Александрин была уверена, что вместе с огненной стихией в ней проснулось наследие морров. А у него язык не поворачивался сказать ей очередную ложь. Уже давно мог бы придумать какую угодно байку, чтобы объяснить метаморфозы, происходящие с женой. Мог бы, да только все сложнее становилось лгать ей, глядя в глаза.

Кажется, он уже начал скучать по их небесному цвету.

— Потому демоны и используют людей. Не только чтобы питаться их жизненной энергией, но и чтобы прятаться в их телах. Пока одержимый не проявит себя, демона невозможно почувствовать.

— Жуть какая! — поежилась Александрин. — И что, эта мерзость может вселиться в любого?

— Обычные люди — самая легкая добыча. Как и маги с очень слабым даром вроде Терез. Такие не способны противостоять демонам. — Заметив тень страха, промелькнувшую на лице маркизы, Моран поспешил ее заверить: — Не бойся, тебя не коснется никакая тварь. Я об этом позабочусь.

Сказал и мысленно усмехнулся. Александрин даже не подозревала, что одна такая тварь, ничем не лучше демона, каждый день завтракала с ней и вела светские беседы. А ночами делила с ней постель.

Маркиз поморщился и залпом осушил бокал. Знала бы Ксандра, за кого вышла замуж, не смотрела бы на него с такой нежностью и любовью.

Видя, что муж с головой ушел в расследование, Александрин старалась не обременять его своими тревогами. С одной стороны, это облегчало магу задачу: не было нужды постоянно изворачиваться и лгать. С другой — предоставленная самой себе, девушка могла отыскать ответы, которые знать была не должна. Потому приходилось брать ее с собой во дворец, чтобы Ксандра все время находилась у него на глазах. И все свободные от службы часы тоже посвящать нелюбимой супруге.

Он ведь действительно ее не любил. Возможно, лишь увлекся немного, а потому так много думает о ней. А та, что на самом деле владела его сердцем, с чьим именем на губах он просыпался и засыпал, чей голос постоянно звучал в его голове, вскоре должна была воскреснуть.

Моран думал, общество жены будет ему в тягость, быстро приестся, и придется ему терпеть Ксандру скрепя сердце. Но, как вскоре выяснилось, Александрин обладала живым, пытливым умом и тонким чувством юмора. С ней никогда не было скучно.

Однажды страж поймал себя на мысли, что ему нравятся вечерние прогулки с женой по живописным местам Навенны. Пусть и на короткое время, но они приносили умиротворение и покой, которые маг искал последние месяцы, но так пока и не обрел.

Его светлости нравилось слушать ее мелодичный голос, когда Александрин рассказывала очередную забавную историю о своей жизни в Луази. В основном рассказы эти были о сестрах, старшем брате или детях вилланов, с которыми водила дружбу его лишенная снобизма супруга.

Мыслимое ли дело — дружить с пастухами и пастушками!

Хотя не эта ли простота, доброта и отзывчивость, коими обладала девушка, его в ней и привлекли? Двор был полон жеманниц, лицемерок и интриганок. Изысканных — несомненно. Красивых — глаз не отвести. Но каких-то искусственных. За белилами и румянами, словно за ширмой, самые прекрасные и одаренные дамы Вальхейма скрывали не только лица, но и черные души, гнилые сердца.

Все чаще Моран вспоминал тот день, когда впервые увидел Александрин.

Заплаканную шестнадцатилетнюю девчонку в королевском парке. Дочь потомственных магов, рожденную без дара.

Почему потом не отправился к ней в Луази? Ведь собирался же. Кажется, именно тогда он познакомился с Серен. А может быть, позже…

Страж грустно улыбнулся. Александрин в этой жизни не повезло дважды. В первый раз, когда не прошла обряд инициации. Во второй — когда вышла за него замуж. Наверное, не окажись Ксандра пустышкой, уже давно бы обзавелась супругом. Избежала бы участи, которую он, Моран, ей уготовил.

Маркиз схватился за голову, неловко смахнув со стола опустевший бокал, и с силой сжал виски. Послышался звон разбитого хрусталя, но страж этого даже не заметил.

Порой ему очень хотелось ее отпустить. Приказать убираться, бежать от него без оглядки. Спасаться.

