Не менее часто полинезийцы, а также микронезийцы пользовались хотя и самым древним, но сохранившимся до начала XX в. средством передвижения по воде — плотами. Их применяли для рыбной ловли и перевозки грузов. Характерная особенность такого плота — нечетное число поплавковых балок, а главное, его необычная форма. Бамбуковые поплавковые балки подравнивались в одну линию на корме, а на носу средняя выдавалась вперед, боковые же, как трубы органа, убывали в длине к бортам. По форме такие плоты, следовательно, [не] отличались от перуанских[52].
Фридерици, подробно изучивший мореходную культуру и народов Океании и индейцев, считает, что полинезийцы осваивали Тихий океан именно на больших плотах. Этот вывод он делает на основе того факта, что древние малайцы называли деревенского старосту хозяином плота. «Если люди, совершавшие путешествие на таком плоту, — пишет Фридерици, — поселялись на одном из далеких островов, то капитан экипажа становился главою вновь основанной колонии». С утверждением Фридерици не соглашается Гейне-Гельдерн. Он указывает на то, что подобных мотивов нет даже в полинезийской мифологии. Гейне-Гельдерн считает, что рейсы на плотах между островами Самоа и Тонга имели чисто местное значение и установить, пользовались ли когда-либо жители восточнополинезийских островов плотами для дальних морских плаваний, не представляется возможным.
Со временем в средней балке трехбалочного плота стали выдалбливать полость для сидения. Так плот превратился в лодку с двумя поплавками по бортам. Сначала эти две балки примыкали к борту вплотную, а затем, соединив поперечинами, их поставили на некотором расстоянии от бортов. В конце концов получилась лодка с двусторонним балансиром, подобная тем, что и по сей день встречаются у индонезийцев, и тем, которые когда-то в Полинезии видели первые европейцы. Такие лодки применялись изредка еще на рубеже XIX и XX веков в окраинных районах Меланезии, однако вскоре о них забыли и там.
Лодки с двусторонним балансиром были пригодны в сравнительно спокойных внутренних морях Малайского архипелага, однако в бурных водах Тихого океана они себя не оправдали. Поэтому полинезийцы и микронезийцы для дальних морских рейсов стали применять лодки с односторонним балансиром. Благодаря своей хорошо продуманной конструкции они оказались идеальным средством морского сообщения. На этих лодках полинезийцы совершали рейсы вплоть до берегов Азии и Америки. Корпус таких лодок делали из ствола хлебного дерева. По сравнению с балансирными лодками меланезийцев они были довольно изящны по форме. Более крупные лодки с мачтой и парусом, предназначавшиеся для дальнего плавания, искусно сшивались из досок. Доски заготовлялись следующим способом. Один из концов срубленного ствола грели над костром, пока дерево не начинало трескаться. В образовавшиеся трещины загоняли деревянные клинья и таким образом раскалывали ствол на доски толщиной в два сантиметра. Затем аккуратно обтесанные и по краям просверленные доски сшивали бечевкой, скрученной из волокон кокосовой пальмы. Швы замазывали древесной смолой. Балансир укрепляли только с правого борта. У многих балансирных лодок полинезийцев и микронезийцев к безбалансирному борту прикрепляли крепкий широкий помост, на котором перевозили грузы или располагались члены экипажа. На нем иногда сооружали небольшую хижину, стены которой обшивали циновками. В хижине устанавливали ящик с песком, в котором разводили огонь для варки пищи. По мнению Фридерици, вся эта конструкция свидетельствует, что такие лодки когда-то были с двумя балансирами.
Дощатые лодки без балансира, как у жителей Соломоновых островов, микронезийцам и полинезийцам неизвестны. Такие лодки можно видеть лишь у маори на Новой Зеландии; видимо, маори унаследовали этот тип лодок от более древнего аборигенного населения — людей с темной кожей (быть может, меланидов).
