От звука открывающейся двери несколько небольших сфер вспыхнули и устремились к потолку, попутно освещая всё пространство небольшой комнаты, которую выделили Егору. Она была довольно аскетична, никаких излишеств, только всё самое необходимое, для нормального проживания. Егор бросил куртку на стул и следом сам рухнул на него. Налили стакан воды, и сделал несколько глотков.

— Смотри не поперхнись, — прервал его водопой женский голос.

Егор поперхнулся водой и закашлялся, повернувшись, он увидел Омелу в своей постели. Женщина была обнажена и её округлые формы заманчиво манили.

— Омела?

— Да это я! Не знала, что у тебя плохо со зрением.

— Я не это имел в виду. Что ты здесь делаешь?

— А разве так не понятно? Возможно сегодня последняя наша ночь, завтра мы отправляемся на войну. И я не хочу провести её в одиночестве. И я уверена ты тоже. Довольно слов иди ко мне.

Егор без лишних слов поднялся и направился к кровати в объятия одной из самых красивых женщин, каких он когда-либо видел.

Рэтчет, один из видов десантного бота, летел высоко над землёй, оставляя за собой далеко внизу изменившуюся до неузнаваемости поверхность планеты. Кое-где виднелись, недавно поднявшиеся из земли острые как акульи зубы скалы, всем своим видом указывая на свою опасность и агрессивность, словно говоря случайному путнику, что не стоит рисковать и приближаться к ним на слишком близкое расстояние. Но, как известно, одиноких путников и странников на этой планете не было уже слишком давно, это было чревато жуткими последствиями. В бывших шахтёрских городах поговаривали о том, что люди, решившиеся на дальние путешествия отчаянные безумцы, лишившиеся рассудка. Если таковые появлялись в городках, на них смотрели косо, чурались их и обходили стороной, словно прокажённых. Кое-кто их жалел и сочувствовал им, но таких было немного, большинство смеялись над такими чудаками, но втихую, стараясь не показать своё отношение в открытую. Ведь, какого бы мнения не были об этих чудаках, их всё же побаивались, ведь чтобы решиться на такой шаг, нужно было обладать не только смелостью, но и силой.

Многие так думали о Сулле, отце Эйлани, но в тайне. Его боялись и не решались говорить о его желаниях в открытую, шушукались по уголкам и закоулкам, когда он или Эйлани проходили рядом. Суллу боялись и уважали, в городе многие просили у него совета и просили разобраться в склоках и ссорах между соседями. Несмотря на то, что это была забота старосты, но всё-таки большинство обращалось к Сулле. Тот не затягивал разбирательств и не разводил демагогий, его решения были просты и справедливы. Может быть, поэтому Солдерс и предал Суллу, за то, что тот был больше уважаем в их городе, чем он — законный староста.

Ещё одно играло в их пользу, красота Эйлани пользовалась славой на весь город. Все знали, что дочь Суллы самая желанная невеста. Множество мужчин, мальчишек и стариков набивалось в мужья этой милой девушке, но Сулла их успешно отгонял, кого одним только суровым взглядом, кого знатной оплеухой, а то и затрещиной, иных просто колотил пока не выбивал всю дурь из их голов. Удар у него был сильный, и сразу вправлял мозги, многих в городе он отрезвил своим исполинским кулаком. Эйлани, надо отдать ей должное, несмотря на свою хрупкость, могла дать затрещину не хуже отца. Сулла гордился своей дочерью, и сердце его расцветало и радовалось тому, какой же прекрасной, умной и сильной девушкой стала. Она так быстро выросла — он не успел заметить, как это произошло. Он слишком любил её, может, поэтому он не смог никому отдать её в жёны, хотя по меркам города она слишком долго засиделась в невестах, подумать только недавно ей минуло семнадцать лет.

Егор не знал, почему он вспомнил об их разговоре, в тот вечер, когда Сулла разоткровенничался и рассказал ему многое из своей жизни, но почему-то именно сейчас он думал об этом могучем человеке, коих он не встречал никогда ранее. А между тем пейзажи под ними быстро сменяли один другой: вот, только что под ними было широко раскинувшееся озеро, а через секунду это уже бурная река со множеством мелких порогов и водопадов, ещё мгновение спустя глубокий каньон рассек землю, но он так же быстро сменился всё той же неприветливой, но такой знакомой жёлто-красной пустыней. Барханы блестели от света, подымающейся из-за горизонта, звезды, отбрасывая тень на свои склоны, кое-где виднелись небольшие вихри вздымающие вверх пыль и песок.

