За дверью с понурым видом стоял капитан. Мои собаки со странным выражением на мордах смотрели на него. Это они типа пугать тут всех учатся? Видон у них был, «ща — как брошусь». Но настоящей агрессии не было. Так, небольшая настороженность. Это они по-своему развлекались, по-щенячьи.

— Господин Наместник, один из воинов пропал… Мы обыскали замок — его как копусы утащили.

«Интересно, это идиома или тут, правда, птеродактили людей утаскивают?», — сразу подумал я, услышав его последнюю фразу.

— Черные волосы, усатый… на роже бородавка, — я описал вчерашнего «мутного пассажира». — Он?

— Да… но как вы узнали?! — кажется, изумление с морды капитана можно было соскребать и намазывать на хлеб вместо масла.

— Не парься, капитан.

— Что?

— Не волнуйся, говорю. Сбежал он, опупенец кривоногий, — добавил я по-русски.

— Что простите?

— Да, бежала эта вошь морщинистая! Подсыл он — орденский. Стукачок он, сука…! — выдал на смеси русско-антагского. — Так понятнее?

— Э-э… кажется, я уловил вашу мысль, — выдавил он. При этом его лицо приняло столь же радостное выражение, как умственно отсталого олигофрена после порции галоперидола.

— Завалить его суку, ещё вчера надо было. Пожалел… Так. Орден будет знать о нас через четыре дня, — начал считать я. — День на сборы. Ну, пусть два. Пять сюда. Итого… через одиннадцать дней, вся эта сволочь будет здесь. Э-э… капитан, напомните ваше имя, я как-то запамятовал.

— Капитан Тьере.

— Вот вы все тут французы!

— Что, простите?

— Задолбал извиняться. Строй свою банду во дворе. Будете приносить присягу.

— Банду…? — несколько оскорблено проблеял капитан.

— Не цепляйся к словам — иначе получишь в морду. Запомни — с утра я очень злой Наместник. Просто запомни это. И отношения у нас немного другие — привыкай, если жить хочешь. Ты кстати  понимаешь, что капитаном не останешься?

— Я… надеялся…

— «Оставь надежду всяк сюда входящий!», — ответил ему я и заулыбался. (Сделал гадость — сразу радость!). — Доверие надо заслужить! Вон центурион Ас — проявил себя…! И уже центурион! И не задавай мне с утра вопросов! Всё… иди. И помни слово — «добровольно!». Остальные свободны.

Так. Надо пообщаться с евреем. Он точно должен знать тут все расклады. Вчера было не до него, а сегодня самое время. Ну что, что он может и не еврей вовсе. Значит итальянец. Мне однохренственно — все равно еврей, раз ростовщик.

Я подошел к окну и выглянул во двор. Там совершая броуновское движение, шатались легионеры, явно мучимые похмельем. Все делали вид, что чем-то заняты.

— Ты!!! — заорал я, и человек пять сразу подняли головы. — Центуриона сюда! — я высунул руку и показал пальцем куда. Человека четыре бросились в разные стороны. Не прошло и полминуты, как появился Малыш.

— Значит так! — продолжил разоряться я во весь голос из окна… и плевать мне, если кого разбужу. — Построишь во дворе всех, кроме караула… и новеньких тоже! И бегом до рощи и обратно!

Во дворе раздался хоровой стон. Туда бежать километра два.

— Возглавит ваше счастье — легат Баярд! Бегут все! Кроме слуг. Остальных найти и разбудить. Увижу, что плохо бежите… — бежать будете отсюда и до обеда! — я оглядел лица, смотрящие с невыразимой мукой на меня. — Не вижу радости на лицах?! Вы что думали — в сказку попали?! Радость где… и улыбки?! Или что?! После легкой пробежки устроить вам легкий заплыв?!

Чтобы принять оскал воинов смотрящих на меня снизу, за улыбку счастья… — надо обладать оч-чень богатым воображением.

— Три минуты на сборы! — я выразительно постучал согнутым пальцем по браслету кома. — И чтоб никого во дворе не было! — я убрался обратно и посмотрел на часового у моих покоев.

Могу поклясться, что давно не видел столь счастливого лица у караульного! Он молодцевато вытянулся во фрунт, и на его лицо всё время выползала счастливая улыбка, которую он мучительно пытался согнать. Я понимаю его радость — он не побежит. Хмыкнув, я отправил его за ростовщиком — приказав привести его в мой кабинет и не спускать с него глаз. Он сорвался с места, а я пошел будить любимую… Вот только ожидал её с утра, не «поцелуй в уста сахарные», а пробежка и зарядка. И это с похмела. И не надо меня упрекать!

