«Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!» — поется в одной из известнейших революционных песен. Откуда возник такой образ? Он пришел к нам из древности. Некогда, отрекаясь от знакомства с кем-либо, от старой дружбы, родства, покидая ставшее ненавистным место, человек у порога или на границе, ударяя ногой о землю, как бы отряхивал со своих ног малейшие частицы ее. Это знаменовало, что даже пылинки с того места он не хочет унести с собой, означало полный и окончательный разрыв. Обычай давно исчез, а образ его остался в языке: мы видим это уже не в первый раз.

Так называли в XIX веке людей без определенных занятий, а иногда и просто маленьких, забитых людей, кое-как кормящихся какими-нибудь случайными и никому не нужными поделками. Откуда взялось это шуточное определение?

Почти до самой революции в глуши можно было увидеть бродячую труппу нищих или полунищих: поводыря с ученым медведем, показывавшим разные «штуки», «козу» — человека, на голове которого было укреплено грубое подобие козьей головы из мешковины, и «барабанщика», часто из отставных солдат, барабанным боем призывавшего «публику».

Оказаться на положении «отставного барабанщика при козе», то есть потерять и эту работу, было уже окончательным пределом бедствия. Вероятно, в языке бродячих трупп и надо искать корни нашего oбразного выражения.

В средние века изуверство церкви дошло до того, что, пользуясь повсеместной темнотой и слепой верой людей в колдовство, в демонов и ведьм, особые церковные суды (суды инквизиции) стали хватать по обвинению в общении с демонами первых попавшихся женщин (особенно душевнобольных, припадочных), с тем чтобы подвергнуть их особым испытаниям. Страшные и нелепые испытания эти в любом случае вели к гибели несчастных: их, например, бросали в воду, считая, что если обвиняемая не потонет, то она виновата, она ведьма и должна быть тогда сожжена на костре.

Вот, кстати, почему о бывалом, повидавшем виды человеке мы говорим «прошел сквозь огонь и воду».

Людей — и женщин и мужчин, но особенно женщин — уничтожали тысячами, а наиболее ревностные инквизиторы всячески выслеживали «ведьм», поистине «охотясь на них». В Испании эти чудовищные обычаи были отменены лишь сто с небольшим лет назад.

С тех пор всякий необузданный и нелепый террор, когда людей преследуют по бессмысленным или ложным поводам, особенно когда такому преследованию подвергается со стороны властей передовая часть общества, называется «охотой за ведьмами», а лица, ее ведущие, — «охотниками» за ними.

Древние воины, перед тем как вступить в схватку с противником, очерчивали вокруг своей головы магический круг концом меча: считалось, что этот обряд ослабит вражеские удары, сохранит воинов невредимыми.

В нашем языке слова «очертя голову» равносильны словам «безрассудно, с отчаянной решимостью».

Это почти то же самое, что лавровый венок (см. «Лавры пожинать»). На олимпийских играх и других народных состязаниях греки не только увенчивали победителей лаврами, но еще и вручали им пальмовые ветви. Недаром сама богиня победы Ника изображалась с такой ветвью в руках. (Следует помнить, что под пальмовой ветвью обычно подразумевают перистый лист финиковой и других похожих пальм).

В переносном смысле пальма первенства означает выход на первое место, бесспорное преимущество или приоритет.

Сказать так — все равно что выразиться иначе: «аллилуйю петь», «дифирамбы петь», «акафист петь» (см.), ибо это также значит: захваливать.

В Древней Греции был обычай: над телом усопшего произносить панегирик — торжественную похвальную речь. Называлась она так потому, что по-гречески «пан эгюрис» — общее собрание: то ли в этой речи «собирались все достоинства умершего», то ли на такие собрания принято было являться всем. Потом слово «панегирик» стало означать всякую похвальную речь. В средние века короли содержали при дворе поэтов-льстецов, единственным делом которых было писание панегириков. Таким образом, последние стали даже родом литературы, как оды и мадригалы, свадебные песни.

Когда родился бог природы Пан, покровитель лесов и всего того, что в них обитает, мать так ужаснулась, что бросила ребенка: он явился на свет рогатым, с копытами, с расплющенным носом и козлиной бородой. Но ведь дитя было маленьким богом; оно не погибло, а явилось на Олимп. И боги встретили его с радостью: Пан оказался добродушным, веселым божеством, отличным флейтистом и даже изобретателем флейты. Недаром, едва родившись, он сразу же начал прыгать и хохотать, чем еще больше ужаснул свою родительницу.

Греки говорили, что имя «Пан», то есть «Всё», было ему дано за то, что он доставил радость всем богам. Мы понимаем, что это позднейшая выдумка поэтов, как и догадка, будто Пан был богом всей природы. Когда в полдень, под знойным солнцем, утомленный Пан засыпал, засыпала вокруг вся природа Греции: никто не должен был смущать его покой. Если пастух и зверолов слышали в дебрях дикие звуки, смутный шум, чей-то хохот и свист — кто мог там быть, кроме Пана? Бедные люди пугались, испытывали панический страх, и, когда их было несколько, даже целая, толпа, среди них возникала паника. Иные говорили даже, будто грекам удалось разгромить персов у Марафона лишь потому, что в разгар боя на них нагнал ужас Великий Пан.

Да, конечно, Пан был самой природой; недаром греки посвящали именно ему свои горы, пещеры, столетние дубы и сосны, а также таинственное животное — черепаху.

Мы всё еще помним Пана: мы говорим о панике, употребляем слова «паникер», «паниковать». А если вы хотите узнать, каким Пан мерещился древним, посмотрите на знаменитую картину художника Врубеля: она так и называется «Пан».

Это уже не древние мифы, это французская литература — правда, очень давних времен. В романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» великого французского сатирика Франсуа Рабле (XVI век) некто Панург плыл на одном корабле с купцом Денденo. Дендено ужасно изводил Панурга. Но тот нашел способ отомстить. Из уймы баранов, которых Дендено вез на корабле, Панург купил одного и столкнул его за борт. Тотчас за своим вожаком ринулось в море и все стадо. Недаром Рабле назвал своего героя Панургом: по-гречески это означает «мастак на все руки», «на все способный человек» («пан» — см. предыдущую статью, «ург» — «делатель», как в слове «драма-тург»).

Панурговым стадом, с легкой руки весельчака Рабле, называют толпу, готовую слепо следовать за своим вожаком, хотя бы тот вел ее на прямую гибель.

Перед нами — довольно редкий случай: крылатое слово ворвалось во все европейские языки, явившись с далекого Востока, из Индии, в той самой форме, которую ему придал создавший его индийский народ.