Произошло это как будто прошлым летом. В одну из пятниц.

Уже в середине дня Виктор Савельевич Плошкин сидел за рулем своей «Волжанки», мчавшей его на дачу. Он всегда спешил сюда, в Березовку, ибо за неделю изрядно изматывался, выполняя многочисленные порядком надоевшие просьбы достать «кое-что». И хорошо, если это «кое-что» имелось на базе, где работала жена, а если требовалось достать то, что было только на другой базе или вообще нигде не было, но просил нужный человек? Сколько приходилось попотеть, проворачивая многоходовые комбинации… А зачем? Ради чего? Ведь гарнитуры, сервизы, шубы, унитаз в цветочек, двойная мойка — все это и многое другое давно у него было. Была и приличная сумма на сберкнижке. А не хватало ему — да, так уж устроен человек! — славы. И не какой-нибудь там кулуарной, а вполне официальной. И вот ради того, чтобы со временем за лацкан его пиджака зацепился орденок, а вдобавок к нему ближе к пенсии накинули звание заслуженного работника, и вертелся Виктор Савельевич как белка в колесе. Практически никому из вышестоящих, у которых имелось немало рядом сидящих, он не отказывал, ибо в таком щепетильном деле, считал он, каждое замолвленное за него слово имело вес и приближало к заветной цели.

Размышляя на эту тему, Виктор Савельевич подъехал к особняку, который скромно именовался дачей Плошкиных.

До приезда домочадцев оставалось несколько часов, и Виктор Савельевич, напившись ароматного, совсем не грузинского, чая с любимым ореховым вареньем, удобно устроился на диване у открытого окна. А за окном ласково пригревало солнышко, приятно обдувал теплый ветерок, щебетали птички…

И вдруг возник откуда-то пронизывающе-звенящий звук. Виктор Савельевич выглянул в окно, и перед его глазами предстала следующая картина.

На зеленой лужайке, которая начиналась сразу за дачным участком Плошкиных, сиял и сверкал в солнечном свете удивительный аппарат величиной не больше легковой автомашины, а по форме напоминающий тарелку. В верхней части аппарата вдруг открылся люк, из которого плавно, без лестницы, спустились на землю два существа, очень напоминающие людей, одетых в мятые водолазные костюмы, удивительно яркого сочетания сине-зеленых цветов. Только вместо голов у них были шары без всяких отверстий и щелей.

«Мать честная, да это же инопланетяне!» — ужаснулся Виктор Савельевич и отпрянул от окна. Он инстинктивно пятился назад, пока не стукнулся затылком о косяк двери.

«А куда прятаться-то? — обреченно подумал Виктор Савельевич. — От них вряд ли спрячешься!»

Пришельцы были уже в доме.

— Вернеэ… кимода… шихрит… ашиштош… эвью… — услышал Плошкин речь, тембр которой напоминал звучание поврежденного репродуктора.

— И-извините… н-не п-понял… — осмелился произнести Виктор Савельевич.

В существах что-то застрекотало и зашипело, а уже через минуту прозвучало:

— Пивет от Сипи-галактики. Мы сийно толопимся. Мы хотел предножи вы мы подарыг.

«Вот это техника! Сразу видно, импортная — уже успели язык подобрать!» — восхитился Виктор Савельевич, который из нескольких фантастических книг, прочитанных им, знал, что подобное возможно.

— Вы мне хотите что-то подарить? — переспросил он, успокаиваясь.

— Нэт, нэт. Мы хвотим, вы нам подарит.

— Ах, чтобы я вам…

— Да, да, — донеслось от пришельцев.

— Я бы рад… Но что? У меня здесь почти ничего нет. Ведь это дача, — оправдывался Виктор Савельевич.

— Даплонку! — сказали пришельцы.

Плошкин несколько раз про себя повторил услышанное.

— Дубленку? — неуверенно предположил он.

— Да, да, — сказал репродуктор.

— Извините, но дубленки нет. Сейчас лето, а летом, сами понимаете, она ни к чему.

— Ни понимайм. У наз лытом холодрыга, марос до датсати… А сопошки-липухи ес?

