Бегал грибник хорошо. Семен это понял сразу и даже не пытался его преследовать.

Семен первым делом подобрал трофеи: карабин и перевернутый во время короткой схватки короб. Из короба выкатилась всякая снедь: круглые буханки черного хлеба, банки консервов, бутылка водки. Он быстро запихал все обратно, закинул короб за спину, повесил карабин на шею, так, что он болтался поперек живота, взвалил пребывающего в беспамятстве коротышку на плечо и со всем этим грузом тоже побежал в глубь острова, но не в том направлении, в котором скрылся грибник. Где-нибудь секунд через тридцать Семен оказался со своей ношей опять у края болота, только с другой стороны острова. Он знал, что в ближайшие пару минут без нашатырного спирта ему будет трудно достучаться до сознания поверженного противника. Поэтому положил его на землю в какое-то углубление, скрывавшее лежащего человека от постороннего взгляда целиком, сам прилег рядом и связал коротышке за спиной руки его же ремнем. Вязал за локти, чтобы трудно было развязаться. Потом мокрым шнурком от единственной оставшейся кроссовки связал ему кисти. Сняв ремень с добытого в схватке ружья, связал и ноги. Проверил магазин карабина, он был полон.

Вслушиваясь в тишину и осторожно выглядывая из своего убежища, Семен стал дожидаться того момента, когда очнется коротышка.

Над островом нависла тишина. Никто больше не разговаривал и не выскакивал из засад. Только коротышка в глубоком забытьи тяжело всхрапывал, как нокаутированный на ринге боксер.

«Помрет еще не дай Бог», — подумал Семен.

Он покинул свое убежище и принес в кроссовке немного болотной воды (флягу оставил ребятам). Плеснул в лицо пострадавшему в схватке. Коротышка застонал, что-то пробормотал и открыл глаза. Некоторое время он ничего не мог понять, бессмысленно озирался и делал безуспешные попытки подняться. Наконец взор его немного прояснился и остановился на чумазой физиономии Семена.

— Ты кто? — хрипло спросил он.

— Дед Пихто, — ответил Сема. — Лежи, не рыпайся, а то добавлю.

Связанный опустил голову на землю и замолчал, глядя в суровое северное небо. Наверное, старался вспомнить, как он оказался в столь невыгодном для него положении.

— Парень где? — помог ему Семен.

— Какой парень?

— Которого вы в лесу у протоки схватили, — холодно пояснил Семен. — Лучше скажи, приятель. Я шутить не намерен.

— Вижу, — ухмыльнулся пленный.

— Ну так где?

— Сам ищи.

— Я-то найду, хоть у Лешего, а вот что с тобой будет? — попробовал припугнуть Семен.

— А мне плевать, — безразлично ответил коротышка.

— Врешь, никому не плевать на то, что с ним будет.

— А мне плевать, — повторил коротышка.

— Значит, не скажешь?

— Нет.

— Ну и молчи.

Семен снял со своих закоченевших в болоте ступней оба грязных носка. Скомкал их вместе.

— Извини, — сказал он, — но ты сам нарвался. Другого кляпа у меня нет.

С этими словами Семен запихал носки в рот коротышке.

— На войне, как на войне, — заключил он, окончив дело.

Оставив связанного в яме и сунув две банки тушенки из короба в глубокие карманы своей армейской куртки, Семен покинул убежище. Было еще только три часа дня, спасительный туман сгустится не скоро. Но Семену приходилось спешить, сейчас все его преимущество — это внезапность нападения.

Он быстро двигался короткими перебежками, от бревна к бревну, укрывался за стволами засохших, но еще не упавших деревьев. Карабин взял с собой. Остров уходил от болота небольшим неровным подъемом. «Все, как говорил Серега», — с удовлетворением отметил про себя Семен. Где-то впереди лязгнул металл. «Засов блиндажа, — догадался Семен. — Значит, там кто-то есть, наверняка с оружием. Или это грибник там с перепугу заперся? Но я туда и не пойду. Пусть сидит».

Все так же используя природные укрытия, Семен постарался обогнуть источник металлического звука. Он хотел отыскать дом Лешего, и как можно скорее, хотя даже не знал что это: землянка, хижина, еще один блиндаж?

На сей раз отсутствие густого тумана оказалось Семену на руку. Невдалеке он скоро заприметил среди стоявших деревьев, из которых только одно было полуживое, а все остальные, как и все на острове, мертвые, темный заброшенный домик, издали похожий на деревенскую баньку.

