А через минуту из зловонной дряни всплыл кверху брюхом… крокодил, одетый в сложную кожаную сбрую. Хороший такой экземпляр, килограммов на тридцать… В японской канализации на русского в теле англичанина напал крокодил неустановленной национальности. Прямо начало плохого анекдота.

Поплутав еще пятнадцать минут и убив еще одного прикинутого в кожу крокодила тычком трости в череп, я вышел к нетипичному в этой местности проходу, прорубленному куда выше уровня жидкости. Более того, лаз был облагорожен сваренной из арматуры конструкцией, отдаленно напоминающей ступеньки. Сверившись с картой, я понял — оно. Тут, буквально в тридцати метрах от этого входа по прямой, располагался подъём в расположенный в уютном заброшенном пятачке доков люк. Спустись я по нему — сразу бы легко попал куда надо, но при этом собрав чертовски большое количество любопытных взглядов. Сейчас, сидящий на крыше одного из окружающих люк зданий Арк демонстрировал мне, что возле канализационного люка расположился аж десяток бродяг, явно работающих местной службой безопасности.

Или швейцарами.

Настоящая служба безопасности была сейчас передо мной. Прорытый неизвестными лицами лаз был широк и глубок, солидно уходя дальше вниз под углом. И в нём нежилось десятка полтора крокодилов, в компании которых мной был замечен один гигант более трех метров длинной. Внимательно осмотрел лежбище, я заметил систему тросов на потолке туннеля, а также небольшой порожек сверху, преодолеть который рептилиям было затруднительно. Хотя не невозможно, учитывая, что несколько из них свободно резвились неподалеку. Гадать, зачем местный хозяин осчастливил их кожаной одёжкой, я не стал, вместо этого закончив обозревать тросы в поисках решения для спуска. Схема была проста, как тапок — когда местный хозяин ждал гостей, он натягивал свободно провисающий сейчас трос, визитеры цеплялись за него сами и цепляли грузы, радостно скатываясь над рептилиями куда-то вниз.

Сейчас засевший здесь тип никого не ждал, поэтому единственный путь вниз лежал через хищных и агрессивных тварей.

Я горько вздохнул, отправляясь назад в канализацию, чтобы вернуться через полчаса, начав обстреливать крокодилов кусочками мяса их ранее убитых мной собратьев.

Теснота порождает обиду. Укус охотящегося голодного крокодила бьет и по добыче, и по конечностям неудачливых собратьев. Тем это не нравится, но чаще всего они пытаются отползти на оставшихся лапах, страдальчески разевая пасти, и шипя. Новый кусок пропитанного нечистотами мяса — и новый рывок очередного хищника. Я кидал и кидал мясо, стараясь попасть как можно ближе к неосторожно растущим конечностям ящеров, из-за чего те продолжали страдать. Спустя пять минут и три схватки, закончившиеся смертью наиболее мелких представителей канализационной крокодильей диаспоры, я достал оба «раганта», навинтил второй глушитель и начал неторопливо отстреливать оставшихся в живых.

Как минимум, не придётся чувствовать себя идиотом за то, что пошёл «на дело», почти шатаясь под тяжестью боеприпасов. Да, мне сейчас душно, омерзительно и очень жарко, весь этот тяжелый костюм придётся вымачивать в какой-нибудь химии, голова идёт кругом, а мышцы и раны ноют, но я был готов даже к тихому убийству стада крокодилов!

Внизу меня ждала дверь. Массивная и ржавая, из наваренных внахлест кусков металла различной формы, она, казалось, была собрана на свалке из всего подряд. Я нервно сглотнул, рассматривая двух поросших склизким мхом автоматонов, чьи торсы выпирали из стены по обе стороны двери. Конечности роботов, работающих на эфире, заканчивались дулами, в которые я бы без проблем мог засунуть большой палец руки. Грозная сторожевая сила, способная устроить в этом не таком уж и широком лазу самый настоящий огненный ад. Но… их явно последний раз обслуживали еще до того, как прадедушка моего тела проник первый раз в прабабушку. Проскользнув вплотную к двери, я еще раз оценил автоматонов — всё точно. Может быть, они еще способны ожить и может быть, их оружие исправно, но вот фотоэлементы в глазах давным-давно не активны.

