— Я не огненный убийца, и мы с тобой не похожи, — Готрек встал и отошёл от стола, но споткнулся и был вынужден ухватиться за скамью, чтобы не свалиться. — А она действительно хороша, — снова пробормотал он, после чего вновь грузно опустился на издавшую протестующий скрип скамейку.

— Зачем ты хочешь связаться с Нагашем, если не служишь ему? — спросил мужчина.

— Что ты? — вмешалась Маленет, крепче сжимая рукояти кинжалов. — Ты — человек?

— Я — Курин, — ответил он, протягивая руку.

Маленет подозрительно посмотрела на него.

Готрек закрыл глаза и прислонился спиной к стене, а когда некоторое время спустя снова открыл их, то ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сосредоточиться.

— Ты пьян, — проворчала Маленет.

Готрек осклабился.

— А ты уродлива. Но завтра я буду уродлив, а ты будешь… — он осёкся и нахмурился. — Нет, погоди… Я имею в виду, что завтра я всё равно буду уродливым, а ты будешь пьяна, — он покачал головой, пытаясь вспомнить шутку, которую он отпускал каждый день на прошедшей неделе.

— Я принадлежу к ордену магистров, который называется Тишина, — продолжил мужчина, не обращая внимания на путаные бормотания Готрека. — Каящиеся, как некоторые нас иногда называют.

— Я никогда о вас не слышала, — ответила Маленет, продолжая подозрительно разглядывать их странного собеседника. Хватало людей, которые с радостью бы наложили лапу на руну в груди Готрека. Возможно, то, что Курин оказался в «Приглушённом барабане» именно в этот час, не было случайным стечением обстоятельств.

— Немногие слышали, — ответил Курин. — Наши навыки больше не пользуются спросом.

— Навыки?

Он снова вытянул руку вперёд, так вяло и отчуждённо махнув ей перед Маленет, что она подумала, не ждёт ли он, чтобы она поцеловала её. А затем он повернул руку ладонью вверх.

Маленет, Готрек и Трахос наклонились ближе, с удивлением наблюдая, как линии на его ладони поднимаются в воздух небольшими дымными завитками.

— Прикоснитесь к ним, — сказал он.

Маленет покачала головой, а двое её спутников резко отшатнулись назад.

Он пожал плечами.

— Мы древний орден. Мы правили этим королевством в давние времена, задолго до этих неотёсанных варваров, что ныне борются за господство над ними. Мы едины с пылью. Мы не разделяем ни одного из недостатков человечества — ни сомнений, ни сожалений, ни горя, ни стыда. Дёрн — наша плоть, земля — наша постель. Это делает жизнь простой. Смертные опасения нас не беспокоят, поэтому у нас есть время, сфокусироваться на более важных вопросах.

Готрек сумел-таки сосредоточиться.

— Говоришь, ни о чём не беспокоишься? — сказал он, затем вытащил кусочек мяса из бороды, пару секунд смотрел на него, а потом засунул в рот. — Звучит не очень «возвышенно». Даже я это могу.

Курин улыбнулся, его рука всё ещё была вытянута, а кожа всё ещё кружилась в небольшом смерче.

— Я чувствую, что тебя волнует больше, чем ты готов признать. Но я могу избавить тебя от твоих преступлений. Мы способны заглянуть в души, Убийца — мы видим их ценность, и видим, что их преследует. Возьми меня за руку, скажи, что с такой силой заставляет тебя напиваться, и я заберу у тебя память.

Готрек ухмыльнулся, но затем заколебался и с сомнением уставился на руку мужчины.

— Заберёшь, говоришь?

Истребитель мало что рассказал Маленет о своей прошлой жизни, но она знала, что дуардин хотел искупить какой-то проступок, совершённый в прошлой жизни. Он искал славную смерть в битве, как своего рода покаяние. Её пульс участился. Если Готрек сумеет забыть то, что так стремится искупить, он перестанет столь целеустремлённо идти к собственному уничтожению. Она могла просто привести его, как подношение, домой, в Азир, вместе с неповреждённой руной Черномолота.

Курин всё ещё улыбался.

— Или, если ты не хочешь избавляться от своего болезненного прошлого, я могу дать тебе шанс на примирение. Я могу разбудить твоих призраков, Истребитель. Я могу вытащить твои тени на свет. Есть ли кто-то, кого бы ты хотел обвинить? Или извиниться? Мои возможности велики.

