Я указала направление и, глядя ей вслед, сказала Вовику:

— Миленькая у тебя подруга. Главное, непосредственная такая.

— Простая как первый трактор, — согласился Вовик. — Юрка, где ты застрял? Любуешься ржавой тачкой?

— Как ты назвал мою машину? — грозно спросил Олег.

— Великолепным образцом отечественного автомобилестроения, — невозмутимо отозвался Вовик.

Мы захохотали, а Олег показал ему кулак.

— Я не поняла, чё, так и будем во дворе как придурки торчать? — вклинилась в наше веселье вернувшаяся «Мэрилин». — Вовичек, ты говорил, будет классный музон, где он?

— Виолетта, помолчи, будь любезна, — с легким раздражением попросил Вовик.

— Могу и помолчать, — мгновенно оскорбилась Виолетта. — Я могу и вообще уйти, делов-то!

Конечно, никуда она не ушла, но демонстративно отвернулась от всех и стала ощипывать кисточку винограда, громко сплевывая косточки.

— Олег, телефон! — крикнул Юрик. Они с Аленой разбирали большой пакет, в котором что-то загадочно позвякивало.

Через несколько минут Олег вышел из дома с ключами от машины.

— У Саньки мотик гавкнулся, — объяснил он. — Надо съездить за Светкой, у нее дома все горючее и кассеты. Поехали, Оль?

— А сам не можешь? — сердито спросила я. Мне не хотелось оставлять Алену с Виолеттой.

— Мне одному как-то неудобно… Давай вместе, а?

Света жила в стандартной девятиэтажке. Дом был новый, но местные любители граффити успели украсить торец здания выполненным в три краски популярным английским четырехбуквенным словом. Я хмыкнула:

— Растет культура масс. Даже матерятся только по-англицки.

— А ты знаешь английский мат? — оживился Олег.

— Детишки в лицее просветили.

— Научишь меня?

— Чему бы хорошему… Нам в какой подъезд?

— Сюда.

В подъезде курили трое, похожие как близнецы коротко стриженые ребятки лет по семнадцать с тупыми мордами. Я почти физически ощутила, как меня ощупали взглядами, а когда мы шли к лифту, услышала нагловатый голос:

— Ништяк у телки задница.

Олег нажал кнопку вызова и коротко сказал:

— Соплячье.

Я подумала, что у него, слава богу, хватило ума не начинать выяснять отношения с малолетними ублюдками.

На восьмом этаже нам открыл дверь совершенно седой мужчина с тонкими чертами лица и молодыми глазами. Я вежливо поздоровалась, но объяснить причину визита не успела.

— Вы, если не ошибаюсь, Ольга и Олег? — дружелюбно спросил мужчина и продолжил, не дожидаясь подтверждения: — А я Светланин папа, Сергей Леонидович. Проходите, молодые люди, и позвольте предложить вам чашечку кофе или стакан сока, пока Светлана наложит последние сто грамм косметики.

— Папа, как не стыдно на родную дочь наговаривать! — весело крикнула откуда-то из глубины квартиры Света. — Я была готова уже полчаса назад.

Она стремительно вылетела в прихожую:

— Привет, ребята! Кофе будете?

— Нет, спасибо, — ответила я за нас обоих. — Извините, но нам надо ехать. Люди ждут.

— Тогда не смею настаивать, — понимающе кивнул Сергей Леонидович. — Передавайте от меня поклон Александру. Светлана, веди себя прилично.

— Хорошо, папа, — откликнулась дочь и чмокнула его в щеку. — Олежек, вот это наши припасы, забирай.

Когда мы вошли в лифт, я заметила:

— Олег, кажется, ты жмешь на третий вместо первого.

— Мы выйдем на третьем, — сказал Олег, и я вздрогнула. Я еще ни разу не слышала, чтобы он говорил таким не терпящим возражений тоном. — Я пойду первым. Вы на пять шагов сзади. Возьмите барахло. Если что — не визжать и не путаться под ногами. Все поняли?

К моим немногочисленным достоинствам относится то, что я умею понимать, когда можно возразить, а когда следует беспрекословно подчиняться. Я схватила за руку попытавшуюся что-то сказать Свету:

— Тихо. Делай, как он велел.

Света умолкла. Меня слегка зазнобило от волнения. Лифт остановился, мы вышли и стали спускаться по лестнице.

