— Матвей Романович, предварительная информация по Ольге Ждановой-Орловой.

— Кто это? — я всё ещё был под впечатлением от дороги.

— Девушка, имя которой Маша под фото, что вы передали мне.

Я уставился во все глаза, читая информацию по Маше. То есть об Ольге. Беззвучно прошептал «Чтоб меня». Завис на секунду, закрыл глаза, пытаясь остановить сердце. Я ещё не всё понял, одно было ясно. Оля моя и я не отпущу её ни за что. И находится моя Оля сейчас в очень непростой ситуации.

Игнат терпеливо помалкивал.

— Кто её адвокат? Не считая Реутовой?

— У неё нет адвоката, но этот не точно, информация пока предварительная. Делами её отца занимался Цоллер Вадим Адамович.

— Игнат, организуй мне с ним встречу. Официальную. Выясни всё по Реутовой, этой, как её, Марине. Всё по Жданову. Родился, учился, друзья, враги. По Оле всё узнай у подруги, которой она звонила последней.

— Что за подруга? Матвей Романович, есть имя подруги?

— Ты и найди. Телефон, номер, поднимите всё. У каждой женщины есть подруга. Но смотрите, осторожно. Не перепугайте людей. Работайте.

Отключился от Игната, потёр лоб. Чёрт, какую трудную игру затеяла бедная Машка. Так, мне надо срочно увидеть её. Это извечное ожидание, жажда видеть её, слышать голос просто сводили с ума. За окном лаяла чокнутая псина. Всё, иду к Оле. Сам себя одёрнул: стоп. Остынь, придурок дебильный. Сначала надо вернуть её веру в меня после знакоства с Миленой.

Бедная женщина мечется между мной и Миленой. Представляю,что она нафантазировала себе. Постараюсь убедить её, что я настоящий Ромео, а не Синяя Борода.

Мы возвращались с Софи с прогулки, у тележки вихляло колесо. Надо будет Диме сказать. Я вкатила тележку в коридор, сразу опустила глаза. Навстречу шёл Матвей. У меня рухнуло сердце, мысли заметались. Я чувствовала, тело может подвести меня. Голова кричала: быстро закройся в комнате, а живот втянулся, спина выпрямилась, подбородок задрался, и ноги никуда не торопились.

И всё же я предприняла попытку скрыться. Незачем мне встречаться с ним. Послезавтра, может быть попрощаюсь после банкета, а может быть и нет. О, сколько бы я ему сейчас сказала, если бы, ах, если бы не мои обстоятельства!

Пока я рассуждала на тему что бы надо бы сделать, открыла дверь, собираясь прошмыгнуть в неё. Матвей подошёл ко мне, забрал из рук тележку с Софи. Чуть не пинком отправил несчастную собачонку в будуар, вкатив туда её вместе с тележкой, захлопнул дверь.

Встал передо мной так, что я оказалась в ловушке. Лохматый, возбуждённый, глаза сверкают. Он обеими руками упёрся в стену возле моей головы, впился в меня взглядом. Опять он стоял слишком близко. Что за манера не соблюдать человеческие границы. Знает, гад, как теряются девушки, когда над ними нависает туша вся окутанная ароматами саваж-диор, силой и наглостью. Вспомнив, что лучшая защита это нападение, я злым шёпотом отвесила ему знатную реплику:

— Клёвая у тебя невеста, Матвей. Рекомендую развестись с ней не женившись.

— Оля, она мне не невеста, не любимая. Это моя бывшая женщина, с которой я планировал своё будущее. Давно. Мы расстались и это тебя не касается.

— Да что ты говоришь! Наверное, мне показалось всё, что я слышала там, на веранде. Кстати, Милена часто трепется по телефону и галдит, что ты дарил ей колечко, обещал жениться на ней. Так обещал? А? У тебя фамилия Обещалкин?

Я видела, что у Матвея крутанулись желваки, он собирался мне ответить. Не переставая смотрел мне в глаза, я от этого злилась ещё больше. Странно, я чувствовала, что если он сейчас начнёт говорить со мной, я просто расплачусь!

Поэтому закрыла ему ладошкой рот:

— А что. Женишься на знойной девушке по имени Милена, борщи, ремонты, скандалы — всё как у всех. Один полный букет счастья плюс, один холостой олигарх минус. Впрочем, не волнуйся. Я и не то переживала.

Матвей перехватил мою руку, уткнулся в ладонь поцелуем:

— Ты лучшее, что было и есть в моей жизни. Говорю тебе. Милена в далёком прошлом.

