— Не полезут? Да они все сумасшедшие фанатики! Хотя, ты, наверное, прав. Давай. Как всегда, моя левая сторона, твоя правая…

У Ивана все внутри заледенело, захотелось зарыться в землю по самые уши, но ничего предпринять он не успел.

Из амбразуры стегнули парные снопы пламени. Земля вокруг, в буквальном смысле, вскипела, пули свирепо завыли над самой головой. Ване очень захотелось умереть, потому что выносить весь этот дикий ужас уже не было сил.

Слева сквозь грохот и свист неожиданно донесся едва слышный вскрик. Иван попытался заставить себе посмотреть туда, но не смог.

А потом пулеметы заткнулись и стало хорошо слышно горячий шепот одного из братьев Никифоровых.

— Братка, братка… как же это, что я мамке скажу…

— Эй, Руди, ты это тоже слышишь? — забеспокоились в доте. — Нет, я определенно слышал…

Его поддержали в траншее.

— Что за дьявольщина?

— Я тоже слышал…

— Эй, вон там, кажется…

Иван понял, что для них все закончилось. Приготовился вскочить, чтобы постараться отдать жизнь подороже, но опять не успел.

Один из близнецов вскочил и на бегу снимая набитый взрывчаткой рюкзак ринулся вперед.

Стеганули выстрелы, он кубарем покатился по земле, но тут же поднялся и что-то отчаянно крича свалился в траншею.

А потом саданул оглушительный взрыв. Все впереди заволокло пылью и дымом, Ивана даже откинуло назад взрывной волной, а остаться в сознании удалось только диким усилием воли.

Но что случилось он прекрасно понял. Просто брат не захотел жить без брата и подорвал себя, забрав сколько смог с собой немцев. Никифоровы тащили с собой каждый по десять килограмм тола, на случай если придется подрывать доты.

Дикое горе и ненависть выплеснулись из Ивана свирепым воплем.

— А-а-а, суууки!!!

Он вырвал из сумки противотанковую гранату и ринулся вперед прямо в плотную взвесь дыма и пыли.

Почти сразу же споткнулся, больно ударился головой, вскочил и неожиданно сообразил, что уже находится совсем рядом с дотом. Примерился, чтобы забросить гранату в амбразуру, но тут мимо пронесся яростно визжащий Мамед.

— Сиким санин ахзыны… — Аллахвердиев упал на колени и сунул ствол огнемета в щель.

А еще через мгновение, из амбразуры выплеснулось пламя, откинув Мамеда, а пробки в ушах выбил жуткий визг горящих заживо фашистов.

— Бля! — охнул Иван от восхищения, потом сориентировался, по высокой дуге зашвырнул «ворошиловский килограмм» * в сторону немецких ходов сообщения, снял автомат и уже неспешно спустился в огромную воронку.

«Ворошиловский килограмм» — неофициальное прозвище противотанковой гранаты РПГ-40

— Вай, вай, шайтан!!! — на ходу сбивая с себя огонь, к нему пристроился «диневальный», выставив перед собой дымящийся ствол огнемета.

Чуть позже рядом появился комод, очумело мотавший головой, почему-то с немецким ручником МГ в руках, со свешивающейся из приемника длинной лентой.

Вопрос: куда делся Петруха Иван себе не задавал, потому что знал — если якут живой, то он где-то рядом.

У начала хода сообщения Ваня притормозил и пропустил вперед Мамеда.

Тот радостно и свирепо ощерил потрескавшиеся губы.

Громкий щелчок, пронзительный свист и рев пламени, сменившиеся жуткими воплями впереди.

— А-а-а!!! — прямо на Ваню выскочил пронзительно верещащий и беспорядочно мотыляющий руками, заживо горящий немец.

МП коротко стрекотнул, фашиста сбило на землю.

Ваня перешагнул его и, прикрывая от огня локтем лицо пошел вперед.

Перед следующим поворотом хода сообщения, все повторилось, удалось проскочить еще десяток метров, а потом закончилась зажигательная смесь.

— Все… — Мамед виновато пожал плечами. — Большэ нэт…

— Пиздец, — обреченно отреагировал комод.

Ваня сообразил, что до второго дота они без огнемета не дойдут.

— Э-эээ, однака, уходить надо… — позади раздался голос Петрухи.

Иван резко обернулся и недоуменно уставился на якута, совершенно не понимая, когда тот присоединился к ним.

