Продвижение вперед сельджукидов и, возможно, угрожающие перемещения северных узов и печенегов к столице побудили Михаила VII Дуку Парапинака в начале своего царствования обратиться за западной помощью и отправить послание папе Григорию VII, с обещанием отплатить за помощь папы содействием в воссоединении церквей. Григорий VII отреагировал благосклонно и послал целую серию посланий западноевропейским властителям и «всем христианам» (ad omnes christianos), в которых утверждал, что «язычники оказывают сильное влияние на христианскую империю и с неслыханной жестокостью разоряют все, практически до стен Константинополя»[900]. Однако призывы Григория ни к каким реальным результатам не привели и никакая помощь с Запада послана не была. Папа тем временем оказался втянутым в длинную и жестокую борьбу за инвеституру с немецким королем Генрихом IV. К моменту восшествия [на престол][науч.ред.82] Алексея Комнина стало очевидно, что продвижение на запад сельджукидов является смертельной опасностью для империи.

К концу Македонской династии печенеги были самыми опасными врагами Византии на севере. Византийское правительство разрешало им жить в областях на север от Балкан и присваивало печенежским князьям византийские придворные чины. Но, конечно, это не было настоящим разрешением печенежского вопроса, так как, уже не говоря о неспособности вообще печенегов приучиться к оседлой жизни, из-за Дуная непрестанно прибывали новые толпы печенегов и родственных им узов, устремляясь с целью грабежа византийской территории к югу. Исаак Комнин имел успех в борьбе с продвижением печенегов, «которые выползли из своих нор»[901]. Он восстановил византийскую власть на Дунае и смог дать надлежащий отпор турецкому элементу.

Во время Константина Дуки на Дунае появились узы. «Это было настоящее переселение. Целое племя в числе 600 тысяч, со всем своим имуществом и скарбом, толпилось на левом берегу реки. Все усилия воспрепятствовать их переправе были напрасны»[902]. Области Фессалоники, Македонии, Фракии и даже Эллады подверглись страшному опустошению. Один современный событиям византийский историк замечает, будто «все население Европы обсуждало (тогда) вопрос о выселении»[903]. Когда ужасная опасность была устранена, народ приписал свое избавление чудесному вмешательству свыше. Часть узов даже поступила на службу к императору и получила в надел некоторое количество казенных земель в Македонии. Печенеги и узы, служившие в византийской армии, сыграли, как известно[науч.ред.83], важную роль в фатальной битве при Манцикерте.

Новая финансовая политика Михаила VII Дуки Парапинака, который, по совету своего первого министра, сократил денежные подарки, отправляемые в придунайские города, привели к волнениям среди печенегов и узов придунайских областей. Заключив союз с задунайскими кочевниками и вступив в соглашение с одним из восставших против императора византийских военачальников, печенеги и другие жившие у Дуная племена, по всей вероятности, и славяне, двинулись на юг и, разграбив Адрианопольскую область, дошли до столицы, которую и осадили. Константинополь сильно страдал от недостатка пропитания. Это был тот критический момент для империи, когда Михаил Парапинак, под давлением сельджукской и печенежской опасности, отправил послание о помощи к папе Григорию VII.

Однако ловкие интриги византийской дипломатии посеяли, судя по всему, раздор среди осаждавших столицу союзников, которые сняли осаду и с богатой добычей возвратились на Дунай. К концу этого периода печенеги принимали довольно живое участие в борьбе за престол Никифора Вотаниата и Алексея Комнина.

Таким образом, узо-печенежский вопрос в эпоху смутного времени перед началом династии Комнинов отнюдь не был решен. Эта северная опасность, грозившая иногда и самой столице, перешла к Комнинам[науч.ред.84].

К концу эпохи Македонской династии появившиеся в Италии норманны, пользуясь внутренними затруднениями Византии и ее разрывом с Римом, начали успешно продвигаться в сторону ее южно-италийских владений. Восточная империя не могла уделять должного внимания на западную опасность со стороны норманнов, так как была занята восточными нападениями турок-сельджуков, которые вместе с печенегами и узами, нападавшими на Византию с севера, являлись как бы естественными союзниками норманнов. По словам К. Ноймана, «империя защищалась в Италии только левой рукой»[904]. Сильным орудием в руках норманнов в их борьбе с Византией был созданный ими флот, оказавший впоследствии сухопутным норманнским отрядам существенные услуги. Кроме того, у норманнов в середине XI века появилась крупная, энергичная личность – Роберт Гуискар, который «вырос из вождя разбойников в основателя государства»[905].

Главным делом Роберта Гуискара было подчинение византийской Южной Италии. Однако, несмотря на то, что Византийская империя сталкивалась с многими тяжкими трудностями, в пятидесятых и шестидесятых годах XI века борьба в Италии шла с переменным успехом. Роберт подчинил Бриндизи, Тарент и Реджо (Регий), а через несколько лет первые два города снова были взяты прибывшими в Бари византийскими войсками, в состав которых входили варяги. Но затем успех перешел на сторону норманнов.

Роберт Гуискар предпринял осаду Бари, главного центра византийского владычества в Южной Италии. Бари был в то время одним из самых укрепленных городов Южной Италии. В IX веке мусульмане лишь при помощи хитрости смогли на некоторое время овладеть Бари, а западный император Людовик II в том же деле встретил со стороны этого города упорное сопротивление. Осада Бари Робертом являлась крупным военным предприятием, в котором значительную роль сыграл норманнский флот, установивший блокаду порта. Осада продолжалась около трех лет. Наконец, весной 1071 года Бари вынужден был сдаться Роберту[906].

Падение Бари знаменовало собой конец византийской власти в Южной Италии. В завоеванном городе Роберт приобретал в Апулии наиважнейший опорный пункт для быстрого и окончательного подчинения уже небольших остатков византийского владычества внутри страны. Подчинение Южной Италии развязало Роберту руки для завоевания Сицилии у мусульман.

Завоевание Южной Италии не имело своим последствием уничтожение в стране всяких византийских влияний. Преклонение перед Восточной империей, ее традициями и блеском ощущалось весьма сильно на всем Западе. Западная империя, будь то империя Карла Великого или Оттона Германского, являлась во многих отношениях отражением устоев, идей и внешних жизненных условий освященной многими веками Восточной империи. Норманнские завоеватели Южной Италии в лице Роберта Гуискара должны были еще в большей степени подчиниться обаянию Византии.

Роберт, герцог Апулии, рассматривая себя законным наследником византийских василевсов, сохранил в покоренной стране византийскую администрацию. В норманнских документах встречается название фемы Калабрии, во главе городов стоят стратиги или экзархи; норманны гордятся византийскими титулами. Греческий язык в богослужении также сохранился; в некоторых местах греческий язык при норманнах считался даже языком официальным. Вообще говоря, завоеватели и покоренные жили рядом друг с другом, не сливаясь, сохраняя свой язык, свои обычаи и нравы.