— Ничего страшного, спи… — Гордеев поправил сползшее на пол одеяло и прикоснулся губами к горячей щеке Алены.

— А-а, тогда ладно… — пробормотала Алена и повернулась лицом к стене.

Гордеев отыскал сброшенные в порыве страсти джинсы и рубашку и с трудом натянул их на мокрое от растаявшего снега тело. Он вышел на застекленную лоджию и вытащил обрезки картона, хранившиеся там уже несколько лет со времен последнего ремонта. Вот они и пригодились. Стараясь как можно меньше шуметь, Гордеев соорудил из картона щит и закрыл им амбразуру разбитого окна. Затем собрал с пола крупные осколки и вытер лужицы вина на столе и полу. На этом Гордеев почти закончил свою борьбу со стихийным бедствием.

— Никогда не понимал Павку Корчагина с его энтузиазмом совершать трудовые подвиги в ледяной воде, — пробормотал Гордеев, печально осматривая последствия катастрофы, ликвидировать которые ему больше не хотелось. Он взглянул на часы. Было двадцать три двадцать шесть — время детское. — Ладно, я подумаю об этом завтра…

Гордеев вернулся в комнату, быстро скинул одежду и нырнул под одеяло.

Спать Гордеев теперь совсем не мог, и он включил телевизор, приглушив звук. Шла претендующая на аналитику программа «Между прочим». Гордеев ее не любил, уж слишком откровенно она подыгрывала толпе, сливая компромат на известных всей стране людей: политиков и артистов, бизнесменов и ученых, генералов и писателей…

Программу «Между прочим» каждый будний вечер вел Максим Баллов — в недавнем прошлом известный либерал-краснобай, а ныне ярый государственник. Но от того, что он стал государственником, Баилов не перестал быть краснобаем. Из аналитических построений он делал шоу. Программу Баилова смотреть было и интересно, и противно. Как на уродство или рану. И взгляд не отведешь, и видеть не в мочь. Но такова уж природа человека. Хлеба и зрелищ, а там трава не расти.

Гордеев пробежался по другим каналам. Не нашел ничего подходящего и вернулся к программе «Между прочим». Баллов витийствовал на экране.

— …Кому это выгодно? Призрак бродит по России. Призрак новой алкогольной войны. И развязать эту войну собирается… — Баилов выдержал паузу, глядя своими чистыми, голубыми глазами прямо в камеру. Эти знаменитые паузы не сулили ничего хорошего человеку, ставшему жертвой атаки неистового журналиста. — Министр без портфеля, глава «Росспиртпрома» Варганов Виталий Викторович…

На экране замелькали кадры, показывающие Варганова на каком-то ликеро-водочном заводе. Гордеев сел на край тахты и прибавил звук. Алена что-то недовольно пробурчала сквозь сон. Гордеев успокаивающе погладил ее по плечу.

Заиграла тревожная музыка — парафраз темы из «Семнадцати мгновений весны». Появилась надпись: «Информация к размышлению — Варганов». «В фильме под эту музыку Штирлиц размышлял о Гиммлере и Бормане, — подумал Гордеев. — Веселенькую компанию подобрал Баилов для Варганова». Под лихо смонтированные кадры теле- и кинохроники неприятный, резкий женский голос, чуть гнусавя, перечислял ступеньки карьеры Варганова.

— …Пока наконец удачливый сорокашестилетний мультимиллионер и некоронованный водочный король не получил предложение, от которого невозможно отказаться. — На экране появились кадры встречи президента России и Варганова. — Меньше года назад Варганов возглавил «Росспиртпром». Как государственный чиновник, он должен был продать свой пакет акций ликеро-водочного завода «Алмаз» в. Санкт-Петербурге, крупнейшего предприятия на северо-западе России.

После панорамы проходной и зданий «Алмаза» последовал синхрон некоего Дмитрия Асмолова, молодого человека в униформе клерка: белая рубашка, темный строгий пиджак и дорогой галстук. Сопроводительные титры поясняли, что Асмолов — пресс-секретарь «Росспиртпрома».

— Свои акции завода «Алмаз» Варганов продал в соответствии с законом. — Асмолов держался достаточно уверенно.

— Когда? — В кадре появилась рука корреспондента и поднесла микрофон к самому лицу пресс-секретаря. Но Асмолова это нимало не смутило.