Но ломать голову не стал и решительно скомандовал:

— Уходим!

И сам подал пример, ринувшись назад.

Но очень скоро заблудился и уперся в тупик, а точнее, устроенный в ответвлении траншеи нужник — помост на пять мест, прикрытый аккуратно сбитым из досок навесом. Впрочем, полностью загаженный.

Назад идти было поздно, немцы пришли в себя и зажали группу. Создалась патовая ситуация: немцы не выпускали группу в основную траншею, а комод со своим ручником не пускал их в ход сообщения к нужнику.

Несколько гитлеровцев попытались зайти сзади по верху, но их снял Петруха.

При этом Иван понимал, что это совсем ненадолго и очень скоро, словно подтверждая его мысли, полетели гранаты.

Первые взрывы грянули за бруствером, еще одну «колотушку» Ване удалось выбросить. Следующая попала точно в «очко» нужника и штрафников окатило шквалом дерьма.

Ваня тоскливо вспомнил, что забыл подать сигнал, полез за ракетницей, но обнаружил что кобуры нет.

— Да ну его нахрен!!! — взревел комод, вскакивая. — Дохнуть в немецком дерьме я не собираюсь. За мной!..

Но ринуться вперед не успел, потому что со стороны реки бабахнули чудовищные взрывы. Настолько сильные, что земля задрожала словно при землетрясении.

Гранаты сразу прекратили лететь.

А еще чуть позже, к немецким траншеям выползли сразу два огнеметных КВ.

Угловатые башни слегка пошевелились и выплюнули струи огня.

К счастью, нужник немцы расположили поодаль и пламя пошло стороной, но от нестерпимого жара захотелось нырнуть в дерьмо. Мало того, пламя выжгло весь воздух, который сменился ядовитыми газами и чадом.

Легкие сразу взорвались свирепой резью.

Последним, что увидел Ваня перед своими глазами, была мятая, испачканная дерьмом бумажка, исписанная аккуратным почерком.

— … милый Рудольф… — сам не понимая зачем, вслух прочитал он, — извини, сраный ты говнюк, но я ухожу к Оскару…

И потерял сознание, успев порадоваться за неизвестного Рудольфа.

А очнулся от разговора, с трудом пробивающегося сквозь уши.

— А чего они так воняют? — брезгливо интересовался смутно знакомый женский голос.

— Осторожней, товарищ санинструктор! — отвечал женщине, подрагивающий от едва сдерживаемого смеха, важный басок. — Они герои! Скрытно пробрались в немецкое расположение и героически подорвали гитлеровский нужник!

Вокруг раздался веселый смех.

Иван немедленно открыл глаза, ничего не увидел сквозь розовый туман, но на всякий случай строго поинтересовался:

— А по ебалу?

И немедленно зашелся в выворачивающем легкие наизнанку кашле.

— Да что вы себе позволяете! — недовольно взвизгнула женщина. Вернее, молодая девушка, судя по совсем юному пискливому голоску.

— Что здесь происходит? — строго поинтересовался уже зрелый женский голос, в котором Иван с неожиданной радостью опознал голос военврача второго ранга Елистратовой.

Ване немедленно стало легче.

— Не поняла, красноармейцы, вы что, глумитесь над ранеными? Мне подать рапорт вашим командирам? — чеканила Варвара Сергеевна. — В отличие от вас, они действительно настоящие герои!!! Только благодаря им удалось прорвать гитлеровскую оборону. Марш в расположение и немедленно доложите командиру своего подразделения о том, что я сделала вам устное взыскание.

Ее голос неожиданно заглушил суровый начальственный рык.

— Стоять!!! Что здесь происходит, товарищ военврач второго ранга?

Начальство Иван уверенно опознал, как начальника политотдела дивизии Волошина.

Варвара Сергеевна немедленно мстительно наябедничала, да еще слегка разукрасив ситуацию. Но очень предусмотрительно скрыв участие в веселье своих людей.

Ивану захотелось попросить не наказывать бойцов, но сил не хватило и остался лежать с закрытыми глазами.

— Сдать оружие! — гаркнул Волошин. — Арестовать их. Увести. Позже я сам по ним решу… — потом он обратился к Елистратовой. — Сделайте все возможное! Я требую, сделать все возможное, чтобы они выжили. — А следом сказал уже Ивану. — Держись парень, держись. Я из кожи вылезу, но Героя ты получишь.