— Шарлатан, — усмехнулась Маленет. — Думаю, ты ещё и гадаешь. И сколько же это будет стоить?

— Никаких денег. Просто искренность. Нагаш преследовал мой орден на протяжении бесчисленных поколений, — Курин вяло взмахнул рукой, указывая на улицы снаружи. — И оставил меня в окружении людей настолько глупых, что они поклоняются всем богам одновременно, когда не должны поклоняться ни одному, — он по-очереди оглядел всех троих, сохраняя на лице полуулыбку. — А теперь я слышу, что вы трое ищете его. В то время, как любой другой червяк в Клемпе хнычется Нагашу, ты хочешь сразиться с ним. Я давно не слышал ничего, кроме страха, — он посмотрел на руну в груди Готрека. — В тебе есть что-то иное.

Маленет кивнула.

— Итак, если мы расскажем тебе, зачем ищем Некроманта, ты избавишь Готрека от его вины?

— Если это то, чего он хочет.

Истребитель всё ещё смотрел на руку Курина, но Маленет поняла, что разумом он вновь унёсся в прошлое. Его обычно жестокое лицо разгладилось, и, лишившись привычного выражения ярости, теперь оно казалось больше суровым, чем зверским — шокирующая масса из шрамов и ломаных костей.

— Итак? — подтолкнул Курин со странным блеском в глазах.

Готрек так пристально всматривался в протянутую руку, что Маленет испугалась, не вогнало ли выпитое им пойло дуардина в какатонический ступор. Затем он рассмеялся и, откинувшись назад, сделал ещё один глоток.

— Эти владения так чертовски хитры. Я вижу, что ты делаешь, колдун — ты отнимаешь у меня прошлое и оставляешь меня лыбящимся, как идиот. Ты бы заставил меня забыть о моей клятве.

Курин нахмурился, растерянно покачал головой, но прежде чем он смог ответить, Готрек продолжил.

— Для меня нет успокоения, волшебник. Нет отпущения грехов. Нет проклятого искупления. Пока я не найду свою погибель, — по мере того, как гнев Истребителя рос, его слова становились всё менее внятными. — И, так или иначе, боги дадут её мне.

— Готрек, — заговорил Трахос. — Мы понятия не имеем, зачем ему знать о твоих делах.

Маленет удивлённо подняла голову. Грозорождённый почти никогда не говорил, а когда всё же открывал рот, редко произносил что-то внятное.

Готрек рассмеялся и наклонился к Курину, пренебрежительно отмахнувшись от Трахоса.

— Мой друг копает не полной лопатой. Он думает, что я должен беспокоиться насчёт тебя. Если бы он знал хотя бы половину того, что я убил, он бы знал, что мне нечего беспокоиться о ком-то, чьи мозги превратились в пыль, — он покачал головой. — Я имел в виду пыль вместо мозгов. Дьявол, из-за тебя я путаюсь. Держись подальше от моей головы. Прошлое — это единственное место, куда я всё ещё рад идти. И я буду тебе благодарен, если ты не станешь пытаться испортить это.

Курин вежливо кивнул.

— Конечно. Надеюсь, я вас не оскорбил.

Готрек уставился на стол и покачал головой.

— На самом деле, я впервые услышал что-то разумное за всё время моего пребывания в этих никчёмных владениях. Боги — идиоты. Поклонение богам — занятие для придурков. Ты прав, — он неуклюже махнул в сторону Маленет и Трахоса. — Эти двое думают, что смогут заработать себе местечко во главе какого-нибудь славного божественного воинства, если сделают из меня приз, — он засмеялся. — Посмотри на них, мечтающих стать скамеечкой для ног у святоши.

Курин грустно улыбнулся.

— Проклятие набожных. Так бодро молиться о причине их боли.

— Айе, — согласился Готрек. Его тон был мрачным, когда он звякнул бутылкой, чокаясь со стаканом старика. — Боги ни на что не годны, — пробормотал он, — кроме ловли моего топора.

Маленет покачала головой, слабо понимая, зачем старик ловит каждое пьяное слово Готрека.

— Трахос прав, — сказала она. — Мы должны держать наши дела при себе.

— Наши дела? — воскликнул Готрек. А затем вскочил на стол и заревел на всю залу. — Это моё кровавое дело и я буду делиться с ним, с кем захочу.