Потом ослепительно вспыхнул яркий, многоцветный, радужный огонь, Танис зажмурился и вдруг стало темно.

Карамон исчез.

– Помоги ему Паладайн... – прошептал Танис и вздрогнул, услышав голос Даламара, эхом повторивший его слова:

– Такхизис, моя Королева, помоги ему...

– Я еще вижу его, – промолвил темный эльф после непродолжительного молчания. От волнения он полупривстал в кресле, но тут же тяжело рухнул обратно на подушки. Боль, о которой он на время позабыл, снова добралась до него, и Даламар поморщился и застонал. По его бледному лицу стекал пот.

Танис прекратил расхаживать по лаборатории и остановился рядом с магом.

– Вон он, – указал Даламар, с присвистом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.

Танис, все еще помня потрясение, испытанное им, когда он неосторожно заглянул в открывающиеся Врата, неохотно посмотрел туда снова. Сначала он не увидел ничего, кроме голого ландшафта под куполом недобро рдеющего неба, однако вскоре полуэльф заметил красноватый свет, отражающийся от блестящих доспехов, и рассмотрел крошечную фигурку, которая, стоя спиной к Вратам, в ожидании оперлась на рукоять меча.

– Как он сумеет закрыть Врата? – спросил Танис как можно спокойнее, хотя от горя его горло то и дело сжимало судорогой.

– Он не сможет этого сделать, – отозвался Даламар.

Танис с тревогой перевел на него взгляд:

– Но тогда что помешает Властительнице Тьмы попасть в наш мир, когда...когда все будет кончено?

– Она сможет воспользоваться Вратами, только если кто-то пройдет этот путь впереди нее, полуэльф, – неожиданно раздраженно ответил Даламар. – Иначе она давно уже перебралась бы в этот мир. Рейстлин держит их открытыми, и, если он вернется через них, Владычица Тьмы последует за ним. Со смертью Рейстлина Врата закроются.

– Значит, Карамон должен убить его – своего близнеца?

– Да.

– И погибнуть сам, – пробормотал Танис.

– Молись за то, чтобы он погиб! – неожиданно взорвался Даламар, но тут же успокоился, облизывая пересохшие губы. От боли его тошнило, а голова постоянно кружилась. – Карамон тоже не сможет вернуться через Врата – это верно. Смерть от рук Властительницы Тьмы может быть ужасной, мучительной, бесконечно долгой, но поверь мне, полуэльф, жизнь там – намного хуже.

– И он знал это?

– Да, конечно знал. Зато мир будет спасен. – Даламар цинично улыбнулся.

Откинувшись в кресле, он продолжал глядеть внутрь Врат, и его тонкие пальцы то мяли, то разглаживали черный бархат плаща, расшитый серебряными рунами.

– Не мир, – поправил его Танис. – Душа. Не больше и не меньше... – Заслышав за собой скрип ведущей в лабораторию двери, он резко обернулся.

Даламар тоже отреагировал удивительно быстро. Танис еще не успел рассмотреть, что же там такое, а темный эльф уже держал в руке свиток пергамента, который он заблаговременно заткнул за пояс.

– Никто не может войти к нам, – шепнул он Танису. – Хранители Башни...

– Хранители Башни не остановят его, – перебил Танис со страхом в лице, очень похожим на гримасу ужаса, изуродовавшую черты мертвой Китиары.

Даламар мрачно улыбнулся и почти беспечно развалился в кресле, с которого, казалось, готов был вот-вот вскочить. Ему не нужно было даже заглядывать за плечо Таниса, который ненароком загородил ему всю панораму, – могильный холод растекался по комнате, подобно сырому туману, – Входи, Сот! – громко сказал Даламар. – Я ждал тебя.

Чудовищный свет Врат ослепил Карамона, несмотря на то что он крепко зажмурился. Затем его окружила прохладная тьма, и он открыл глаза. В первое мгновение он не видел ничего и едва не запаниковал, вспомнив, как был ослеплен Крисанией и чуть не погиб во мраке Башни Высшего Волшебства.

