В некоторых местах нижние ветви дубов так низко нависали над тропой, что Рис и Хелен вынуждены были сходить с нее и огибать эти участки пути, ступая по изумрудно-зеленой траве и маргариткам.

Минут через двадцать до них перестали доноситься городские шумы, грохот карет, звон колоколов и крики торговцев.

— У меня такое чувство, словно мы уехали в деревню, — удивленно сказала Хелен.

Через несколько шагов деревья расступились, и они оказались на поляне.

— О Боже, как красиво! — в восторге прошептала Хелен, увидев перед собой пенное озеро белых звездчатых мелких цветов.

Выйдя на середину поляны, она наклонилась и нарвала маленький букет.

Обернувшись, Хелен увидела, что Рис все еще стоит у раскидистых деревьев. Выражение его лица было непроницаемым. Солнце ярко освещало крупные черты его лица, морщинки вокруг глаз, сведенные на переносице брови, пухлую нижнюю губу, ямочки на щеках…

Хелен почувствовала вдруг, как бешено забилось ее сердце. В этот момент она осознала, что в ее душе все еще жива та первая безумная страсть к Рису, которая заставила ее бежать из дома и без родительского благословения сочетаться с ним браком в Гретна-Грин.

Хелен едва не выронила цветы из рук.

Рис с невозмутимым видом подошел к ней и бесцеремонно уселся на траву, примяв цветы. Хелен молча наблюдала за его действиями. Она была не в силах что-либо сказать. В течение девяти лет Хелен старательно убеждала себя, что ее безумное увлечение Рисом Холландом было всего лишь наваждением, кратковременным помрачением рассудка. Однако теперь она поняла, что все обстояло гораздо серьезнее.

Все еще находясь в полной растерянности, она помогла Рису расстелить скатерть на траве и выложить на нее из корзинки куски цыпленка, пирог, фрукты и бутылку вина.

Впрочем, она отказалась пить вино.

— Твои волосы похожи на собачью шерсть, — ухмыляясь, заявил Рис. — На красивую ухоженную шерсть.

Он взял куриную ножку и начал обгладывать ее жадно, словно дикарь. Время от времени Рис бросал на Хелен озорной взгляд, от которого у нее замирало сердце. Перед ее мысленным взором невольно возникла его мускулистая широкая грудь, скрывавшаяся сейчас под белой рубашкой.

Наблюдая за мужем, Хелен вдруг поняла, что тоже хочет есть. Поставив тарелку с цыпленком себе на колени, она попыталась резать его ножом.

— Не утруждай себя, — лениво сказал Рис. Развалившись на траве, он чувствовал себя не менее комфортно, чем в своей гостиной. — Хелен, обгладывай косточки, и дело с концом!

Она бросила на мужа презрительный взгляд.

— У меня нет привычки есть руками, — заявила она. — Меня отучили от этого еще в раннем детстве.

— А кто тебя видит? Здесь никого нет, кроме тебя и меня, а мы старая супружеская пара.

Старая супружеская пара! От этих слов веяло покоем и уютом, а Хелен было некомфортно рядом с Рисом. В особенности ей мешали покалывание во всем теле и странные ощущения внизу живота. Рис сбросил сюртук и закатал рукава рубашки. Хелен не могла отвести глаз от его смуглой кожи.

— Где бы ты ни был, ты постоянно раздеваешься, — с упреком промолвила она, бросив на мужа колючий взгляд.

Как он смеет находиться в прекрасном расположении духа, когда она страдает от жары и голода?! Солнце припекало ей спину, и Хелен поняла, что оделась не по погоде. Ее изящный короткий синий пиджачок был слишком теплым.

Рис наклонился к ней, и Хелен невольно отпрянула. Близость мужа повергала ее чувства в смятение.

— На вот, поешь, — сказал он, поднося куриную ножку к ее рту.

— Я же не могу! — вскричала она, однако голод давал о себе знать.

У Хелен заурчало в желудке. Рис засмеялся:

— Ешь, не ломайся, никто тебя не видит.

— Ты меня видишь, — продолжала упрямиться Хелен.

— Я не в счет, — сказал Рис, бросив на жену многозначительный взгляд, от которого у нее все затрепетало внутри. — В этом и заключается прелесть брака.

Она откусила от ножки. Цыпленок был великолепно приготовлен. Его мякоть хорошо пропиталась лимонным соком.