Нос и корму микронезийцы обильно украшали резным деревом. На многих лодках эти украшения имели форму лежащего полумесяца или двух склевывающихся птиц-фрегатов. На западнополинезийских островах к носу и корме приделывали деревянные щиты, предохранявшие судно от ударов волн. Эти доски украшали резьбой, и к ней привязывали ослепительно белые раковины улиток овула. На лодках же восточных полинезийцев корма возвышалась над стенками бортов и обычно была увенчана фигурой предка. Однако самые замечательные украшения на лодках — у маори. Нос и корма их лодок украшены характерным резным спиральным орнаментом. На балансирной лодке полинезийцев мачта с развилкой, через которую продевались канаты, удерживавшие треугольный парус, была подвижной, и ее приходилось иногда перестанавливать, так как лодка не имела руля. На таких лодках балансир был всегда с наветренной стороны, чтобы принять на себя давление паруса. Когда меняли курс, мачту переставляли с кормовой части судна на переднюю. В инвентарь лодки входили деревянные черпаки и весла-гребки, применявшиеся при штиле.
Более сложными по конструкции и более емкими были спаренные лодки. Они состояли из двух лодок, соединенных помостом. На различных архипелагах эти лодки имели различные формы. Наибольшей известностью пользовались лодки жителей западной Полинезии — Самоа, Тонга, Фиджи[53]. Характерная особенность двухлодочного судна — одна из лодок короче другой. Полагают, что спаренные лодки есть усовершенствование лодки с балансиром. У этих громадных двойных лодок была по меньшей мере одна мачта с треугольным парусом из циновок или две мачты, между которыми натягивался парус. Это были морские суда до 40 м в длину и 10 в ширину. Джемс Кук во время своего второго путешествия по Южным морям видел на Таити величественный морской парад, в котором участвовало 159 таких гигантов!
Нам известно, что на двойных лодках жителей островов Фиджи размещалось от 200 до 300 человек. Следовательно, эти лодки могли сравниться с кораблями северных викингов не только по дальности плаваний, но и по величине. Бывалый моряк Джемс Кук заметил, что лодки фиджийцев проходили до восьми морских миль в час (т. е. до 15 км), а самые совершенные из них — до шестнадцати.
Перед каждым рейсом судно тщательно осматривали, корпус его промазывали жиром акулы; микронезийцы покрывали его алой краской. Мясные запасы состояли из живых собак и свиней. Рацион мореходов дополнялся свежей рыбой, которую по мере надобности ловили в океане. Из растительной пищи фиджийцы брали с собой легко транспортируемые кокосовые орехи. Кокосовое молоко хорошо утоляло жажду, а мякоть ореха была богатым жирами питательным блюдом. На двойные лодки, например, курсировавшие между островами Фиджи и Тонга, укладывали не менее 300–400 орехов. В случае кораблекрушения их можно было применить как спасательный пояс. Для подобного рода дальних рейсов полинезийцы и микронезийцы возили с собой непортящиеся продукты. Это были своеобразные консервы из натертой мякоти плодов пандануса, аррорутовая мука, жареные таро, сладкий картофель, сушеная рыба и пареная птица, хранившаяся в калебасах.
На всякий случай брали с собой запасные рулевые весла и весла-гребки. В качестве якоря применяли подвешенную на канатах тяжелую каменную глыбу. Направление и силу ветра определяли при помощи перышка или травинки.
В отличие от арабов и китайцев, пользовавшихся компасом еще до проникновения европейцев в их страны, полинезийцы и микронезийцы не знали никаких навигационных приборов. Тем более паразительны были их успехи в мореходстве, ведь в открытом море они ориентировались только по звездам, по морским течениям, по морской фауне, по птицам. О том, насколько умело островитяне Микронезии водят свои корабли, рассказали нам совершившие путешествие в Южные моря участники гамбургской экспедиции 1909–1910 гг. Пауль Гамбрух и Эрнст Зарферт. Начинающим немецким капитанам, обучавшимся на родине в морском училище, было чему поучиться у жителей островов Микронезии; они подробно описали особенности мореходного искусства микронезийцев.