«— Ты не можешь мне запретить! — вспомнил Егор слова Эйлани перед тем, как они отправились в полёт.

— Я не хочу тебе что-либо запрещать, но ты не должна лететь — это не твоя война, — голос Егора в этот момент немного дрожал. Он тяжело выдохнул, чтобы перевести дух. Сколько он себя ни подготавливал к этому разговору, но теперь, стоя перед девушкой, он боялся сказать лишнее, но твёрдо решил, во что бы то ни стало оставить девушку в городе. Он ожидал от неё самой бурной реакции и оказался прав, Эйлани была в гневе, щёки её раскраснелись, нижняя губа, чуть приоткрытая, тряслась от негодования, переполнявшего её, глаза налились кровью.

— Как ты можешь мне такое вообще говорить? Мы должны быть вместе, мы всегда были вместе. Мы вместе пережили столько всего, разве я не доказала, что способна выдержать какую-то небольшую операцию.

— Это совсем другое.

— Отчего же?

— Это не просто прогулка — это война. В ней нет ничего — ни чести, ни радости, ни героизма, ни справедливости. Вообще ничего, кроме грязи. Война — это бойня, где гибнут невинные люди, где всё человеческое в людях исчезает, подобно самым жутким тварям люди нещадно уничтожают друг друга и чтобы кто ни говорил, война — это уж точно не место для молодой девушки.

— Они не люди, — Эйлани не любила называть саалов их именем, она испытывала какое-то непонятное отвращение к этому слову и никак не могла к нему привыкнуть. — Ты не понимаешь, я хочу отправиться с вами, они должны заплатить за всё, они отобрали у меня родителей.

— Мы с тобой уже обсуждали этот вопрос и у меня нет ни времени, ни желания снова повторять тебе прописные истины.

До этого Егор особо не задумывался о том, что чувствует Эйлани, слишком много всего навалилось и это ушло на задний план. А ведь девушка потеряла родителей и виною всему, как выяснилось, стали всё те же саалы, которые трансформировали её мать в королеву, и неизвестно, что сотворили с её отцом, который потерял рассудок, узнав о судьбе своей любимой. В ней всё больше росло чувство ненависти к этим существам, месть съедала её изнутри.

Всё это он увидел в её глазах и впервые осознал насколько всё серьёзно, осознал, что вовремя не погасил искру мести в её душе, и теперь эта искра разгорелась в огромное пламя.

— Месть это не выход, — повторил он то, что уже однажды говорил девушке.

— Нет, месть — это именно то, чего я хочу.

— Я понимаю, что ты чувствуешь…, - начал говорить Егор, но Эйлани тут же его перебила.

— Не понимаешь! Откуда тебе знать? Ты когда-нибудь терял родителей? Эти твари забрали у меня всех, кого я любила, всех кто любил меня.

— Остановись, Эйлани! Ты действительно хочешь идти по этому пути? Месть ничего не изменит, она принесёт облегчение, но лишь на пять минут, а затем станет ещё хуже. Подумай о том, что хотели бы для тебя родители? Чтобы ты росла в ненависти и постоянном напряжении, чтобы однажды ты сгинула, пытаясь отомстить за них? Или же они хотел бы, чтобы ты жила счастливо, в мире и согласии, встретила любовь и создала бы семью, чтобы у тебя были дети, чтобы ты жила полной жизнью. Сколько можно возвращаться к этому? Я не раз говорил тебе уже, что месть это не выход. Ты знаешь меня не первый день, неужели я не заслуживаю твоего доверия?

— Я…я…не знаю.

— Пойми, тебя никто не осудит за то, что ты не пошла на верную смерть, чтобы доказать, что ты хорошая дочь и любишь своих родителей. Наоборот, если ты начнёшь новую жизнь, пойдёшь дальше — именно так ты сохранишь о них память. Я обещал Сулле, что найду для тебя лучший дом, и я намерен сдержать обещание. Ты останешься здесь и подготовишься к нашему перелёту, ведь когда всё закончится, мы отправимся в наш новый дом».