— Бывших женщин, как и бывших троечников не бывает.

— А как же твоя тайна, в которой ты топишь надежду оставить в прошлом настоящего?

Только сейчас до меня дошло, что он назвал меня Оля. Что⁈

— Как ты меня назвал?

— Не всё ли равно, как? Ты помнишь, как тебя зовут? В первую встречу ты сказала сама, что тебя зовут Оля.

Я отвернулась. Я не только помнила, я ещё и знала что скоро снова стану Ольгой. Но Матвей об этом не узнает. Так как я вечно догоняла всё задним умом, до меня никак не доходил смысл его последней фразы. Что он там говорил про бывшего, про настоящего? Это он про меня или про себя?

Причём я своими ушами слышала обрывок разговора между его матерью и Черепахой. Две старушки говорили про Милену и она им нравилась. Может быть, Матвей сейчас складно врёт, путает меня? Только зачем? Чтоб удержать возле себя меня-любовницу и не потерять жену, сохраняя паритет с матерью! Вот зачем.

Ну что ж, он не говорит всей правды. Тогда и я имею право промолчать о своём сюрпризе. Мой отъезд будет от меня щедрым подарком будущим молодожёнам. Я сделала шаг чтоб уйти, Матвей перехватил меня, прижал к себе, зарылся лицом в волосы.

Лучше бы он этого не делал. Горячий шёпот обжигал меня до самых пяточек, под коленями было пусто.

Шёпот с хрипотцой сбивал меня с мысли, я плохо понимала, что он говорит, только чувствовала его жар от тела, слышала дыхание:

— Бывшие это те, кого мы хороним в своей памяти, Маша. Кого с почестями, кого равнодушно. Чаще с ненавистью, замешанной на обиде. Я мужик, привык разбираться быстро. Удар томагавком по черепушке и нет проблемы. Но с бабами, пардон, с дамами, так нельзя. Поэтому ваши страдания ну никак меня не заводят. Я их не понимаю. Скажи прямо, что тебя тревожит?

— Слушай, Матвей, у тебя на табличке в кабинет чего гвоздями прибили? «Не входи, наврёт»? В присутствии хозяина стоять стоя?

— Тебя лингвист укусил? Надо же было сморозить «стоять стоя».

— Давай, Матвей, вернёмся к теме скандала, — я выдралась из его объятий: — А вообще, знаешь что,— прощай!

Мне надо было спасаться бегством. Разговор шёл в никуда, я слабела от одного только его взгляда. Меня душила обида за своё доверие, за прошлый поцелуй, так глубоко наградивший меня надеждой, за всё!

Еле выговорила:

— Матвей, я прощу обиду, но не прощу обмана. Иди, тебя Милена ждёт.

Я с силой стала толкать его, пытаясь вырваться.

— Маша постой. Хватит уже бегать. Стой, говорю!

— Ишь раскомандовался! А то что?

— Маша, почему ты наказываешь меня.

— Я тебе что, девочка? Дурочка деревенская? Бегать по ночам, прятаться на сеновале, когда ты женишься, чтобы что?

— Постой, Маша. Ты сейчас путаешь белое и кислое. Не подпускаешь к себе, ничего не объясняешь? Я собираюсь жениться, да. На тебе. Давай уже, привыкай ко мне.

— Да ты издеваешься, Матвей⁈ Ты, что ли, предложение мне сейчас сделал? Перепутал девчат? Иди с Миленой отжигай. Я здесь причём.

— Твою мать, Маша, как сложно с тобой. Причём здесь Милена. Ты, может быть, скрываешь тайну, из за которой не подпускаешь к себе? Так поделись, я весь твой. У меня, например, нет никаких тайн.

— Да? А я просила мне помогать? У меня были в жизни события, после которых амнезия была бы очень кстати. Но мы сейчас не обо мне.

— Мы неравнодушны друг к другу. Ты обо мне ничего не знаешь, Маша. Как и я о тебе. Это не главное…

Я не дала ему договорить:

— О, да да, я знаю главное. Ты такой знаменитый, популярный и офигенный, наверное, на твои лекции можно попасть только фанатеющий бабочкой. Кстати, тебе кто нибудь говорил, что сегодня суббота и у фанатов выходной.

Я глубоко вздохнула, во мне ещё не пропал боевой дух:

— Я прикончила глупость по пусканию слюней тебе вслед, Матвей, как только появилась Милена и я поняла, что ты самый обычный…скот-мажор.

— Иди ко мне, женщина «пожар в джунглях».