Между тем темнота понемногу рассеивалась, и Карамон начал осматриваться. Небо светилось странным малиново-розовым светом, как будто солнце только что село, если воспользоваться выражением Тассельхофа. Ландшафт был точно таким, как его описывал кендер, – ровным, пустым, бесконечным. Куда бы Карамон ни смотрел, по своему цвету небо почти не отличалось от земли.

Только обернувшись назад, Карамон увидел нечто неоднородное и резко контрастирующее с окружающим. Это были Врата – единственный предмет, единственное цветное пятно на безликой голой равнине. Обрамленные пятью головами драконов на длинных шеях, они казались Карамону далекими и маленькими, хотя гигант знал, что не миг настолько от них удалиться.

Врата чем-то напомнили ему картину в раме, висящую на стене. На этой картине он видел Таниса и Даламара, но они почему-то не двигались, словно и в самом деле были нарисованы кистью талантливого художника, обреченные жить на холсте всю жизнь, пристально вглядываясь в никуда.

Задумавшись на мгновение, могут ли они видеть его, Карамон решительно повернулся к Вратам спиной и вытащил меч из ножен. Широко расставив ноги, он оперся на клинок и стал ждать своего близнеца.

У Карамона не было никаких сомнений, что битва между ним и Рейстлином закончится его собственной смертью. Даже ослабевший и раненый, маг был достаточно силен, чтобы смять его, как былинку. Он знал своего брата достаточно хорошо и не обольщался на его счет – Рейстлин никогда и никому не позволял застать себя врасплох и всегда держал в запасе пару заклинаний, а на худой конец мог воспользоваться спрятанным в рукаве серебряным кинжалом.

«Но даже если я умру, – спокойно размышлял Карамон, – моя цель будет достигнута. Я силен, здоров и нахожусь в отличной форме. Все, что мне нужно, – лишь пронзить мечом его хрупкое тело, а там – будь что будет...»

Он знал, что успеет нанести удар до того, как магия Рейстлина оглушит, ослепит, лишит его силы, как это уже было однажды в Башне Высшего Волшебства...Слезы выступили на глазах Карамона и потекли вниз по щекам и подбородку. Гигант упрямо мотнул головой и вытер кулаком глаза, стараясь думать о чем-нибудь таком, что отвлекло бы от печальных мыслей и заставило – хоть на мгновение – забыть о пронизывающем его страхе.

Крисания...

Бедная госпожа Крисания. Карамон искренне надеялся, что она умерла быстро, так ничего и не успев понять...

Внезапно воин вздрогнул и заморгал, вглядываясь вперед. Там, где секунду назад ничего не было видно, кроме далекого розовато-серого горизонта, возник какой-то предмет. Возвышаясь на светлом фоне неба, он казался совершенно черным и Плоским, словно вырезанным из бумаги, как сказал бы Тассельхоф. Карамон узнал этот столб – он был поразительно похож на те, что использовались в старые времена для сожжения на них ведьм и колдунов.

Воспоминания нахлынули на него снова, и он увидел Рейстлина, привязанного к такому же столбу, кучи хвороста у ног брата, который изо всех сил старался освободиться и выкрикивал оскорбления тем, кто хотел свалить все свои промахи и глупости на «колдуна-шарлатана».

– Мы со Стурмом подоспели как раз вовремя, – пробормотал Карамон, припоминая, как сверкал на солнце блестящий меч рыцаря – одно это уже обращало в бегство суеверных крестьян.

Пристальнее взглянув на столб для казней, сам собой придвинувшийся ближе, Карамон увидел распростертую под ним человеческую фигурку. Неужели Рейстлин?

Столб ли приблизился к Карамону, или он сам шел к нему, не замечая этого, – гигант так и не понял. Обернувшись на Врата, он заметил, что они значительно отдалились от него, однако все еще были видны.

Боясь, как бы ему не потеряться в этой однообразной местности, Карамон решил остановиться. В ушах его снова зазвучал голос кендера: «Если хочешь куда-нибудь попасть, нужно об этом просто подумать. Если хочешь что-нибудь получить, достаточно это представить, однако будь осторожен – Бездна умеет искажать все, что ты видишь перед собой!»

Карамон так и поступил. Пристально поглядев на столб, он представил себя у его подножия и мгновенно перенесся туда. Обернувшись к Вратам, он увидел их висящими между небом и землей, наподобие миниатюры, написанной ярким лаком.