Души есть не только в органических телах, планеты тоже имеют душу. Платон перенял взгляд пифагорейских ученых, согласно которому планеты кружат в пустом пространстве и их движение не является привнесенным со стороны, а должно иметь источник в них самих. Источником же самодвижения выступает то, что мы называем душой.
Подобно этому и Вселенная, как целое, носит в себе источник собственного движения — обладает душой. Звучит это, как сказка: фактически же такой взгляд был лишь применением «широкого», а не «узкого», общепринятого понятия души, также «душа планет» и «душа Вселенной» — это, очевидно, не душа в «узком» смысле слова. У Платона здесь имеется в виду не разумная душа, а душа в «широком» значении, в качестве начала, принципа движения и жизни. В этом смысле душа, а не материя является основным понятием философии природы Платона. Душа Вселенной дает ей регулярное движение и жизнь, форму и гармонию. Такая концепция мира была наиболее острым противопоставлением атомистической теории, которая делила мир на бесконечное количество мертвых и взаимонезависимых частей.
Моральную точку зрения, введенную еще Сократом для решения общественных проблем, Платон распространил и на природу. Исследуя явления природы, он искал не только их причины, но и цели, приняв за исходное положение, что мир «наиболее прекрасное из творений», дедуктивно выводя из этого положения «в соответствии с понятиями и числами» его характеристики. Демокрит был классическим представителем механистического, а Платон — финалистического понимания природы. Великие открытия этого времени в природе, демонстрирующие порядок и гармонию мира, побуждали именно к такому пониманию действительности. Религиозная позиция превратила Платона во врага атомистики и любой механистической теории. Он был уверен, что в мире должно быть место для свободных и вечных душ, и что будет ложной любая теория, которая с этим не считается.
В сфере природы Платон не был столь же свободен, как при решении этических и логических проблем; здесь он более чем где-либо использовал чужие идеи. Но, тем не менее, он и здесь создал собственный синтез, который противоречил замыслу древних философов: в орфической вере в верховенство духа, в пифагорейском учении о гармоническом строении космоса, в сократовском убеждении в значении моральных законов и собственной доктриной идеального бытия, которое существует вне мира, но является для него образцом. Идеализм Платона изначально базировался на его убеждении в том, что кроме реальных вещей существуют идеи; аналогичным образом и его спиритуализм — на его убеждении в том, что кроме материальных вещей существуют души. Однако размышления над природой привели его к выводу о том, что идеи пребывают не только вне вещей, но они также отражаются и в самих вещах; души существуют не только вне материи, но и они также отражаются в вещах; существуя вне материи, души, вместе с тем, также являются важным элементом всей материальной природы. Это было существенным расширением и усилением идеализма и спиритуализма, теорий, которые распространяли свое действие за границы материального мира, они оказались направленными и на него; потеряв свой дуалистический характер, философия Платона целиком заняла идеалистические и спиритуалистические позиции.
IV. Учение о познании. 1. Разумное познание. Теория познания, ранее трактуемая греками вне теории бытия, у Платона заняла равнозначное ей место. Формально Платон поставил вопрос: «Что такое познание?» Одно из своих произведений («Теэтет») он посвятил решению этого вопроса.
Исходной греческой концепцией было то, что познание — это восприятие. Вещи можно познать только посредством контакта с ними при помощи чувств. Платон эту концепцию отверг. Его отрицание явилось следствием теории идей, поскольку в соответствии с ней познание должно охватывать идеи, так как чувственное ощущение ничего не дает для познания идей. Если, в целом, и можно познать идеи, то только мыслью, а не чувствами. «Вещи можно видеть, но нельзя о них мыслить, а об идеях можно мыслить, но нельзя их видеть». Подобно тому как существуют два типа бытия: идеи и вещи, также существуют и два рода познания — разумное и чувственное.
Однако эта соотнесенность бытия и познания неполна. Платон пришел к убеждению, что чувства не только не постигают идеи, но также недостаточны и для познания вещей. С ними должна сотрудничать мысль.
Действительно, для того чтобы познать вещи, необходимо их видеть, слышать или касаться их. Но некоторые ощущения, например ощущение форм, призывают, как говорил Платон, на помощь мысль. Более того, не все характеристики вещи удается ощутить чувствами. Цвета мы познаем глазами, звуки — ушами, а различия, которые имеются между цветом и звуком, невидимы и неслышимы, подобно тождеству, числу и многим другим общим характеристикам. Мы не обладаем чувственным органом для их восприятия, и нам остается принять, что «душа высматривает во всех вещах эти общие характеристики», которые познаются мыслью, а не чувствами.
2. Врожденное познание. Мысль, вопреки преобладающему мнению, независима от ощущения. На самом деле, «то, с чем мы согласны, это то, что мысли нельзя извлечь иначе, как в результате зрения, слуха или иного чувства». Это хронологически первое мнение является фактом, которое Платон и не думал отрицать. Он утверждал, что мысль, хотя и проявляет себя после ощущения, однако она не опирается на него.
Из ощущения мы не могли бы, например, почерпнуть понятие равенства, поскольку вещи, которые мы ощущаем, на самом деле никогда не равны и только приближаются к равенству. Отношение является обратным: не понятия опираются на ощущения, а ощущения — на понятия. Ощущая какие-либо вещи и оценивая их как равные, мы уже располагаем понятием равенства и пользуемся им как мерой. Понятием равенства мы должны обладать до того. как мы ощутим, что какие-либо вещи равны, в то же время мы осознаем это понятие лишь при наличии способности ощущения равных или, скорее, близких к равенству вещей. Ощущение в том или ином случае является достаточно удобным для осознания понятий, но не является материалом или основой для их формирования. Ощущение не вызывает понятий, но только их вспоминает.
То, что мы обладаем знанием, мы с этим еще встретимся сталкиваясь чувствами с реальностью, подтверждают факты. Люди на удачно поставленные перед собой вопросы находят сами удачные ответы: находят, например, таким способом характеристики геометрических фигур, хотя они до этого не изучали геометрию. Кроме того знания, которое опирается на ощущение, существует иное знание, опережающее ощущения. Знание, основывающееся на ощущении, формируется постепенно, а иное, опережающее знание дано or рождения и имеет врожденный характер.
Впервые эта позиция высказана в Греции. Философы-доплатоники отличали мысль от ощущения, считали разум выше чувства, однако полагали его надстройкой, которая без чувственного фундамента не может существовать. Они были рационалистами, в то время как Платон был априористом. В знании, как понимал его Платон, содержалась загадка: как мы можем знать чтолибо от рождения, прежде не увидев этого? Как, в частности, мы можем знать идеи, с которыми никогда не встречались, которых прежде всего касаются врожденные понятия? Эту загадку Платон разрешил следующим образом: он допустил, что наш разум встречался с этими идеями в предыдущей жизни и сохранил память о них; это объясняет, почему мы их знаем от рождения, и настолько непосредственно, как будто мы их гдето видели. Поэтому в обыденной жизни мы не пытаемся добыть знания об идеях, так как достаточно того, что мы их вспоминаем; врожденное знание есть «воспоминание» (анамнезис).
Решение Платона объясняло рациональное знание, обращаясь к иррациональным орфико-пифагорейским верованиям в переселение душ. Признавая знание независимым от опыта, он основывал его на опыте, который добыт в предыдущей жизни. Таким образом, априоризм Платона был тайным эмпиризмом и по своей сути не отличался от традиционного понимания познания в Греции.