— Как вкусно, — пробормотала Хелен и откусила еще немного.

— Я не зря хорошо плачу своей кухарке, — с довольным видом сказал Рис. Оторвав полоску куриного мяса, он поднес ее ко рту жены.

От его мягкого бархатистого голоса у Хелен сладко заныло сердце. И когда он отодвинулся, Хелен едва не вскрикнула от разочарования.

— Моя идея заключается в следующем, — заговорил он. — Я хочу, чтобы действие второго акта оперы разворачивалось не в пуританской деревне, а при дворе. Понимаешь? Принцесса покинула своего возлюбленного, капитана Чартериса, а его пытается соблазнить другая дама.

— Значит, в центре этого акта будет капитан? Рис кивнул.

— Я задумал написать соло для тенора на слова, которые в созданном Феном либретто произносит дочь квакера, влюбленная в принца.

— Удивляюсь, как ты различаешь всех этих влюбленных, — с улыбкой промолвила Хелен.

— А теперь послушай и скажи, что ты об этом думаешь, — попросил Рис и запел:

Любовь, ты пьянишь, как вино, Любовь — ты сладкая напасть, Я мечтаю о тебе давно, Безумная божественная страсть!

У Риса был чистый приятный баритон, от которого у Хелен закружилась голова так, словно она опять выпила бренди. Мелодия, сочиненная Рисом, была легкой, напевной и удивительно трогательной.

Откинувшись немного назад и опершись на руки, Хелен внимательно слушала мужа. Рис пед, не сводя с нее пристального взгляда, и от этого ей стало не по себе. Закрыв глаза, Хелен постаралась сосредоточиться на его пении. Портаменто несколько смущало ее. Такое легкое скольжение от звука к звуку прекрасно звучало в исполнении теплого баритона, хотя Хелен знала, что в диапазоне тенора оно будет казаться слащавым. Но больше ей не к чему было придраться, хотя за последние девять лет Хелен привыкла критиковать его произведения. Так она пыталась доказать Рису, что обладает умом и музыкальным вкусом.

Пойдем со мной, пойдем на бал. Любовь и розы блекнут днем. А ты прекрасна, как цветок… Пойдем со мной на бал! На бал!

Его голос звучал так настойчиво и проникновенно, что у Хелен защемило сердце. Это был манящий зов искусительниц-сирен, предупреждавших, что не пойти на бал — значит упустить целую жизнь, упустить любовь, упустить все самое прекрасное.

Комок подкатил к горлу Хелен. И вот Рис дошел до коды. Его голос стал более звучным, протяжным и мечтательным.

Пойдем, пойдем, пойдем на бал… Любовь тускнеет днем… Пойдем, пойдем, пойдем на бал!

Когда он закончил петь, она еще долго сидела молча, не открывая глаз. Ее переполняли эмоции. Впервые за долгие годы Хелен восхитила музыка Риса. Но вот на ее озаренные ярким светом веки упала тень. Мощная фигура мужа загородила солнце.

— Ты заснула? — нетерпеливо спросил он.

Хелен открыла глаза. Она знала, что в них блестят слезы, но это нисколько не смущало ее.

— Это было прекрасно, — прошептала она. Рис дотронулся до ее щеки.

— Ты плачешь? — спросил он. Уголки ее губ дрогнули.

— Это было так восхитительно… — прошептала она. — Я соскучилась по твоему голосу.

Поймав на себе пристальный взгляд мужа, Хелен невольно закрыла глаза. Она почувствовала, как его губы коснулись ее губ.

Как она могла забыть, что до замужества обожала его поцелуи? В год их знакомства они много времени проводили вместе, уединившись в укромном уголке бального зала или в комнате для занятий музыкой. Молодые люди никак не могли наговориться. Часто они садились за фортепиано и играли в четыре руки произведения Риса. Позже Хелен узнала его лучше и стала доверять ему и собственные сочинения. И конечно же, улучив удобный момент, когда их никто не видел, они украдкой целовались.

Один Бог знает, почему они старательно скрывали от всех свои отношения! Отец Хелен был в восторге от того, что наследник графского титула и крупного состояния ухаживал за его застенчивой невзрачной дочерью. Он не чинил влюбленным никаких препятствий.

— Почему мы с тобой тайно бежали из дома? — неожиданно спросила Хелен, погладив мужа по голове.