Через некоторое время подходят Кунду и Кунга. Лепешки уже готовы. Женщины быстро снимают камни и золу с печи. Пахнет вкусным свежевыпеченным хлебом. Обадем и его семья с чавканьем поглощают свой ужин.
Папуасы не ограничились умением приготовлять муку из дикорастущей или посаженной саговой пальмы и все без исключения перешли к земледелию. Правда, в интенсивности и способах обработки земли у них существуют различия, и не только чисто локальные. Папуасские племена западной части Новой Гвинеи, питающиеся диким саго, занимаются лишь весьма примитивным, можно сказать, даже убогим земледелием. Зато папуасы, живущие на востоке Новой Гвинеи и особенно на плоскогорье центральной части острова, обладают очень высокой земледельческой культурой.
Чтобы иметь земли для посева, людям этого тропического района пришлось в значительной мере изменить местный пейзаж. Для расчистки участка под посев обычно выбирался сухой сезон. Участок леса, подлежащий засеву, вырубался. Это делали в большинстве случаев несколько семей сообща. Женщины выполняли более легкую работу — подрезали кустарник и лианы, мужчины, орудуя тяжелыми каменными топорами, валили деревья. Однако расчистка леса не производилась с той тщательностью, с какой это делается у нас. Рубя лес, папуасы кое-где оставляли деревья для тени, чтобы солнце не слишком сильно иссушало землю. Оставляли и деревья-гиганты, срубить которые стоило бы немало труда, однако с них снимали кору, срубали суки, чтобы дерево засохло. Иногда под таким деревом разводили еще и костер, чтобы лишить дерево питательных соков. Вырубку менее толстых деревьев папуасы нередко облегчали себе тем, что рубили их не под корень, а на уровне примерно одного метра от земли. Для того чтобы все-таки свалить особенно крупные деревья, сооружали помост примерно на такой высоте. Чтобы защитить посевы от одичавших свиней, новогвинейцы из остатков вырубленного леса сооружали ограду. Когда под палящими лучами солнца высыхали поваленные стволы и ветки, их сжигали, дабы избавить себя от трудоемкой работы по очистке вырубленного участка. При этом, чтобы не возник лесной пожар, строго следили за направлением ветра. Ценные деревья, которые хотели сохранить, обкладывали снизу свежими ветками, чтобы огонь не захватил ствол. Подобный подсечный метод распространен в западной части Новой Гвинеи везде, где живут папуасы, вплоть до горного рубежа высотой в 3000 м над уровнем моря.
Значительно меньшего труда требовала обработка земли в районе лугов. Там сначала оббивали траву. Делали это деревянными палицами или остроребрыми бамбуковыми палками. Несколько дней спустя траву сжигали. К сожалению, до сих пор ни жителям лесных районов, ни туземцам, живущим в районе лугов, не пришла в голову мысль о том, что зола, образующаяся при пожоге леса и травы, могла бы быть хорошим удобрением для почвы. Размеры расчищаемого участка леса зависят от особенностей почвы, а главное, от численности семьи. Так, у папуасов, живущих в местности, прилегающей к заливу Астролябия, на каждого члена семьи расчищают с полгектара леса, что соответствует площади 25 пригородных огородов в Германии (по 200 кв. м в каждом). Это, конечно, очень много в сравнении с площадью, которую у нас считают на душу населения. Но использование почвы у папуасов далеко не столь интенсивно, как у нас. Племена западной части Новой Гвинеи засевали участок расчищенного леса в том виде, в каком он был после пожога. В покрытой золой и обуглившимися ветками почве, из которой там и сям торчали пни высотой в рост человека и стволы с обгоревшей корой, женщины где попало рыли остроконечными палками ямки и бросали в них семена. Остальное делала сама природа. Племена, живущие в этих местах, не имеют ни малейшего понятия об уходе за посевом, даже о самой обычной прополке. Это объясняется тем, что они — типичные «народы — собиратели урожая». Их пища — главным образом дикорастущая саговая пальма.
