Первым явился бывший слуга Синхила Сорл, недавно посвященный в рыцари, за ним — духовник короля из людей, отец Альфред. Обиженный, что его не позвали раньше, он опустился на колени и стал читать молитвы по усопшему.
Внизу, у винтовой лестницы, собралась замковая челядь, получившая повод к множеству новых страхов, сплетен и слухов и жаждущая поглазеть на появление нового короля. Прежде чем гофмейстер, как было предписано ритуалом, трижды постучал в закрытую дверь, шум среди челяди известил собравшихся в спальне о приближении нового владыки Гвиннеда.
— Лорды регенты с его высочеством наследным принцем Алроем и их высочествами принцами Джаваном и Райсом-Майклом. Дорогу принцам. — Голос гофмейстера прорезал холод наступающего утра.
Мердок с лукавым и почти хищным лицом возглавлял процессию, его рука покровительственно лежала на плече ссутулившегося, сонного Алроя. Мальчик, казалось, был только удивлен, хлопал глазами и зевал.
По другую руку принца Ран Хортнесский, облаченный в длинную мантию, отороченную мехом, всегда такой уравновешенный и безразличный, с трудом сохранял спокойствие. Граф Таммарон, самый старший после Камбера регент, огромной невыразительной тенью следовал за Раном, возвышаясь над ним на целую голову.
Тучный епископ Хьюберт, четвертый регент, кружил позади Алроя, его голубые глаза и обрамленное светлыми волосами ангелоподобное лицо скрывали лицемерную душу под красной сутаной духовной особы. Предупредительно внимательный к детским капризам и чудачествам, Хьюберт сумел расположить к себе принцев. Пожалуй, они любили его больше, чем остальных регентов, и это было крупной неудачей — Хьюберт Мак-Иннис вовсе не был тем прекрасным человеком, каким умел казаться.
Джебедия замыкал процессию, он шел, обнимая двух других мальчиков за плечи. Яркие глаза принца Райса-Майкла с любопытством разглядывали окружающих, недавнее испытание не оставило на нем своих следов, но лицо Джавана было заплаканным, он с угрюмым видом цеплялся за руку бледного и обескураженного Тависа О'Нилла.
Когда Камбер выступил вперед, чтобы приветствовать нового короля, Райс послал ему сообщение о том, как он вынужден был поступить с Тависом. Камбера занимала сейчас одна, самая главная задача — провозглашение нового короля. Он не позволит регентам сразу же захватить власть.
Процессия вступила в комнату, а слуги стеснились у входа снаружи. Камбер шагнул к Алрою и опустился на колени.
— Король умер. Да здравствует король Алрой! — провозгласил он.
— Да здравствует король Алрой! — отозвались Райс, Джорем и Джебедия, также опускаясь на колени.
Регенты последовали их примеру с некоторым опозданием. Алрой замер, потом стал оглядывать спальню. Когда он наконец заставил себя посмотреть на неподвижное тело, которое раньше было его отцом, нижняя губа задрожала. Его глаза встретили взгляд Камбера. Епископ поднялся и поклонился, затем, взяв маленькую холодную руку мальчика и, согревая ее в ладонях, подвел наследника к высокой кровати.
— Ваша милость, мне очень тяжело сообщать вам о том, что ваш возлюбленный отец с миром почил. Перед смертью он получил последнее причастие. Но до этого на пороге смерти он просил, чтобы вы приняли его дар — дар, который, как венец и трон, достается вам по праву рождения.
Мальчик раскрыл рот, но прежде чем он вымолвил хотя бы слово, Камбер заставил его сделать последние шаги к постели. Склонившись над телом, он снял огненное кольцо с пальца Синхила, взял принца за левую руку и надел кольцо. Разумеется, кольцо было велико, но когда оно скользнуло на свое новое место, мальчик задрожал, хотя никак не мог догадываться о могучих силах и своей власти над ними, заключенными в огненном кольце.
— Это подарок моего отца? — робко спросил Алрой, смущенно любуясь сверканием камней. Он не знал, что блеску им добавила его собственная кровь.
— Да, это дар вашего, отца, мой принц, — сказал Камбер. — Я знаю, оно велико вам, — продолжал он, снял кольцо и вложил в руку Алроя. Магический перстень оказывал свое действие, по крайней мере, на этого юного Халдейна. — Но вы вырастете, или, если хотите, его размер можно уменьшить. Думаю, ваш отец хотел сделать свой дар одним из державных символов Гвиннеда. Чтобы и ваш сын надел его в день своей коронации.