Ребятки ждали на первом этаже, загораживая путь к двери подъезда. Олег остановился и мирно сказал:

— Дайте пройти, пацаны.

— Слышь, ты, — сказал тот же нагловатый голос, что оценивал мои внешние данные. — Слишком жирно тебе одному две телки. Поделиться надо.

Я так и не смогла потом вспомнить, что именно сделал Олег. Просто через мгновение один из ребяток лежал, скорчившись, около мусоропровода и тихо скулил. Другой надрывно кашлял, согнувшись и привалившись к стене, и на пыльном полу перед ним звездочками разбивались капли крови. Третий пятился, трясясь и прикрываясь руками.

— Стоять, — ровным голосом приказал Олег и пацаненок замер. — Еще раз вас здесь увижу — грохну на хер. Понял?

Мальчишка быстро-быстро закивал.

— Не слышу.

— П-понял.

— Пошел вон.

Пацан пулей вылетел из подъезда. Олег обернулся. Он был мелово бледен и улыбался:

— Вперед, девочки.

Мы со Светой вышли и на ватных ногах направились к машине. Олег забрал у нас сумки.

— Олег, — тихо сказала я, — у тебя на кроссовке кровь.

— Да, в берцах оно удобнее, — усмехнулся Олег.

А ведь это доставило ему удовольствие, неожиданно поняла я. Он сразу просек ситуацию, был готов и ничуть не волновался. Скорее наоборот, он был бы разочарован, пропусти нас троица спокойно. Ой-ой, как, оказывается, плохо я знаю своего милого…

В машине я села назад рядом со Светой и всю дорогу вынуждена была слушать взволнованное щебетание, как она сначала ничего не поняла, как жутко потом испугалась и какой Олег молодец. Это мешало сосредоточиться на собственных мыслях. Я думала о недавнем разговоре с Борисом. Мы сидели у него дома и скромно обмывали пивком свежекупленый бэушный, но еще вполне дееспособный компьютер.

— Кончились мои халявные пельмени, — посетовала я.

— Не горюй. Буду время от времени угощать по старой памяти, — чуть насмешливо утешил Борис. — А где твой мотоциклист? Даже странно видеть тебя одну, вы же теперь попугайчики-неразлучники.

— До понедельника у нас общение исключительно по телефону. Работы завал, Боря, а на выходные кое-что намечается.

Намечалась акция по устранению Ворошильского, но Борису это знать было совершенно не обязательно.

— И что ты в нем нашла? — пожал плечами Борис.

Я засмеялась:

— Ты же сам говорил: «Разве любят за что-то? Любят просто потому, что любят».

Борис не отозвался на мое веселье.

— А ты уверена, что действительно его любишь? По-моему, ты сочинила себе романтическую сказку — красивая и умная женщина пожалела одинокого мальчика…

— Какого черта, почему я должна его жалеть?! — вспылила я. — Олег не урод, не дебил и не нищий калека!

— Оля, успокойся. Хорошо, заменим слово «жалость» на «сочувствие», если тебе так больше нравится, но сознайся: не будь в моих словах большой доли правды, ты бы так не взорвалась.

— Чуть-чуть есть, — неохотно признала я.

— Осмелюсь заметить, что я неплохо тебя знаю. Тебе нравится одаривать его вниманием и лаской, это так приятно и возвышает в собственных глазах. Думаю, что и в любовной игре ты ведущая, верно? Но твой мотоциклист совсем не такой уж безобидный хомячок. У него есть характер, причем непростой и жесткий.

Все это было слишком близко к истине, чтобы мне понравилось.

— Борис, — сердито сказала я, — мне кажется, ты необъективно относишься к Олегу.

После небольшой паузы он кивнул:

— Верно. Но это не из-за того, что он считает всех гомосексуалистов психически ненормальными, которых надо изолировать от общества…

— Боря, не преувеличивай!

— …ради бога, пусть думает как хочет. Каждый человек имеет право на свое мнение и не мое дело кого-то переубеждать. На самом деле причина моей необъективности гораздо более примитивна. Я тебя ревную.

— Н-не поняла, — я даже заикаться начала от такого заявления. — Б-боря, но ты же… Мы же с тобой вроде только друзья…

— Именно так, Оля, — невесело усмехнулся Борис. — Мы дружили три года, а теперь ты меня стыдишься и не смеешь сказать своему приятелю, что среди твоих знакомых гей, по его терминологии — «гомик».