Надо расценивать как значительный прогресс тот факт, что папуасские племена восточной части острова перед засевом освобождают расчищенный участок леса от сучьев и травы, разбивают его на наделы, огораживая их лиановыми изгородями, соблюдают при посадке определенные интервалы между растениями и систематически очищают посевы от сорняков. Так как эти племена не знают никаких удобрений, часто почва истощалась после первого же урожая, и каждый год приходилось корчевать новые участки леса. Лишь лет через семь можно было снова обрабатывать прежний надел. Так расчистка все росла и разрасталась наконец настолько, что уже нельзя было обозреть все поле и пройти в оба конца за один день. Приходилось строить хижину для ночлега. Полевые работы в таких условиях были нелегкими.
Совсем иным и гораздо более рациональным было полевое хозяйство горных папуасов, обитающих на плоскогорье центральной части Новой Гвинеи. Там сажали на расчищенном лесном участке, и этот участок был прорезан канавами, разделен лиановыми изгородями и столбиками. Поле походило на огромную шахматную доску.
Ко и его род с самого утра на ногах. Едва первые лучи солнца возвестили начало дня, как во всех хижинах уже кипит жизнь. Наступила страдная пора полевых работ. Мужчины ворошат в очагах жар погасшего огня, и все — и стар, и мал, — продрогши за ночь, греются подле него. Еще не успев разогнать сон, они вытаскивают из золы печеные бататы. Тут же уничтожаются остатки вчерашнего ужина.
Старик Ко выводит своих свиней на пастбище. К каждой он обращается с ласковыми, нежными словами. Чтобы хрюшки не убежали в поле, где они могут попортить посевы, передние ноги у них связаны шнурком. Соседи Ко тоже не прохлаждаются. Все хлопочут, собираются в дорогу. Женщины перекидывают через голову сетчатые сумки, и они висят у них за плечами. Одни кормят грудью малышей, другие упаковывают провиант. Берут землекопалку — ею не только разрыхляют землю, на нее опираются при ходьбе.
Ко беседует со своими соседями. Он простирает руку к солнцу. Оно все жарче и жарче. Период дождей прошел, и теперь нужно успеть засадить новое поле.
— Разве вы не слыхали птицу кейманга? — сердится Ко. — Вот уже несколько дней, как она все кричит и кричит: «Пона эта, пона эта!» — «Не забывай свое поле!» Чего же вы еще ждете?
Сухой месяц июль давно наступил, а все еще каждодневно приходится прибегать к уговорам, чтобы заставить людей выйти в поле. Прошла уже почти неделя с тех пор, как они шли в долине реки через зеленые луга с разбросанными купами деревьев. На расстоянии одного дня пути до густой полосы леса, обрамляющей берег реки Ваги, они нашли место, подходящее для засева. Тут была неплохая почва, и расчистка шла куда легче, чем в лесу. Благодаря большому числу рабочих рук удалось повалить траву аланг-аланг по всему участку. Жесткую слоновую траву пришлось сначала подрубать каменным топором, а потом выкорчевывать корни остроконечными землекопалками. Прямые крепкие стебли слоновой травы — отличный материал для ограды. Полевым работам благоприятствовала сухая погода. Поваленная трава и кустарник настолько высохли, что, когда их подожгли, они быстро вспыхнули, и многие не успели отскочить, их сильно обожгло.
Длинной вереницей растянулись женщины. Они идут медленно и степенно. Многие из них ведут за руку детей. Ко со своими друзьями Юимпом, Катлимпом и Раклпой идет впереди. Вместе с ними он спешит отмерить канавы до подхода остальных, чтобы те сразу же приступили к рытью. Мужчины работают не за страх, а за совесть, ведь поле, принадлежащее их роду, обязательно должно быть самым лучшим в их местности. Вот Юимп и Раклпа натянули по земле лиану, а Ко и Катлимп с обеих сторон лианы проводят остроконечной палкой по земле черточки с промежутком в одну пядь. Эти черточки обозначают края канав. Работа кипит. Солнце еще не очень припекает, и все пока чувствуют себя бодро. Сделать предстоит немало, ведь параллельно первой канаве нужно прорыть следующие. Но и тогда сооружение системы канав еще не будет завершено: под прямым углом к продольным канавам придется прорыть поперечные, что придаст всему полю вид гигантской шахматной доски.
