Сёстры разговаривали до самой глубокой ночи. И пусть созванивались они почти каждый день, и виделись каждые школьные каникулы Вики, на которых она уезжала в Москву, им всё равно всегда было что обсудить. И даже через телефон обе чувствовали, что в маленькой семье Цветаевых что-то не то. Но обе молчали, стараясь избегать самых больших тревог, чтобы хоть как-то создать маленькую идиллию и верить в неё.

И пока девушка всю оставшуюся неделю вздрагивала во сне от ярких вспышек за окном, кто-то закрывал глаза и наслаждался их жалким подобием, пропуская через грудь музыку, взрывая площадки, призывая к крикам и каким-то действиям, купаясь в свете софитов.

После очередного взрывного концерта, рука потянулась к телефону, на котором высветилось всего лишь одно, но такое долгожданное сообщение.

«Можешь отдохнуть».

[1] Мурашки по коже, мягкое дрожание в конечностях и быстрое сердцебиение — эти необычные физические ощущения известны почти каждому. Они получили название "фриссон" — от французского слова "frisson" (дрожать).

[2] Синдро́м Стенда́ля — психическое расстройство, характеризующееся частым сердцебиением, головокружением и галлюцинациями. Данная симптоматика проявляется, когда человек находится под воздействием произведений изобразительного искусства

В это утро девушке пришлось встать по будильнику. Снова он. Она с закрытыми глазами провела пальцами по экрану и решила продолжить свой сон. Но музыка, что играла из-за двери соседней комнаты, сделать этого не дала. Вместо сладостной неги Цветаеву стало окутывать раздражение, которое всегда в ней появлялось, если не удавалось выспаться или когда начинался новый учебный год. Может Вика и была полна энтузиазма выиграть в этом году олимпиаду, начать усердно учить историю, переехать обратно к сестре, но это не исключало того факта, что школу она слегка недолюбливала.

Издав нечленораздельные звуки из-за злости на Алину, девушка протёрла руками лицо и встала с кровати. Умывшись и почистив зубы, Вика вышла на кухню, где уже завтракали её двоюродная сестра и тётя.

— Доброе утро всем.

Ей в ответ только молча кивнули.

Глаза девушка ненароком остановились на Алине, которая к семи утра была уже при полном параде. Вика не понимала увлечения своей двоюродной сестры, подшучивала над этим и любила наблюдать, как злиться из-за этого девушка, словно сама начинала верить в бесполезность своего «хобби». Но где-то глубоко в душе в Цветаевой просыпалось уважение к ней, сама же она и представить не могла, чтобы встать намного раньше будильника и записать новое видео для аккаунта, которое не факт, что принесёт какой-то успех. Но казалось, что Алина верила, злилась на Вику, но усердно защищала своё увлечение.

— Ты чего так на меня смотришь?

Две пары тёмных глаз столкнулись. В глазах Алины была лёгкая неприязнь с искорками удивления, а в радужках Цветаевой сияла привычная насмешка.

— Ничего, просто оцениваю твой новый образ.

— Из твоих уст это звучит страшно, — скривилась ровесница Вики.

— Действительно страшно слышать слово «уста» от тебя. Неужели ты стала читать книжки?

Наблюдавшая за всем женщина, в происходящем участие не принимала. Она попросту устала разнимать двух вечно ругающихся сестёр, из которых первой самообладание теряла Алина.

И когда та спросила у матери, почему же она не вмешается и не защитит собственную дочь, в ответ она услышала лишь то, что к сиротам нужно проявлять сострадание.

Это было сказано при Вике, которой сразу же захотелось возразить. Но осознание правдивости этих слов поразило как молния изнутри, вызывая ужасную боль в груди, которую пришлось скрывать маской равнодушия. В тот день она больше ни слова не сказала, потому что в горле стоял странный ком, позволяющий только дышать. Девушка заперлась в собственной комнате, закрыла окнами шторы, чтобы пронырливая Элла не стала её беспокоить, а телефон выключила. В руках оказалась старая потрёпанная книга Агаты Кристи, которую девушка получила от соседки и по совместительству подруги. И после того, как боль ушла, а ещё одна история про Эркюля Пуаро была прочитана, Вика почувствовала облегчение. Но это не изменило того факта, что ей хотелось поиздеваться над двоюродной сестрой. Напротив, теперь она это делала с большим удовольствием, как маленький ребёнок, который пытается причинить боль другим, только чтобы заглушить собственную пустоту.