Вот только мысль эта, мимолетная, тут же исчезала, заглушенная иными чувствами — холодной решимостью и равнодушием.

Какое ему может быть дело до никому не нужной девчонки? Именно это нашептывал чародею живущий в его сознании голос. И цветок, рожденный из пламени, в часы, когда Морана снедала ненависть к самому себе и начинали одолевать сомнения, разгорался в сумраке комнаты. Чтобы укрепить мага в его решении. В отблесках колдовского пламени виделся стражу знакомый образ. Образ дорогой его сердцу Серен.

Ритуал вот-вот должен был состояться. Как только сила покойной маркизы, заключенная в кулоне, вся до последней капли перетечет в Александрин, когда Ксандра и магия станут едины, он призовет душу Серен.

Главное, чтобы никто не заметил подмены. Родные девушки. Касьен. Адриен… В последнее время де Грамон стал проявлять к Александрин слишком много внимания, которое так раздражало стража. Не раз Моран замечал, как друг засматривается на его супругу, когда та прогуливалась по королевскому парку или как неприкаянная блуждала по галереям дворца.

К досаде маркиза, Адриен был не единственным, кто пожирал Ксандру взглядом. Придворные повесы от де Грамона недалеко ушли. Столь пристальное внимание злило стража, заставляло нервничать, мешало сосредоточиться на службе и поисках преступника.

И непонятно, кого же он все-таки ревновал: прекрасную оболочку своей наивной супруги или всю ее целиком. Странно, но эта девушка умела вызывать в нем самые разнообразные чувства. А ведь он был уверен, что уже давно разучился чувствовать.

Уже и забыл, когда в последний раз сердце болезненно сжималось от ревности. Когда смеялся искренне, а не изображал веселье. Когда получал удовольствие от чьего-то присутствия и втайне надеялся растянуть эти мгновения наедине с ней. Когда по-настоящему горевал. Именно это чувство испытывал маг, наблюдая за тем, как Ксандра, вглядываясь в зачарованное зеркало, с печалью смотрит на своего неподвижного отца.

Однажды, застав ее за этим занятием, он вновь ощутил укол совести. Желая отвлечь девушку, Моран предложил:

— Как насчет пикника в Валь-де-Манне?

Ксандра вскинула на него недоуменный взгляд:

— Но ведь до поместья больше дня пути! А тебя завтра ждут во дворце.

Страж забрал у нее ручное зеркальце, отражение в котором тут же померкло. Взяв за руку, подвел к его напольному собрату, заключенному в тяжелую резную раму.

— Открою тебе один секрет. О нем мало кому известно. Только доверься мне и ничего не бойся.

— Обычно после таких слов и начинают бояться, — улыбнулась девушка.

А в следующую секунду Моран почувствовал, как рука Александрин в его руке дрогнула, когда он коснулся темного дерева, обрамлявшего зеркальную гладь. Та, замерцав, подернулась туманной пеленой, в которую де Шалон бесстрашно шагнул, увлекая за собой ошеломленную супругу.

— И что, все стражи способны проделывать такие трюки? — когда первый шок прошел, пробормотала девушка, с удивлением оглядывая спальню маркиза в его родовом имении, куда они перенеслись за считаные мгновения.

— У наших прародителей-морров имелось немало секретов. Этот — один из немногих, известных мне. Кому еще, сложно сказать. Стражи не любят делиться своими тайнами.

— Я о твоей никому не скажу, — прошептала Александрин, глядя на зеркало, поверхность которого успела стать прежней — обычным отражением, продемонстрировавшим магу румянец, проступивший на хорошеньком личике супруги. Сейчас оно выражало крайнюю степень возмущения. — Значит, вот как ты проникал ко мне по ночам, еще до того, как мы поженились! Бессовестный! А я всё потайные ходы у себя в спальне искала.

— Мне нравилось любоваться тобой спящей, — не испытывая угрызений совести, с улыбкой оправдался страж и перехватил хрупкую ручку, которой негодующая женушка уже дважды успела толкнуть его в грудь. Прижался к нежной кисти губами, а потом привлек Александрин к себе и с наслаждением поцеловал, на какой-то миг позабыв, кем она для него является и кем должна будет стать.