Но он все равно побежал.

Роланд на мгновение опешил перед этой змеиною ямой ненависти и отвращения, которую представляло собою сознание, в которое он попал… а потом услышал женский визг и увидел, как прямо на него/нее несется здоровенный мужик с пузом, похожим на мешок с картошкой, увидел, что люди смотрят на них, и решил взять контроль на себя.

Внезапно он стал этой женщиной с темными руками. Он почувствовал в ней какое-то странное раздвоение, но сейчас у него не было времени поразмыслить об этом.

Он развернул кресло и принялся толкать его вперед. Ряд прилавков проносится мимо него/нее. Люди шарахаются в обе стороны. Сумку они уронили, и вещи Детты и украденные ею сокровища тянутся широким следом по полу. Мужчина с необъятным пузом поскользнулся на цепочках из поддельного золота и тюбиках с губной помадой и грузно свалился на задницу.

Вот дерьмо! — ругнулся про себя Халворсен, и в какой-то миг рука его сама сунулась под спортивную куртку, где в потайной кобуре, отделанной ракушками, висел револьвер 38-го колибра. Но здравый смысл все-таки возобладал: это ведь не какой-нибудь чокнутый наркоман или вооруженный грабитель — всего-навсего негритянка-калека в инвалидной коляске. Правда, катила она на ней как взбесившийся гонщик, но при этом все-таки оставалась калекой. Что он собирается делать? Стрелять в нее? Хорошая вышла бы штука! И куда она, интересно, несется? В конце прохода не было никакого выхода, только примерочные кабинки.

Он поднялся, потирая ушибленные ягодицы, и бросился следом за нею, теперь чуть прихрамывая.

Инвалидная коляска вкатилась в одну из кабинок. Дверца с силой захлопнулась.

Вот ты и попалась, сучка, — подумал Джимми. Сейчас я тебе покажу. И мне наплевать, если вдруг у тебя пять сироток-детишек и жить осталось тебе всего год. Бить не буду, но душу вытрясу.

Он опередил администратора и навалился на дверь кабинки левым плечом. Кабинка была пуста.

Никакой негритянки.

Никакой инвалидной коляски.

Вообще ничего.

Он ошалело уставился на администратора.

— В другой! — заорал он. — В другой!

Не успел Джимми пошевелиться, как администратор вломился в соседнюю кабинку. Дама в нижней юбке и лифчике «Плейтекс Ливинг» пронзительно завизжала, прижав руки к груди. Белая — очень белая женщина — и никакая не калека.

— Прошу прощения, — пролепетал администратор, заливаясь густою краской.

— Убирайся немедленно, извращенец! — завопила дама в бюстгальтере и нижней юбке.

— Да, мэм, — выдавил администратор и закрыл дверь.

Покупатель в «Мейси» всегда прав.

Он поглядел на Халворсена.

Халворсен поглядел на него.

— Что еще за дерьмо? — спросил Халворсен. — Так она заезжала туда или нет?

— Да, заезжала.

Администратор лишь покачал головой.

— Пойдем-ка лучше и уберем там все с пола.

— Это ты уберешь все с пола, — поправил Халворсен. — А то у меня ощущение такое, как будто задница у меня раскололась на девять кусков. — Он помедлил. — И если по правде, друг мой, я окончательно что-то запутался.

Как только стрелок услышал, что дверь кабинки захлопнулась, он с размаху развернул коляску лицом к двери. Если Эдди сделал, что обещал, дверь должна исчезнуть.

Но дверь стояла распахнутой. Роланд перекатил Госпожу Теней через порог.

Чуть позже Роланд еще подумал:Любая другая женщина, хоть здоровая, хоть калека, если б ее вдруг потащили на полной скорости между прилавками магазина, где она занималась делом — если угодно, то нехорошим делом, — причем потащил незнакомец, поселившийся у нее в сознании, загнал ее в маленькую комнатушку, и при этом какой-то мужик кричал ей вдогонку немедленно остановиться, потом неожиданно развернули там, где не было места для разворота, и выкатили в совершенно другой мир… Любая женщина, как мне кажется, при таких обстоятельствах первым делом наверняка бы спросила: «Где я?»

Вместо этого Одетта Холм вежливо осведомилась:

— Что именно вы собираетесь делать с этим ножом, молодой человек?