«Кажется, это то, что мне нужно, — подумал Семен. — Только Лешему тут и жить».

Соблюдая осторожность, не забывая о тыле, он стал приближаться к этой затерянной среди лесов и болот хибаре.

Через три перебежки он был уже около погибших деревьев, прижимался боком к влажному шершавому стволу. Еще один бросок, и Семен, сжимая в руках карабин, прислонился спиной к бревенчатой стенке избушки справа от двери. Тут же он услышал за ней гулкие шаги, у избушки имелся дощатый пол. Дверь скрипнула и отворилась. За порог шагнул человек с охотничьей двустволкой в руках.

«А вот и Леший», — успел подумать Сема и коротко ударил его прикладом карабина в челюсть.

— Костян! Костя-ан! — не смея повысить голос до настоящего крика, звал Лыка, — Костян, где ты! Из-под земли вынырнула Костина голова, и он стал молча делать рукой призывные жесты. Лыка подбежал к товарищу.

— Слава тебе, Господи, — сказал он, — нашелся. Я уж думал, тебя тоже утащили, пока я Сему до вешек провожал.

— Тсс-с, тише, — прошептал Костя. — Здесь кто-то ходит.

— Да это я подходил, — не поверил Лыка.

— Нет, иди сюда.

Костя ухватил Серегу за рукав куртки и потянул его в землянку. Лыка послушался. Они оба спустились в смрадную сырость.

— Вот уж не думал, что ты сюда полезешь? — удивлялся Лыка, пока Костя пристраивал изломанные остатки гнилой дверцы.

— Я тоже не думал, — уже спокойнее согласился Костя. — Пока не услышал.

— Чего ты услышал?

— Кашель: «Кху — кху».

— А тебе не послышалось? — с сомнением спросил Лыка.

— Нет.

Теперь, когда Лыка сидел рядом, Косте уже не было так страшно, как тогда, когда он остался совсем один среди леса. То есть и тогда ему не сразу сделалось страшно. Сначала было еще ничего. Хоть лес и дремучий, но день все-таки. Тумана нет. Кругом все видно. И вдруг из густого ельника: «Кху-кху». Косте показалось, что там даже стоит кто-то, очень большой.

— Фигово здесь как-то. Воняет и сыро, — недовольно пробурчал Лыка.

Костя никак не отреагировал на его замечание.

— Мы что, так и будем здесь сидеть? — возмутился Серега еще через минуту.

— Ну, — подтвердил Костя.

— Ты и сиди, а я на воздух пойду. Крыша, что ли, у меня поехала, сидеть здесь.

— Так ведь… — попробовал образумить товарища Костя.

— У нас пистолет, — оборвал его Лыка. — Я вылезаю.

Он раскидал жалкую Костину баррикаду у входа и вылез наружу. Костя помедлил несколько мгновений и полез за ним следом.

На воздухе дышалось гораздо легче.

— Сейчас костер разведем, — собирал сучья Лыка. — Сема мне зажигалку оставил. У него их аж две было.

Костя прислушивался, из лесной чащи не доносилось ни звука.

— Пить хочешь? — Лыка протянул Косте Семину флягу.

Костя сделал пару глотков холодной вкусной воды. И сразу же еще больше захотел есть.

— Еще бы пожевать чего-нибудь, — уныло заметил он.

— Молчи, — заткнул его Лыка, — ни слова о еде. У самого живот сводит. Садись к костру.

Старания Сереги увенчались успехом, на месте старого кострища курился дымок. С легким треском быстро сгорали сухие еловые веточки. Веселые язычки только что народившегося огня уже лизали сучья потолще, и Лыка готовился подбросить в костер целую засохшую елочку, которую ему удалось выдрать из земли прямо с остатками корней.

— Анекдоты знаешь? — спросил он Костю. Костя пожал плечами:

— Знаю.

— Гни.

Костя рассказал два анекдота, оба они были Лыке уже известны, и он прерывал их на середине. Костя начал третий:

— Привел Вовочка домой девочку. «Вот, — говорит родителям, — это Машенька, моя невеста». Родители испугались — они уже знали, с кем Вовочка водится, но посадили их за стол обедать. Смотрят, Машенька сидит тихо и молча ложкой щи хлебает…