– А как надо? На полусогнутых перед ними ходить?

– Нет! В том-то и дело! – восклицает он. – Тебе вообще достаточно улыбнуться в камеру и весь мир у твоих ног! Не надо вам сейчас вместе светиться, поверь мне! Как минимум, половина твоей аудитории сольется! Семья – это совершенно другая стратегия. Она тоже заходит, но только когда есть дети для контента.

Дети для контента?..

Твою мать!

Этот мир окончательно ебнулся.

Наташа, замерев и часто дыша, смотрит на продюсера исподлобья. Знаю, как не нравится ей то, что он говорит. Обижается, но понимает, что прав.

– Ром, блядь… – Арчи едва ли не переваливается через спинку сидения. – Ты же не мальчик, должен понимать, что на одной физике далеко не уедешь. Кому она на хрен нужна?! Они поведутся на твои понты и смазливую рожу. Поверь, никто не заплачет от умиления, узнав, что ты в двадцать женился.

Сука, правду он говорит. Я не дебил, и понимаю, в какой мир передо мной открылись двери. Легкие деньги, пыль в глаза, игра на публику. Если бы я смог обойти его – обошел бы. Но либо так, либо никак. Мне нужен резкий взлет.

– Арчи, я помню твои условия. Моя личная жизнь остается за бортом и в кадр не попадает. Но и ты должен помнить, что я сказал тебе тогда. – выдерживаю паузу, читая по глазам, что помнит. – Моя семья для меня в приоритете. Всегда. Ближе Наташи у меня никого нет и не будет.

– Как это связано с тем, что случилось на презентации? – он снова повышает голос. – То, что она твоя семья, дает ей право так разговаривать с уважаемыми людьми?

– Ты про Ильяну? Она, что ли, уважаемый человек? – закатываю глаза.

– Ты рейтинги ее видел?!

– Да срать мне на ее рейтинги! – отвечаю в тон, и Арчи инстинктивно отшатывается. – Хочет, чтобы ее уважали, пусть сама научится с людьми разговаривать!

– Ты ни хрена не понимаешь в жизни, Роман. Таким, как ты и она, это не нужно! И даже вредно!

Машина начинает сбрасывать скорость и вскоре останавливается у въезда в шикарный жилой комплекс, где Арчи снимает квартиру.

– Извинись. – требую, прежде чем он выйдет.

– Чего?!

– Извинись перед Наташей!

Он оборачивается, и мы схлестываемся взглядами. Повисает гробовая тишина, только моя жена, спрятав лицо на моем плече, тихонько всхлипывает. Я жду.

Он молчит, но знает, что придется схавать.

Моргнув, разрывая зрительный контакт, едко улыбается.

– Прости, Наташа.

– Это вы меня простите!.. – лепечет дурочка.

Выйдя из машины, Арчи хлопает дверью, а водитель везет нас домой.

Сбросив одежду на пол, мы сразу укладываемся под одеяло.

Подтягиваю Наташу к себе, зарываясь пальцами в мягкие волосы. Она умиротворенно вздыхает. Чувствую, как опаляет горячим дыханием шею, и жмется ближе.

– Может, ну их на хрен, Гайка? Начнем все сначала. Только вдвоем.

Она поднимает голову и смотрит на меня взбешенно в полумраке.

– Ты с ума сошел, Березовский? Мы столько к этому шли. Столько сделали. И еще сделаем, чтобы достигнуть того, о чем мечтали. Ты забыл?

– Не забыл…

– Я больше и правда не буду с тобой ходить на мероприятия. Хватит…

– Конечно, будешь, – хмурюсь.

Разглядывая облезлый местами потолок, размышляю о том, чтобы начать все сначала.

На заводе было тяжело, но не так, как в армейке. При всей подвижности мозга, упорства мне не занимать, а это значит, что чисто теоретически я всегда готов встать перед линией старта.

Я не раз к ней возвращался.

За всю жизнь у меня было три приемных семьи и, несмотря на дикое желание им понравиться, каждый раз я вновь оказывался у ворот того же детдома. Отсюда перманентное желание стать лучшим. Выебнуться, что ли…

Даже перед женой.

Тем более перед Наташей.

– Устал? – приподнимается она, ласково очерчивая пальцами мои плечи и плавно опускаясь к трусам.

– Есть немного…

В раскосых глазах загорается похотливый огонек.

– Хочу тебя расслабить.

