— А на родине почему поступать не хочешь?

— А почему ты в военное училище не пошел учиться, как все твои предки по мужской линии? — улыбалась девушка. — Ты же по сути своей воин, Алексей, невооруженным взглядом видно.

— Были причины, — я пожал плечами.

— Вот и у меня причины есть…

Соня говорила еще что-то, но я ее не слушал — на грани чувствительности подсознание зафиксировало приближение к Ницце колдуна, причем приближался он неестественно быстро даже для темпа! Догадка поражала своей простотой — самолет! И кто у нас там должен прилететь, китайцы или японцы?

Темп… Аккуратно втянуть в себя образ колдуна…

Вот же сука профессиональная, чуть не засек меня, скотина! Похоже, к нам пожаловал специалист высокого уровня, раз решил еще задолго до подлета к аэропорту осуществить всесторонний мониторинг ситуации на земле…

Аккуратнее, Алексей, поспешай медленно…

И опять, как в случае с индийцами, колдун представлял собой бешеный сгусток из самомнения, жестокости и решительности. Отличие было лишь в одном — этот пассажир буквально излучал ледяное спокойствие, граничащее с подчеркнутым безразличием к окружающей действительности, и к выполнению своих обязанностей относился как к каждодневной рутине. Уровень колдуна можно было сравнить с уровнем батюшек Владимира и Василия, если не выше, и это меня раздражало — нам конкуренты ни к чему, особенно в том гадюшнике, который из себя на сегодняшний день представляло Монако…

— Алексей, что случилось? — слегка бледная Соня смотрела на меня с тревогой.

— Гости особые пожаловали, — хмыкнул я и указал на Кузьмина. — Последи за реакцией «страшного мужчины», тебе это будет интересно.

Ванюша дернулся буквально через тридцать секунд, какое-то время прислушивался к себе, наконец, поднялся, двинулся в мою сторону и, получив приглашающий жест, приблизился:

— Ваше высочество, — он поклонился напрягшейся норвежке и уставился на меня вопросительным взглядом: — Алексей Александрович, вы же очень хотели меня видеть?..

— Да, Иван Олегович, — кивнул я. — Будьте так добры, выясните у французов, чей именно борт сейчас заходит на посадку, свяжитесь со своими коллегами во избежание недоразумений, доложитесь о выполнении моему отцу, Прохору с Владимиром Ивановичем, а потом и мне.

— Сделаю, Алексей Александрович, — поклонился Кузьмин и поклонился еще раз уже Соне: — Ваше высочество!

Когда колдун удалился на достаточное расстояние, норвежка заметно расслабилась:

— Ужас какой! Алексей, он на меня так посмотрел!.. Он вообще так на всех нас смотрит, как будто прикидывает самый быстрый и эффективный способ расчленения… — И только я собрался возразить, как девушка прервала меня жестом руки: — Молчи, Алексей, меня тренировали бойцы из наших специальных подразделений, они так же на всех смотрят. Но тебя этот страшный мужчина как сына любит… Наверное, с самого детства при тебе был?

— Ага, с самого… — не стал возражать я и заметил, как к говорящему по телефону «воспитателю» подходит Панцулая.

— Этот мужчина и Елену воспитывал? — глаза Сони округлились.

— Нет, конечно, — я тоже находился в некотором недоумении, — просто Иван Олегович с отцом Елены дружен.

— А кто у нее отец?

— Потомственный пограничник, полковник, — не стал врать я.

— Алексей, — прищурилась норвежка, — а у тебя друзья, не имеющие отношения к спецслужбам, вообще есть?

— Алекс Петров, художник который, — пожал плечами я. — Андрей с Наташей Долгорукие, Аня Шереметьева, Инга Юсупова, остальные девушки из нашей компании.