Плошкин сразу понял, что у него спрашивают модные сапоги, но помедлил с ответом. Он боялся, что еще один отказ может окончательно огорчить инопланетян, расстроить их или даже рассердить — то есть приведет к тому, что они сядут в свою тарелку и улетят. А Виктор Савельевич не хотел этого. Он уже начинал понимать, как здорово ему повезло. Ему — первому из землян — выпала честь контактировать с инопланетянами! Ему, которому не везло даже в книжную лотерею, вдруг подвалило такое счастье! Ведь какая слава будет! Сколько почестей разных его ожидает! Сколько… И всего этого лишиться из-за каких-то банальных сапожек!

Но в голову ничего путного не приходило, и он вынужден был констатировать:

— И сапожек тоже нет. Здесь нет. В городской квартире есть. В городе можно достать сколько угодно — у меня жена на базе работает. Я могу съездить привезти, если подождете. Или, может быть, залетите завтра?

— Жоль, — сказали пришельцы.

Затем один из них укоризненно, как показалось Виктору Савельевичу, сказал другому:

— Иа гофорил, што надо литет сосетнюю галактике.

— Прощай! — сказали они и медленно поплыли к своему аппарату.

И в этот момент Плошкина осенило:

— Постойте! — закричал он. — Вернитесь! Есть сапоги! Вот они!

Виктор Савельевич торопливо извлекал из кучи разнообразной обуви, лежащей за дверью, сапоги, которые жена купила специально для дачи и которые Виктор Савельевич называл просто «мокроступами».

Пришельцы возвратились обратно.

— Вот они, вот! — радовался Плошкин.

Сапоги зависли на несколько секунд над шарами инопланетян, а затем плюхнулись обратно в руки Виктору Савельевичу.

— Калоша! — раздалось презрительное инопланетянское. — Нужно фирмо!

Виктор Савельевич долго смотрел в облака, где исчезли в своем чудо-аппарате представители внеземной цивилизации, затем перевел взгляд себе под ноги, где лежали сапоги местного производства, которым очень подходило название «мокроступы». Чувство щемящей обиды, невосполнимой утраты все сильнее и сильнее овладевало его существом…

И тут Виктор Савельевич проснулся…

Виталий поймал себя на мысли, что даже сейчас, попадая поздним вечером с вокзала к себе домой, он продолжает мысленно отбиваться от острых критических уколов, которые сыпались в его адрес на заседании бюро обкома.

А «трясли» его, как нынче говорят, за отрыв от масс, за отсутствие среди комсомольских работников района истинных вожаков молодежи, за администрирование в работе.

Разумеется, более половины всех замечаний ему казались напрасными, необъективными, но, как полагается, он признал на бюро все упреки в свой адрес и в адрес райкома и, естественно, заверил в том, в чем полагается нынче заверять: будем работать, будем перестраиваться и ускоряться!

Ответ на самый главный вопрос: «Как?» — он нашел совершенно неожиданно: перед сном, просматривая газеты, наткнулся на статью под рубрикой «Журналист меняет профессию». Герой публикации — корреспондент — ради написания материала пошел временно работать на станцию техобслуживания автомобилей, где ему настолько понравилось, что в журналисты он не вернулся.

«Завтра, — думал Виталий, засыпая, — и начнем. Завтра днем будет ломка стереотипов…».

Утром его рабочий костюм-тройка вместе с галстуком остались висеть в шкафу. Виталий достал брюки с множеством карманов и застежек, модную фуфайку-косоворотку с такими же атрибутами. Этот наряд был куплен на рынке у патентщиков. Виталий собирался надеть его только во время отпуска, когда будет далеко от места своей работы. Но теперь обстоятельства изменились.

Не успел он появиться у дверей райкома, как весть о необычном внешнем виде Первого облетела всех сотрудников. А второй секретарь, видя такое, на традиционную ежедневную летучку явился (на всякий случай) без пиджака и галстука.

— Так вот, товарищи, — старался не смотреть в глаза собравшимся Первый, — пора немедленно, оперативно ликвидировать отрыв от масс. Необходимо в срочном порядке идти на сближение с нар… то есть с молодежью. И в первую очередь, надо вплотную, по-деловому заняться всеми этими пресловутыми неформальными объединениями, которыми мы занимались явно недостаточно. Путь у нас один: идти в на… то есть в молодежь! Сегодня какой день? — неожиданно спросил Виталий!