Сегодня был последний рейс в Петербург бригады, во время работы которой произошла провокация против Варганова. В том, что это была провокация, Гордеев не сомневался. Он предполагал, что ни проводники, ни милицейский наряд не причастны к этому делу. После рейса бригада уходила в трехнедельный отпуск, во время которого искать свидетелей было крайне затруднительно. Поэтому Гордеев решил воспользоваться случаем и провести самостоятельное расследование. Ему повезло сразу. Он купил билет во второе купе. В то же самое, в котором ехал Варганов в ту злополучную ночь. Гордеев решил выдать себя за бизнесмена и в этом образе что-нибудь разузнать. В первую очередь необходимо было познакомиться с проводницей, а дальше как повезет.

Проводница вагона класса люкс явно скучала на перроне в ожидании пассажиров. Но много ли таких будет, если в вагоне всего четыре купе? «Проводница явно не люкс… По возрасту и сложению не Джульетта и не Анна Каренина… Даже не мамаша Кураж… Вот разве что матушка Гусыня…» Пока Гордеев прикидывал, с чего начать «наезд» на проводницу, потенциальная жертва гордеевского обаяния и не подозревала о своей будущей участи. Она притоптывала ногами в туфельках. Для морозного вечера на ней была слишком легкая обувь.

Завоевывать расположение проводницы обманом, делая комплименты о шелковистой коже, коралловых губках, красивой груди и прочей чепухе, Гордеев посчитал слишком жестоким. