— Нет, постой. Я ещё не всё сказала! Что ты возомнил о себе? — я тихо шипела: — Ты думаешь, что ты тот самый кукольник, который дёргает меня за ниточки? Захотел, поцеловал, захотел, заставил прислуживать своей любовнице. Захотел, женился и сделал любовницей меня? Нет уж. Хоть я и нуждаюсь, блин отчаянно нуждаюсь в деньгах и в крыше над головой, здесь не останусь.

— Не хочешь оставаться со мной, я останусь с тобой. Всё, буду жить в твоей комнате рядом с твоей МуМу, — Он взял меня за руку: — Идём.

— Что? Куда?

— Скажем Димке, чтоб перенесли мои вещи и кровать. Нет, кровать пусть новую купят. Побольше. Да?

Я снова дёрнулась, как муха на ниточке. Почему то мне было вовсе не весело, я не верила ни одному его слову. Почему? Да потому, что соперница уже развесила красные флажки моей западни, у неё с Матвеем давние отношения, постель. Были (а может быть и есть общие планы. То, что он груб с ней, так и что? Мужчины часто ведут себя по-свински). Милена здесь и этим всё сказано.

— Нельзя, Матвей притворяться что любишь, хотя ты просто развёл меня на чувства. Ты не любишь меня и именно поэтому я заявляю: — мне неприятно оставаться с тобой. Ты до самого конца решил доиграть свою роль ловеласа?

Он закрыл мне рот поцелуем. Вот так просто. Вот бывает же так. Мысли в лес, чувства по дрова.Конечно, Большой театр аплодировал бы мне, я собрала волю в кулак и отбилась от каменной стены. Стучала кулаками, вертелась и отвертелась. Матвей с полуулыбкой отстранился, но не выпустил меня. Я тяжело дышала, шептала ему в его наглые, горячие губы:

— Матвей, я сочувствую твоим вечным проблемам с бабами, но я не из их числа.Не смей меня целовать, обманщик.

— Дай мне сказать хоть слово.

— Зачем? Я просто смирилась с мыслью, что ты двоежёнец. Что иногда мужчина это просто козёл.

— Я скоро уеду, когда вернусь, мы всё решим. Хочу тебя приятно удивить.

— О, кажется, я слышу голос Зевса.

— Слуховые галлюцинации?

— Ага. Именно он превращался то в лебедя, то в козлорогова быка, лишь бы пробраться под юбку к девушке. Во что превратишься ты?

— Будешь меня ждать?

Из его вопроса я поняла, что он не слушал меня. У меня чуть не сорвалось с языка, что скоро я сама уеду. Когда же я собиралась сказать ему об этом? А вот вечером, после банкета… А лучше нет, на рассвете. Постучусь к нему, зайду, попрощаюсь. Прыгну в такси и уеду. Навсегда.

Я стояла у стены, смотрела вслед удаляющемуся мужчине.Теперь мне не надо было вырываться из его плена. Вдруг Матвей повернулся и снова направился ко мне. Мамочки, зачем это. По одному его взгляду я поняла, что это не просто так.

— Люблю тебя.

Снова не спрашивая припечатал меня к стене. Воздуха вокруг не осталось. Его губы коснулись моих лишь на мгновение. Жарко, как испепеляющий, иссушающий ветер Сахары. Так мимолётно, как полёт звезды, сгоревшей от небесной страсти. В руках у меня оказалась коробочка и всё… я так и стояла у стены, пригвождённая признанием, смотрела, как удаляется фигура человека, которого тоже люблю. Ну вот, влипла по самые уши. Как не пыталась избежать этого слова — влипла.

Я всё ещё стояла одурманенная его словами, его запахом, своими ощущениями. Не могла отлепиться от стены, всё стояла и впитывала в себя счастье от прикосновения его губ. По венам расплывалась непередаваемая сладкая лёгкость, я бестолково крутила в руках тёмно-бордовую коробочку с золотым квадратиком — полуобморочную прелесть от сладкой вишни Тома Форда. Мужчина сделал мне подарок и признался в любви. Он пять минут назад сделал мне предложения, я посчитала это шуткой, а сейчас…Неужели он и вправду влюблён в меня. Но как же Милена. А мой отъезд? А мой развод.

Я готова была сбежать прямо сейчас, когда вдруг поняла, что Матвей даже не знает, что я врунья. Что будет, когда я уеду, ещё страшнее было думать, что случиться, когда он узнает, что я не Маша.

Неизвестно откуда, как чёрт из табакерки, передо мной выскочила Черепаха:

— Отцепись от мужика, замарашка!

— Умеете вы договариваться с девушками, старая вы земноводная.

— Это как ты со мной говоришь! Я тебе в матери гожусь.

— Если бы вы были моя родственница, я бы на Луну убежала.

— Не смей крутиться возле Матвея, нищенка! Дрянь!

— Послушайте, вы взрослая женщина и, кажется, не дура. Успокойтесь, выдохните. Оставьте в покое то, что вас не касается. Добром прошу, просто отойдите от меня.

— Да я таких, как ты, потаскух сразу вижу. Только и думаешь как перед мужиком ноги раздвинуть.

— Слушайте, бабушка. Закройте уже свой мерзкий рот. Вы подлой крысой прожила при хозяйке, до сих пор ревнуя её мужа, а тот, бедный, помер, так и не успев трахнуть самую страшную бабищу в мире. Вас.

— Да ты, да я… — она беззвучно шлёпала губами, вылупив глаза.

Сама не знаю, как это случилось, я достала духи и со всей дури длинной струёй брызнула в лицо надоедливой старухе:

— Подите прочь, гнида. Мне мама не велела разговаривать с людьми, не желающими мне счастья.

Думаю, после такого душа старая тварь ко мне больше не подойдёт.

Я зашла к себе в комнату. Теперь моё положение реально стало критичным. Мне надо объясниться с Матвеем. Набраться смелости и всё ему рассказать. Я металась по комнате и вдруг решила: нет. Не буду я никому ничего рассказывать. Уеду и всё тут. Он обидится на меня, и забудет. А я переплачу, может быть забуду его тоже.

Сама себе не верила.

Мне и вправду пора кое что уточнить для самой себя. Начнём собственный тест:

Вопрос номер один. Мне нужен этот мужчина? Яркий, жаркий, непроходимо наглый в своих «хочу».

Пыталась притянуть за ниточки разорванные клочья мыслей. Перед глазами мелькали руки Матвея, его губы. Я всё ещё чувствовала вкус его поцелуя, непроизвольно касалась пальцами своих губ, прикрыла глаза. Снова мысли мягко, как растаявшее мороженое поплыли вниз к животу, свернулись там горячим узлом. Надо признать, никогда никто не доставлял мне столько чувственного наслаждения, как Матвей. Смелый, вон, в драку полез один на троих. Красивый как Лермонтовский демон. Лучший из мужчин, помноженный на бесконечность.

Итак, повторяю вопрос сама себе: мне этот мужчина нужен? Кажется, ответ был очевиден, но я боялась ответить сама себе.

— Где собака?

— Где бы черти не носили Софи, они всегда притаскивают её обратно. — мой ответ не впечатлил дворецкого:

— Я серьёзно!

Я, запыхавшись во все глаза смотрела на Диму, удивлённо развела руками:

— У хозяйки, у Светланы Ильиничны.

— Маша, будь внимательна и аккуратна. У неё на счету каждая секунда. Вообще возраст оставляет плохие перспективы.

— Дима, ты не можешь так плохо говорить о Светлане Ильиничне.

— Причём здесь она? Я о собаке. О Софи. По человеческим меркам ей 80.

— Да? — я с удивлением уставилась на Диму,: — Бедненькая.

Я всё ещё не восстановила дыхание. Дима срочно вызвал меня на веранду, я была ему благодарна за это. Минутой раньше меня позвала Светочка, она вспомнила о Софи, ей хотелась побаловать свою «деточку» вниманием. А мне так не хотелось сидеть в уголке и ловить ненавистные взгляды Черепахи. Эта тень из преисподней порядком портила мне настроение.

— Так, Маша, — Дима, как всегда,командовал: — Тут небольшой аврал. Надо подготовить нижнюю веранду. Твоя задача перетянуть подушки на ротанговых креслах. Кресла справа, подушки слева. Чехлы сейчас принесу. Вопросы?

Кто же в здравом уме будет Диме вопросы задавать. Я молча перетаскивала тяжеленные кресла, ставила их к низким витым столикам, полукругом обрамляющим балюстраду летнего балкона. Пыталась хорошо делать свою работу, но мысли мои были слишком далеко.

Вопросы, сомнения и решения, которые надо было принять, не давали мне покоя. Дима притащил коричнево–оранжевые чехлы. Они так туго натягивались на поролоновые подушки, вот кто их шил! Ротанговая мебель на днищах была с мелкими трещинками, цепляла кожу, я вся уже исцарапалась. Примерно половина подушек с кресел уже была готова, когда взмыленный Дима принёс новую кипу чехлов, велел всё переделать.