Роланд поглядел на Эдди. Лезвие ножа у него в руке было уже менее чем в четверти дюйма от его горла. Обладай Роланд даже сверхъестественной скоростью, он все равно не успел бы спастись, если бы Эдди решился ударить.

— Вот-вот, — сказал Роланд, — что ты с ним собираешься делать?

— Еще не знаю, — в голосе Эдди сквозило искреннее отвращение к себе. — Нарезать, наверное, наживки. А что, непонятно, что я собираюсь пойти порыбачить?

Он швырнул нож в сторону коляски Госпожи, целясь намного правее. Нож вонзился в песок по самую рукоятку и еще долго дрожал.

И тогда Госпожа повернула голову и начала было:

— Будьте любезны, объясните, пожалуйста, куда вы меня…

Тут она осеклась. Она успела сказать только «Будьте любезны», когда увидела, что позади коляски никого нет, и стрелок с интересом отметил, что она все же продолжила фразу, потому что из-за ее состояния некоторые вещи стали в ее жизни непреложными истинами: например, если коляска двигалась, значит, ее кто-то двигал. Но сзади никого не было.

Вообще никого.

Она опять поглядела на Эдди и на стрелка, в ее черных глазах читались смущение, тревога и замешательство.

— Где я? — спросила он. — Кто меня сюда вывез? Как я здесь оказалась? И почему я одета, если уж на то пошло: ведь я была дома, в халате, смотрела новости. Кто я? Где я? И кто вы?

Она спросила:«Кто я?»— подумал стрелок.— Плотину прорвало, и хлынул поток вопросов. Этого следовало ожидать. Но этот вопрос … «Кто я?»… Даже сейчас я уверен, что она даже не помнит, что его задавала.

И главное — когда.

Она задала его до.

До того, как спросить, кто они, она спросила: «Кто я?»

Эдди растерянно перевел взгляд с молодого/старого лица негритянки в инвалидной каталке на Роланда.

— Как это так — она не знает?

— Затрудняюсь сказать. Наверное, она в шоке.

— Из-за шока она не помнит, как вышла из дома в «Мейси»? Ты же сам говоришь, что последнее, что она помнит, это — как сидела в халате и слушала какого-нибудь надутого пижона, как он вещал с экрана, что этого шиза нашли, в «Ключах Флориды», а левая кисть Кристы Мак-Олифф стояла у него на каминной полке рядом с чучелом призового мерлана?

Роланд не проронил ни слова.

Совершенно обалдевая, Госпожа спросила:

— А кто эта Криста Мак-Олифф? Она — из пропавших без вести Всадников Свободы.

Теперь пришел черед Эдди озадаченно умолкнуть. Всадники Свободы? Кто такие?

Стрелок посмотрел на него, и Эдди без труда прочитал у него в глазах:Ты что, неужели не видишь, что она в шоке?

Я понимаю, что ты имеешь в виду, старина Роланд, но есть одна неувязочка. Я тоже был чуть-чуть в шоке, когда ты ворвался ко мне в башку, как какой-нибудь Уолтер Пэйтон под кайфом, но память-то у меня не отшибло.

Кстати, о шоке: его еще раз неслабо шибануло, когда она прошла через дверь. Он стоял на коленях над безвольным телом Роланда, держа нож у самого горла, открытого для удара… но, говоря по правде, он не смог бы пустить нож в дело — во всяком случае, не сейчас. Он, словно загипнотизированный, смотрел на дверь. Когда проход между рядами прилавков рванулся наплывом на него, ему опять вспомнился фильм «Сияние», та сцена, где мальчик едет на трехколесном велосипеде по коридору отеля с привидениями. А в конце коридора мальчик видит двух мертвых девчушек-близняшек. Но здесь вместо призраков была прозаичная белая дверь. На ней — большими четкими буквами: ПОЖАЛУЙСТА, НЕ БОЛЕЕ ДВУХ ПРЕДМЕТОВ ОДЕЖДЫ ОДНОВРЕМЕННО. Точно, универмаг «Мейси», сомнений быть не может.

Черная рука распахнула дверь, а сзади вопил мужской голос (голос легавого, уж будьте уверены, Эдди-то их наслушался), приказывая остановиться немедленно, все равно там нет выхода, ей же самой потом будет хуже, а потом Эдди мельком увидел в зеркале отражение чернокожей женщины и подумал еще: Боже правый, сейчас он ее зацапает, а ей это явно не улыбается.