Но это не делает дверь менее неприступной.

— TzaLi’Geth — прошипел я себе под нос, быстро делая три шага вперед, а затем также еле слышно произнести еще одно слово, — Asfata’Geth…

Дверь пройдена насквозь, как будто вместо ржавой стали поставлена голограмма. В темном помещении, половина которого забрана мощной стальной решеткой, поверх которой пущена стальная же сетка, никого нет. Дверка, ведущая за решетку, в глубины этой нормы, открыта настежь. Неторопливо крадусь, сняв наконец-то опостылевшую маску с лица. Воздух здесь… попахивает, даже смердит, но гораздо лучше, чем могло быть. Глубоко закопался интересующий Ад субъект.

Вторая комната в этом бункере мало чем отличается от первой, представляя из себя темный мрачный зал, заставленный десятками стеллажей и крупных ящиков. Здесь тоже никого нет, но впереди меня ждут жилые комнаты и их единственный обитатель.

«Комнатами» оказался прекрасно обустроенный бункер с явным доступом к относительно свежему воздуху доков. На полах лежали яркие толстые ковры, стены через равные промежутки были украшены ярко горящими светильниками, между которыми я с немалым удивлением рассмотрел картины, написанные явно небесталанной рукой. Владелец этого прекрасного места хорошо спланировал не только обстановку — его от смрада «рабочих» помещений, где он принимал посетителей, отделяло несколько подсобных и малопосещаемых комнат, которые я преодолел без особых проблем. Застрял я лишь в одном месте, оказавшемся прекрасно оборудованной комнатой связи. Здесь был телеграфный и телефонный аппараты, какой-то жуткий гибрид факса с холодильником, изрыгающий едкий тягучий пар, эфировизор и даже несколько трубок пневмопочты! От лицезрения последнего я просто выпал в осадок.

Доки. Канализация. Крокодилы. Пневмопочта… под канализацией.

В следующую комнату я крался, сильно боясь увидеть в ней бассейн, но пронесло. Это оказалась уютная библиотека, в которой роль камина выполнял эфирный обогреватель, стилизованный под этот самый камин. Рядом с обогревателем стояло роскошное тяжелое кресло, в котором с комфортом устроился широкоплечий азиат с резкими чертами лица, увлеченно читающий здоровенную книгу, без проблем удерживаемую им одной рукой. Во второй руке местный житель бережно удерживал крошечную по сравнению с ним пиалку, явно наполненную сакэ.

…и он ошарашено смотрел на меня!

Коротко ударил по ушам громкий хлопок «пугера». Тяжелая тупоносая пуля вошла в живот сидящего человека, заставив всё его тело дёрнуться. Я тут же отбросил выполнивший свою роль короткоствольный револьвер, выхватывая «рагант» и целясь в пытающегося встать оппонента. Выстрел, выстрел, выстрел, выстрел. Массивное тело валится с кресла лицом вниз, начиная неловко шевелиться и что-то стонать на незнакомом мне диалекте. Медленно подхожу к нему, выронив «рагант» с двумя патронами ради его полностью заряженного брата-близнеца. Наука русских отставников в действии, привычка ронять и выбрасывать малополезные предметы у меня уже в крови. Сколько сигарет мы тогда с ними извели…

Третий револьвер не понадобился. Тело было надежно выведено из строя, обильно кровоточа сквозь роскошнейшую дыру в пояснице, там, где её покинула натворившая дел пуля «пугера». Я достал крошечный раскладной нож, начав проводить над спиной дёргающегося в агонии мужика ту же процедуру, что проделывал над телом подростка в «зеленом доме». Правда, сейчас я немного нервничал, несмотря на куда более спокойную обстановку — тот, кто должен был к нам сюда заглянуть, был для меня совершеннейшим незнакомцем.

Переживания не мешают мне с наслаждением закурить, выключив обогреватель и отойдя от бьющегося в жестоких судорогах тела, прыгающего на окровавленном ковре. «Танцы» затягиваются, что вполне понятно — в отличие от умирающего тела, брошенного телокрадом, в этой массивной туше много-много лет пребывал только собственный хозяин. «Много» в данном конкретном случае означает двести пятьдесят три года и восемь месяцев.