— Как только занял пост директора «Росспиртпрома».

— Кому проданы акции Варганова?

— Это коммерческая тайна.

— Они проданы его дочери? — не унимался Баи-лов.

— Это коммерческая тайна, — твердо повторил Асмолов. — Могу сказать одно — у Варганова этих акций нет.

На экране появился Баилов. Он скептически улыбался.

— Итак, миллионер Варганов добровольно отказывается от весьма доходного Места, продает, по нашим данным за бесценок, свои акции неизвестному лицу. И все для того, чтобы получать свой оклад восемнадцать тысяч рублей? Для чего это ему нужно? — Баилов вновь сделал драматическую паузу. — Нам стало известно, что в недрах «Росспиртпрома» готовятся предложения по новым стандартам на водку. На наши вопросы господин Варганов отвечать отказался, сославшись на служебную тайну. Но мы не перестанем задавать свои вопросы, пока не получим ответа. Общество должно знать правду. Для чего нужно менять стандарты? Что это за стандарты? Кто их разрабатывает? — Вопрошающе-трагический взгляд Баилова был устремлен на зрителя. — Все это тайна за семью печатями. Но наша программа намерена сорвать все эти печати одну за другой. Сегодня мы срываем первую печать. — На лице Баилова появилась всепобеждающая улыбка.

Гордееву был хорошо знаком этот тип торжествующего подлеца. Ему было жаль Варганова. Но что он мог сделать? Гордеев взглянул на часы. Была почти полночь. Звонить Варганову поздно, да и что можно сказать? Успокоить? Утешителей и без Гордеева много найдется… И в конце концов, кто такой Варганов и кто такой Гордеев? Слишком разновеликие фигуры. Гордеев вздохнул. Если бы его воля, то Баилов вообще вряд ли бы занимался журналистикой. Для Гордеева не было разницы между заказным уличным убийством и телевизионным. Только неизвестно, какое более опасно. Гордеев все более склонялся ко второму варианту.

Зазвучал издевательский техномикс, сквозь который рефреном повторялись вырванные непонятно из какого контекста фразы Варганова «Нужен порядок» и «Я хочу порядка». Под этот речитатив был подверстан видеоряд: Варганов и президент, Варганов на приеме наливает водку и произносит тост, ряды ящиков с водкой, снова Варганов, водка на конвейере, водка в магазине и коммерческом ларьке. Снова Варганов, Варганов, Варганов… Встречающий кого-то у трапа самолета, выступающий с трибуны, беседующий с депутатами и чиновниками… Пьяница, еле передвигающий ноги, падающий. Поднимающийся и вновь падающий в какую-то лужу… И счастливый, смеющийся Варганов… И вчерашние кадры взорванной машины, раненые охранники, воронка…

На экране появился Баилов с трагической миной на вытянутом лице.

— Что за «новый порядок» обещает нам господин Варганов? Из его планов достоверно можно говорить только об одном. Господин Варганов намерен выпускать дешевую водку. Даже название придумал — «Популярная». Но дешево хорошо не бывает. По определению. Может, для этого собрался господин Варганов переделать ГОСТ? Молчит, не дает ответа. Только мчит напропалую его птица-тройка да выпрыгивают из-под колес пьяные мужички. Если успевают. А нет, так это их беда. Не подставляйся… — Баилов многозначительно переложил листы на своем столе, давая зрителю возможность переварить услышанное. — Однако если бы только бурная деятельность господина Варганова ограничивалась выпуском «Популярной» водки. — Слово «Популярной» Баилов произнес с нескрываемым сарказмом. — Но нет. У нас есть данные, что господин Варганов лоббирует через правительство закон в пользу нескольких крупных водочных заводов. Число таких заводов ограничено, и попасть в список Варганова — значит обеспечить себе безбедное существование. Конечно, если закон будет принят. А это случится, в этом сомневаться не приходится. «Как оказаться среди счастливчиков, на которых остановится благожелательный взгляд господина Варганова?» — вот вопрос, который волнует руководителей ликеро-водочных заводов по всей России. Ответ лежит на поверхности. Он на Руси известен испокон веку каждому: не подмажешь — не поедешь. А помчаться вслед за птицей-тройкой господина Варганова ой как хочется. Вот и подмазывают руководители кто чем может.