику. Химия ничего не может дать искусству, разве только помочь ему смешать цвета и сказать, какие камни противостоят непогоде (я желал бы в настоящее время, чтоб она сделала хоть это); а с чистой математикой нам решительно нечего делать, и абстрактная форма высшей mathesis[58] не может помочь пониманию простоты искусств. Для первого по математике ученика в Кембридже при современных условиях его испытаний статуи по необходимости являются каменными истуканами, а вся работа фантазии вполне непонятной. Таким образом, первыми истинными союзниками искусства являются науки о свете и форме (оптика и геометрия). Если первый слог слова «геометрия» будет означать для вас землю в форме тела и глины, то оба слова суммируют любую науку о графическом искусстве или которой графическое искусство может предложить свои заключения.

97. Сегодня нам предстоит говорить об оптике, о науке зрения – о той силе, какова бы она ни была, которая, употребляя определение Платона, «чрез посредство глаз проявляет нам цвет».

Держитесь этого определения и помните, что свет в точности означает силу, производящую на глаза животных соответствующее ощущение. Изучение действия света на азотнокислое серебро есть химия, а не оптика; то, что есть свет для нас, может светить и камню, но не есть свет для камня. Слова при сотворении мира «да будет свет» поэтому в истинно глубоком их смысле означают «да будет душа».

Мы не можем сказать, что они означают только «да будет глаз», так как воздействие света на живой организм, даже лишенный зрения, не может быть отделено от его влияния на зрение. Растение состоит из двух главных частей: из корня и листа; лист по самой природе своей ищет света; корень по самой природе своей ищет мрака; не тепла или холода, а света и тени, которые для них, как и для нас, являются предназначенными условиями существования.

98. И вам следует тем более уяснить себе, что слова «да будет свет» в действительности значат «да будет душа», что даже сила самого глаза заключается в его одушевлении. Вы видите не хрусталиком глаза, а только через него и при помощи его видите душою самого глаза.

99. Один великий физиолог сказал мне на днях – это было в пылу разговора, и его слова нельзя принимать за строго придуманное утверждение, поэтому я и не называю его; тем не менее он сказал, что зрение есть явление чисто физиологическое. Эти слова значат, если только они вообще что-нибудь значат, что вся его физиология не научила его понимать различия, существующего между глазом и телескопом. Зрение есть явление, безусловно, духовное; только так можно и должно определить его; и слова «да будет свет», при правильном их понимании, относятся столько же к уму, как и к зрению. Это определение изменения того, что является только механическим воздействием невидимых предметов на невидящие: звезд, не светящих на землю, которая не могла их видеть; изменения, говорю я, слепого колебания в блеск солнца и месяца для человеческих очей, давая тем возможность восприять из беспредельной истины ту часть ее, которая полезна для нас, вдохновляет нас и днем и ночью руководит нашей радостью и горем.

100. Солнцу было, таким образом, определено «руководить днем». И за последнее время вы узнали, что ему определено руководить и всеми остальными предметами, какие мы только знаем. Вы узнали это от сирен, как нечто совершенно новое и очень отрадное. Мы, художники, были довольно давно знакомы с общим видом солнца, но прежде чем были художники, были мудрецы – последователи Зороастра и других – подозревавшие силу, заключающуюся в солнце; но сирены, появившиеся за последнее время, имеют, по-видимому, сообщить нам нечто новое о его могуществе. Я почти наугад беру отрывок из недавно вышедшего научного произведения.

«Как явления скал, образуемых водой, прямо или косвенно обязаны своим существованием энергии солнца, так точно и явления, переплетающиеся с жизнью. Это давно уже было признано различными выдающимися британскими и иностранными физиками; и в 1854 году профессор… в своем известном мемуаре о палеонтологическом методе, утверждал, что организмы служат только проявлениями прикладной физики и химии».

Профессор затем излагает в немногих словах обобщения физиков и, говоря о солнце, замечает:

«Солнце создает весь растительный мир, а через него и весь животный; полевые лилии его создания, как и зелень лугов и скот, пасущийся на бесчисленных холмах. Оно образует мускулы, заставляет кровь переливаться в жилах, создает мозг. Быстрота его в беге льва, в прыжках пантеры, в полете орла, в извиваниях змеи. Оно создает леса и сваливает их; сила, заставляющая расти деревья и подымающая топор, одна и та же».