Старшеклассники прислонили пыльную, в паутине раму к шведской стенке.

- Н-да-а-а… - Щетинкин перекривился, смял пальцами щеки и нос. Для красок, какие тогда выдавали, немыслимый срок! Ну а сама работа?

- Кто разрешил? - Грузная, запыхавшаяся Вера Петровна накинулась на нарушителей порядка. - Где завхоз? Стыд и срам! Вы что, раньше не видели? Полотно отошло от рамы! А что в углах? Паутина?

- Я сейчас! Я за тряпкой! - Прихрамывающий завхоз в вечном кителе вышмыгнул из зала.

Щетинкин подошел стесненно к Вере Петровне:

- Это я… Не сердитесь. Я виноват. Попросил вынести на свет… - Он взял пухлую руку, поцеловал. Рука вздрогнула. А тяжеленька стала…

- Я очень рада, что наш ученик не забывает родную школу! - Вера Петровна поглядела с некоторым удивлением на Марину: а это кто такая?

- Очень приятно! - издали поклонилась ей Марина.

Вера Петровна покивала ей, перевела взгляд на Николая: «Как постарел, как постарел… выглядит на все пятьдесят… Вот, Коля, и не заметно, что я намного, намного старше тебя…»

- Ты слыхал? На картину заявляет претензии наш городской музей. Общественники не дают покоя. В горком уже бегали, но ко мне там прислушиваются. Мы школа имени Портнягина, у нас традиции. Разумеется, мы приведем картину в порядок, сменим раму…

- Так заказана новая! - встрял вернувшийся завхоз. - Потому и не вытирали, собирались все сразу…

- После, после! - остановила его оправдания Вера Петровна и продолжала говорить с Щетинкиным, как с учеником: - Может быть, ты сам займешься картиной? Подновишь?

- Нет! - помотал головой Щетинкин. - Я не хочу. То есть не смогу. Не выйдет.

- Как знаешь. - Вера Петровна нахмурилась.

Старшеклассники запереглядывались. Наступила неловкая пауза. Слышно стало, как Марина обыскивает свою сумку и чего-то никак не может найти. Наконец она отыскала пачку сигарет, закурила, отогнала рукой дым.

- Чудно все-таки! - Она глубоко затянулась, повторила: - Чудно! Я вот смотрю на эту работу ученическую… Смотрю и думаю… Знаешь, по ней очень ясно видно, каким ты был в те годы. Даже удивительно! Молодой, восторженный, увлеченный…

Вера Петровна поморщилась: до чего грубый, не женский голос!

Старшеклассники повернулись к картине: где же то, чего они сами прежде никогда не видели?

- Ты у меня умница! - сказал Щетинкин. - Ты молодец. Все понимаешь. - Махнул рукой и пошел из зала.

Несмотря на добрый - и очень верный! - отзыв о картине Николая, Марина не завоевала симпатию Веры Петровны. Разве о такой жене для него мечтала Вера Петровна!

Полковник огорчился, что не вышло перетащить «Комиссара» в музей. Сделать авторскую копию Щетинкин отказался. Нового заказа не принял, хотя полковник обещал добыть приличную сумму. Но добрые отношения двух мужчин на почве рыбалки не прервались. Щетинкин давно не встречал, чтобы в человеке аккумулировалось столько здравого смысла и жизнелюбия. Однако Пана за полковника не пошла.

Год спустя Марина в мастерской Щетинкина давала многим - очень заинтересованным и восхищенным - свой комментарий к новой работе Щетинкина «Моя троица»:

- Слева от меня тетя Пана. Замечательная женщина. Она растила Николая, когда он остался в войну сиротой. А справа его любимая учительница Вера Петровна, он ей многим обязан…

На картине Щетинкина три женщины сидели в осеннем саду за некрашеным столом.

Из сообщения командира дружины по охране общественного порядка в фабричный комитет:

…А также просим принять меры обшественного воздействия к Столбовой В. и Прямиковой А. П. за безобразное поведение в клубе, выразившееся во взаимных грубых оскорблениях. По свидетельству Базина А., работаюшего слесарем на автокомбинате, зачинщицей ссоры является Прямикова, которая без всякого повода начала оскорблять Столбову, приглашенную им, Базиным, в кино. Далее Базин заявил, что он лично никакого отношения к ссоре Прямиковой и Столбовой не имеет, причина ссоры ему неизвестна, не желая быть в нее втянутым, он отошел в сторону.