Женщины правильно говорят: «Любимый мужчина - чуть реже бывает козлом». Так вот — это не про меня!

Подняв драгоценную ношу на руки… я аккуратно вынес её в коридор и положил голое тело на ледяной каменный пол. Раздался дикий визг. Но я был ловчее и смог увернуться от загребущих рук и первым заскочить в спальню, захлопнув дверь на засов. Не слушая воплей, проклятий и угроз отлучения от тела, я выкинул в коридор через «кормушку» — комбез и ботинки. Нейтрально посоветовав «лучше добровольно присоединиться к пробежке, ибо альтернатива для тебя любимая — выстрел из «Осы» и гарантированная масса впечатлений!».

Я прислушался.

— Ну, Терновский… попомнишь ты у меня…, — зло бормотала Юлька себе под нос, одеваясь. Одевшись, она зло топнула ногой и на секунду задумалась, какую бы гадость мне рубануть на прощанье.

— Импотент!!! — проорала она и гордо повернувшись, отправилась на «зарядку».

Я выглянул в окно. Со стонами народ выбегал в ворота. Были Чика, Юлька, Дживс и даже Симеон. И все происходило под руководством совершенно «не больного» рыцаря. «Вот здоровья-то у него, как и не пил», — мельком подивился я и отправился на беседу с ростовщиком. Денег мне от него не надо, а вот за это — инфу он мне сольет с удовольствием.

Война это всегда решение экономических проблем. Посмотрим чего у них  тут за проблемы.

  Услышав крики во дворе, я понял, что зарядка скоро закончится, и мне нужно будет принимать присягу. Я распорядился, чтоб меня пока не беспокоили. Тщедушный и бескорыстный любитель пластмассы между тем рассказал мне весьма интересные вещи.

Я, конечно, тот ещё «экономист», но как существовала ЭТА система — я хоть убей, не понимал. Деньги тут печатал король — Начальник-Порта. Это который — Зислик Хитрый. «Энергетик» активно развивал ремесла. То есть именно он тут был «промышленным гигантом». Начальник Порта — был законодателем мод и покровительствовал искусствам. Потому что только у него был печатный станок. И запасы пластмассы, которую можно напечатать как деньги. Он же и продавал валюту и делал её на заказ. Например, для Короля — Энергетика.

Я задумался. Что, например мне помешало бы напечатать ещё денег. И скупить все «вкусняшки» или вкинуть ещё денег и обрушить чужую экономику. Ага, возникнет гиперинфляция. Следовательно, и моя экономика окажется там же —  в темном и вонючем месте.

Хитрый Зислик сидит на запасе пластмассы, и плюют на всех с высокой горы. Тронь его — и «вилы» экономике. На них тебя твои подданные и поднимут.

Раз война… ну не война, а происходящие тут бесконечные войнушки — должно быть полно разбойников. А вот и нет! С разбойниками вообще интересная ситуация, охота на них — национальный спорт. Конкурентов никто не любит. Двое — сегодня воюющих соседей, узнав, что кого-то ограбили — завтра объединялись и шли их ловить, ибо это благородно и «по понятиям». Единственное достойное дело благородного — война и грабеж.

По краям обжитых земель есть анклавы вольных крестьян. Небольшие деревеньки и хутора. Войны нет. Но вот напасть на соседа и вообще немного повоевать — это нормально. Имеется что-то типа кровной мести. Какая-то дикая помесь горско-федально-религиозных отношений.

В Порту есть «Академия» — в ней обучают благородных. У Энергетика — в пику Зислику, есть Университет. А вот там обучают — особо талантливых «простецов».

Ростовщик по фамилии Бецалель и с именем Аграм, хотя я все время сбивался и называл его Абрамом, поведал ещё о многом — заставив меня сильно задуматься. Вся эта хрень, что здесь происходила, чем-то напоминала мне Германию семнадцатого века. Чертова раздробленность — без идеи. На территории  «Энергетика» и «Начальника Порта» — очень слабое влияние религии. Имеется куча местных адвентистов, мормонов и баптистов. (Ну это я так для простоты себе их обозначил). Радовало только одно — нет деления разные религии. Они все монотеисты. Веруют в Единого. Ах, да! Самое-то главное — тут есть Библия. Изложено все, правда, на древнеобщем. Как там, в «Тетушке Чарли»? «По-нашему — по-бразильски!». Кто-то попал сюда с Земли со священной книгой и перевел её на местный... Вот это и есть самое главное доказательство: Идею — не убить!