— Не говори глупостей, — отмахнулась она, — этот твой ближний круг из родовитых русских дворян так или иначе… — Соня тяжело вздохнула. — Все, как у меня на родине, вот и остается в лицее нейтральные темы с одноклассниками обсуждать. Ладно, пойду я к новым подружкам, не буду тебе мешать…

Глядя вслед удаляющейся норвежке и продолжая в пассивном режиме отслеживать колдуна неизвестной национальной принадлежности, я попытался перевести свое отношение к девушке из области чувственных ощущений в конкретные формулировки: безусловно, Соня мне нравилась и как женщина, и как друг, и как интересный собеседник. Ее обезоруживающую откровенность можно было объяснить только тем, что она действительно видела меня фактически насквозь и знала — этот молодой человек ее не обманет и не предаст, хоть и в подробностях доложит о содержании бесед своим старшим родичам. Скорее всего, подобным своим поведением Соня даже выполняла инструкции деда и отца, готовя почву для нашего с ней брака, но делала это точно без всякого внутреннего сопротивления. В общем же и целом, она представляла собой красивую, очаровательную, прекрасно воспитанную, интересную и очень необычную девушку, с которой было легко, весело и одновременно сложно…

В кармане завибрировал телефон — пришло сообщение от Алексии с ее фотографиями в двух платьях и просьбой о помощи в выборе. Остановив взгляд на первом, более открытом и коротком, я замер — вот кого мне все это время напоминала Соня!

Твою же бога душу мать!!! Как же они похожи! И не внешностью, а именно тем, как я их чувствую! Обе умеют держать себя самыми настоящими королевами и тут же превращаться в покорных и заботливых одалисок! А это обезоруживающее доверие, с которым обе ко мне относятся? А эта способность что-то высказать или потребовать от меня, и моя на это реакция, лишенная всякого раздражения и обиды, с желанием выполнить, чтобы просто доставить удовольствие!

Бл@дь! Алексей, соберись! Не хватало тебе еще…

— Алекс, друг! — ко мне подходил хмурый младший Гогенцоллерн. — Уделишь мне пару минут своего времени?

— Об чем речь, Фриц? — я натянул улыбку, радуясь, что меня отвлекли от крайне провокационных мыслей, и вернулся к отслеживанию периферийным вниманием неустановленного колдуна. — Сейчас, только одно сообщение отправлю, и я в полном твоем распоряжении… — Платье — первое, которое короткое и открытое, и сердечко вдобавок. — Слушаю тебя внимательно, дорогой родственник.

— Алекс, я не обманул твое доверие, так скомпрометировав Елену? — немец покосился в сторону Панцулаи, мило общавшейся с улыбающимся Кузьминым.

— Фриц, не обижайся на Евгению Демидову, она хоть и грубо, но очень точно сформулировала перспективы Елены на родине, так что тебе переживать совершенно не о чем.

— Хорошо, если так, — вздохнул он. — Но я все-таки постараюсь впредь вести себя более осторожно.

— И лично я тебе буду за это благодарен.

— Алекс, — немец опять покосился в сторону Панцулаи с Кузьминым, — а с кем Елена общается, если не секрет? Просто мне этот твой свитский не очень нравится…

Еще один по мою душу! И версия про дружбу отца Панцулаи с Кузьминым может не прокатить — мало ли что Лена успела Фрицу наболтать в любовном угаре…

— Это мой штатный психолог, — улыбался я. — Помнишь те события на Ибице?

— Такое забудешь… — Фриц явно заинтересовался.

— Твоя Елена в тех событиях приняла самое непосредственное участие и… слегка перестаралась, вот и пришлось ее отправлять на консультацию к господину Кузьмину. Сейчас же опять у девушки стресс — всплыли ваши фотки с однозначными комментариями, — и Елена решила вновь… ну, ты понял.

— Понял, — кивнул он и заинтересованно протянул: — А насколько Елена на Ибице перестаралась?

Я показал пальцами цифру семь, а Гогенцоллерн с плохо скрываемым восторгом решил уточнить:

— Семь??? Голыми руками??? — на что я кивнул. — Это мечта, а не девушка!!!

— Полностью с тобой согласен. А так… не страшно тебе, Фриц?

— Какое там! — глаза немца горели. — Говорю же тебе — мечта!

Была у меня похожая мечта по имени Вика, и этой мечте, к сожалению, уже никогда не суждено сбыться…

— Алекс, ты меня слышишь?..

— Конечно, Фриц, — вскинулся я.

— Слушай, — он неожиданно замялся, — мы можем с тобой поговорить даже не как дворяне, а как родственники? — я кивнул, а немец вздохнул и выдал: — Алекс, ты мне можешь гарантировать, что все мои чувства по отношению к Елене не являются… мороком, наваждением или миражом, насланным тобой или господином Кузьминым?