Алрой робко улыбнулся и сжал кольцо в руке.
— Мне бы хотелось этого, — пробормотал он. Его лицо стало более серьезным. — Вы думаете, епископ Келлен, что у меня будет сын?
— Конечно же, будет, — начал было Камбер, но был прерван Мердоком, который подошел к мальчику, взял за руку и почти отдернул от Камбера.
— Для праздных разговоров время найдется позже, епископ Келлен. Сейчас поздно, и принцам нужно отдохнуть.
— Разумеется, милорд, — ответил Камбер с легким поклоном. — Я просто подумал, что подарок отца утешит его высочество, Не очень-то легко ребенку лишиться отца.
— Их отец считал, что Регентский совет будет решать, что лучше для мальчиков, а не один человек, — сказал Мердок, смягчив тон. — Запомните это, пожалуйста. Он легонько подтолкнул растерявшегося Алроя к Рану, который решительно положил руки на плечи принца.
— Далее, — продолжил Мердок, — довожу до вашего сведения, что первое заседание Регентского совета состоится завтра. О точном времени и месте вам сообщат позже. Я бы посоветовал вам хорошенько обдумать ту роль, которую вы хотите играть в новой администрации. Я уверен, что вы останетесь верны закону и обычаю, как делали это до сих пор.
— Моя единственная цель — служить короне, — ответил Камбер спокойно, хотя никак не мог понять, почему Мердок вдруг заговорил об этом. В глубине души шевельнулось беспокойство.
На сухощавом лице графа возникло некое подобие улыбки.
— Вот и прекрасно. В таком случае мы поладим. Спокойной ночи, епископ.
Повернувшись на каблуках, он вывел процессию из комнаты. Те, кто остался в спальне, обменялись невеселыми взглядами и тоже направились к дверям — Джебедия велел замковой челяди расходиться и вспомнить о своих обязанностях; Джорем и Райс стояли, в коридоре. Сорл исчез в соседней туалетной комнате, готовясь отдать последний долг умершему хозяину, и даже отец Альфред прервал на минуту свою литанию по усопшему, чтобы оставить епископа наедине с мертвым королем.
Печальный Камбер подошел к изголовью кровати, посмотрел на знакомое лицо и положил руку на холодные, скрещенные на остывшей груди руки Синхила.
— Спокойной ночи, мой государь, — прошептал он. — Ради ваших сыновей я постараюсь сделать все возможное, как делал прежде ради вас.
У Камбера не было сил продолжать, и ему пришлось ограничиться прощальным поклоном, в глазах его стояли слезы. Он не помнил, как добрался до своих покоев. В постель его уложил Джорем.
Закрепляя свою власть над новым королем, регенты не теряли времени. К полудню колокола на соборе и церкви отзвонили по покойному королю, гроб с его телом уже три часа стоял в главной часовне замка, расположенной неподалеку от главного холла, где обычно собирался Совет Синхила. После дневной мессы, которую архиепископ Джеффрай служил в той же часовне, юные пажи разнесли приглашения на заседание Регентского совета. Камбер задержался после службы и несколько минут молился, прося Бога указать молодому королю верную дорогу, потом, сопровождаемый Джоремом, отправился в зал Совета.
Другие регенты были уже там. Мердок, Таммарон, Ран и епископ Хьюберт собрались справа от места короля и разговаривали с графом Эваном, сыном заболевшего герцога Сигера. Другие члены регулярного Совета тоже были здесь: Удаут, коннетабль, архиепископ Орисс и барон Торквилл де ла Марч. Ни один из этих троих не был новичком в политике — Удаут и Орисс входили в состав первого Совета Синхила, а Торквилл даже был членом Совета у Имре. Скорее всего Удауту и Ориссу предстоящие перестановки ничем не угрожали, а вот Торквилл вряд ли их переживет: в отличие от Удаута и Орисса, он — Дерини. Члены Регентского совета назначались по особому уставу, равно как и тот, кто занимал резиденцию примаса Гвиннеда (теперь им был Джеффрай Керберийский, Дерини). Все остальные назначались по выбору этой шестерки. В ней только двое — Камбер и Джеффрай — были Дерини. Грустные эти вычисления не приносили успокоения.