Тётя это понимала, а вот Алина нет. И это была единственная детская шалость и каприз, который себе позволила Вика в этой семье.

— Зато ты их, видимо, читала всю ночь напролёт, — от Алины не скрылись синяки под глазами новоиспечённой сестры. — Говорят, этой ночью опять гроза была. Но тебе виднее, ведь я спала сном праведника.

Цветаева ненавидела себя за то, что как-то выдала свою слабость потенциальной врагине. Да, двоюродная сестра оказалась одних из тех единиц людей, что знали её маленькую фобию, и произошло это по вине одного случая всего через пару дней, после приезда Вики в этот дом.

Перед глазами девушки сразу же встал тот злополучный вечер, когда она сидела в гостиной на втором этаже. Свисающие лодыжки и ступни щекотал сквозняк из-за открытого балкона, и летний воздух был настолько мягок, а новая книга столь увлекательна, что девочка совершенно не заметила, как вдалеке стала сиять молния, а над домом сгущаться тучи.

Только когда гром ударил слишком близко к дому, Вика в страхе откинула книгу и зажала уши. Её стало трясти, словно температура в комнате упала на сотни градусов, а она так и осталась сидеть в хлопковом домашнем комплекте из шортиков и маечки. Она сидела так несколько секунд, совершенно не замечая, как кто-то наблюдает за такой реакцией. И только голос двоюродной сестры заставил отстранить ладони от ушей прежде, чем послышался новый раскат грома.

— Надо же, еще существую те, кто боится грозы?!

Вика села прямо, словно парой секунд ранее ничего не произошло.

— Ничего я не боюсь.

И вновь молния, а после неё и гром, от которых девушка вздрогнула и вновь зажала уши, вжимаясь в диван.

— Правда что ли? Ты даже не в состоянии окно закрыть из-за того, что дрожишь как осиновый лист.

Под тяжёлым взглядом тёмных глаз Вики, Алина закрыла балкон. Девушке хотелось дольше понаблюдать за страхом двоюродной сестры, но что-то человеческое в девушке щёлкнуло, когда хрупкие плечи слишком самоуверенной девушки вздрогнули от еще одного раската грома даже через закрытое окно.

После того вечера Вика поняла, что у её сестры появился козырь в рукаве, и Алина не упускала шанс его использовать. Только Цветаева не догадывалась, что при каждой грозе окна не приходилось закрывать, потому что они уже были закрыты одной девушкой, которую от Вики разделяла стена самовлюблённости и желания казаться лучше, выстроенная ими обеими.

Схватив тост, Вика старалась есть как можно громче вопреки правилам этикета, чтобы больше не слышать голос той, кто ей откровенно не нравился. И вскоре «соседка» замолчала, включив очередную порцию новостей о любимом репере, одно упоминание о котором вызывало рвотный рефлекс у Вики.

Закончив с завтраком, девушка вышла из квартиры. Заглянуть к Элле она не успела, потому что телефон завибрировал, стоило входной двери захлопнуться. На дисплее высветилась улыбающаяся сестра. Именно такой и хотела запомнить её Вика. Старшей из сестёр досталась тёплая и добрая улыбка, и Вике казалось, что ею можно было осветить весь мир.

«Дина, давай ты пойдёшь в актрисы. Весь мир будет обожать тебя лишь за одну улыбку…» — мама постоянно твердила эти слова. И ответ старшей оставался прежним.

«Зачем мне весь мир, когда мне достаточно любви семьи…»

Вика никогда не завидовала сестре, ведь младшей достался тяжёлый взгляд от отца и его же стойкость. Родители всегда говорили Вике чаще улыбаться, тогда бы её лицо казалось бы таким же добрым, как Дианы. Только со временем девушка поняла, что в те дни действительно стоило родным дарить улыбку, потому что теперь на неё у неё не было сил и желания.