Соблазнительно облизнув бледные губы, она тянет резинку и обхватывает стояк. Водит по нему сверху вниз и обратно, не сводя глаз с моего лица. Бьет по мозгам диссонансом: она чистая, нежная, но когда мы вдвоем за закрытыми дверями, превращается в раскованную сексуальную кошечку.

Затягиваюсь воздухом, ощущая нестерпимое давление в паху.

– Пососи мне, – прошу, зная, как ее заводят мои слова.

Повертев бедрами, Наташа склоняется и, высунув язык, облизывает член, затем обхватывает головку губами.

– Блядь… – откидываюсь на подушку, подаваясь бедрами во влажный рот. – Бля-а-адь!..

Снова приподнимаюсь, упершись локтями.

Хочу на это смотреть. Вечно бы смотрел.

Тянусь к ней, собираю длинные волосы на макушке и, мягко направляя, помогаю брать член полностью. Наташа оцарапывает мои бедра и упирается в них руками, ни на секунду не останавливаясь. Комната наполняется чавкающими звуками и хрипами, перемешанными со звоном в ушах.

– Давай, Гайка… глубже! – фиксирую ее затылок, задерживаясь на максимальной глубине. – Вот так.

Толкаюсь последний раз в податливое горло и изливаюсь в него под звук собственных хрипов.

Она часто, шумно дышит. Смотря на меня поплывшим взглядом, утирает тыльной стороной ладони губы и падает на меня сверху.

Загребаю ее руками. Теплая, доверчивая, женственная. Меня рубит желание защищать и быть всегда рядом.

– Ром, – слышу сквозь сон.

– М?..

– Пообещай мне, пожалуйста…

– Что именно? – приоткрываю один глаз.

– Наши дети никогда не будут «для контента». Для меня это очень важно.

– Конечно, – заверяю. – Наши дети не будут развлекать публику.

Порыв ветра ударяет по лицу прохладной сыростью. Заправив за ухо выбившийся из хвоста локон, улыбаюсь вышагивающей навстречу соседке.

– С работы, Наташа?

– С учебы.

Виталина Валерьевна, коренная москвичка, бывший работник культуры, долгое время смотрела на нас с Ромой свысока, каждый раз бормоча при встрече, что даже у «резиновой Москвы» есть пределы и однажды нас всех попрут отсюда поганой метлой.

Со временем привыкла, смягчилась и даже познакомила с нами своего тойтерьера.

– На кого учишься? Я думала, вы с Романом вместе в одной фирме работаете.

Перевожу взгляд на выглядывающего из ее подмышки Тобби и протягиваю руку, чтобы погладить между ушками.

Когда-то мы сказали соседке, что Рома занимается разработками в области физики, а я подрабатываю там же. Как хорошо, что она достаточно стара для того, чтобы понимать, чем он на самом деле занимается.

– Я на курсы фотографии хожу.

– Зачем? Разве на этом сейчас можно заработать?

– Для души.

До прихода моего гения еще достаточно времени, поэтому решаю заняться уборкой и готовкой. В последние дни, к сожалению, мы нечасто балуем себя домашней едой. А Рома любит мясо. В любом виде: жареное, вареное, запеченное и в виде фарша. Сегодня будут стейки с рисом на гарнир.

Включив музыку, принимаюсь за дело. Я люблю домашние хлопоты. Все, что у других вызывает раздражение, мне доставляет удовольствие. Говорят, выпускники детдомов умеют ценить такие вещи. Уют и семейные ценности.

Да, возможно, мы мыслим детдомовскими категориями, но мало кто знает, насколько крепка наша с Ромой связь.

Арчи недооценивает ее. Ни Арчи, ни рыжая Ильяна не понимают, что мы значим друг для друга, насколько сильно мы сплетены энергетически.

Мысль о певице провоцирует обжигающую вспышку в груди. Нож в моей руке входит в мясо по рукоятку.

Боже… Я ее ненавижу инстинктивно. Даже сильнее Вероники из детского дома, что подпалила зажигалкой мои волосы, пока я спала. Но эта ненависть другая, чисто женская. Она как мерзкая холодная змея. Ворочается внутри, царапает чешуей, жалит.

Я пытаюсь контролировать эмоции, но ее снисходительная улыбка и полный превосходства взгляд стоят перед мысленным взором.

Сука.

Бросив нож в раковину, ополаскиваю руки и беру телефон. Обещала себе, что не стану этого делать, но я, правда, не могу.