Из решения фабричного комитета:

…Прямикову А. П. на фабком не вызывать в связи с отсутствием в этом необходимости. Поручить Меженковой В. А. провести с Прямиковой товарищескую беседу. Учесть, что Прямикова, проработавшая на фабрике 20 лет, все еше проживает в молодежном общежитии. Поставить перед администрацией вопрос о предоставлении Прямиковой жилой плошади.

Из решения комитета комсомола:

Столбовой Вере за нетактичное поведение в общественном месте поставить на вид.

- Давно мы с тобой не видались, - Меженкова потянула упирающуюся, как козел, Альбину к фабкомовскому дивану. Этот диван в пестром ситцевом чехле - узаконенное место для задушевных разговоров с глазу на глаз, как баба с бабой. Меженкова усадила Альбину, плюхнулась рядом, по-свойски пощупала рукав красного шерстяного платья. - Готовое брала или шила?

- Готовое, - Альбина супится, отворачивается. - Ты не хитри. Зачем вызывала?

- Красное тебе к лицу! - Меженкова ласково приобнимает Альбину. - Готовое, а сидит как влитое. Ты как девочка, худая, стройная. А я просто не знаю, что с собой делать… Вчера взвешивалась в бане. Семьдесят три кило. Целый месяц выдерживала диету, а толку что?…

- Толку никакого! - Альбина размахивается и шлепает Меженкову пониже спины. Звучно шлепает и хохочет. - Много в президиумах сидишь, потому и толстеешь. Тебя бы обратно в цех, на полгодика… Сейчас для женщины фигура важнее лица. Лицо сейчас раз-два, и готово. Из ничего можно сделать, хоть из задницы… - Альбина еще раз с маху шлепает Меженкову. - Не веришь? Из твоей даже четыре лица выйдет. Давай выкрою. - Она загибает пальцы: - Одна Джина Лоллобриджида, одна Алла Пугачева, одна Эдита Пьеха, а из остаточков Настя Вертинская…

Меженкову на такие крючки не подденешь, она двадцать лет на общественной работе, ничуть не обижается, хохочет от души, трясется всем телом, аж слезы потекли по круглому свежему лицу. Ох уж эта Альбина, ей на язык не попадайся. Значит, фигуру бережет?… А постарела-то как! Морщина на морщине. По годам она даже на год младше, а выглядит… Никакого сравнения. Ну а кто виноват? Сама… В первую голову сама!… Не совсем, конечно. Но могла взять себя в руки, устроить свою жизнь…

Обе примолкли, слышно, как голуби барабанят по фанерной кормушке за окном и неумолчно стучит-бренчит фабрика. По тому, как заметна пыль на стеклах, можно догадаться, что на улице ясный день. Меженкова лезет на стул, открывает форточку.

- Весна наконец-то, - говорит она, усаживаясь опять рядом с Альбиной. - Надоели холода.

Альбина смотрит на нее с ухмылочкой:

- Ты давай без подходов. Зачем вызывала? Если из-за Верки Столбовой… Не ей на меня жаловаться, а мне на нее.

- Да, не умеем мы воспитывать молодежь… - Меженкова осторожненько гладит Альбину по плечу.

- Только ты меня не подлавливай! - ершится Альбина. - Я к тебе не жаловаться пришла, ты сама меня вызвала. Но только она врет, что я по жадности. Не в деньгах дело, меня зло взяло. Как взаймы просить, я для них «Альбина миленькая», «Альбина золотая». А на людях она меня увидела и отвернулась. Ей с такой теткой поздороваться стыдно. А сама стоит в тех самых сапожках, на которые у меня деньги занимала. Это как называется? Вместе работаем, живем в одном общежитии. Ну я и не стерпела. Она, понимаешь ли, с хахалем своим стояла, с волосатиком в американских штанах. Я подхожу - не видит. Я ей: «Здравствуй, Вера», - она отворачивает морду. Это что же такое? Я при нем и говорю: «Когда, такая-сякая, вернешь деньги?» А она представляется, что меня в первый раз видит. «Что вам, гражданка, нужно?» И хахалю своему: «Сумасшедшая какая-то! Шурик, не обращай внимания». Это как называется? Я ее и приложила. И она меня по-всякому. Ой, что было! - Альбина рассказывает хвастливо, но губы уже кривятся, глаза стекленеют.

Меженкова ласковенько обнимает ее, притягивает к себе: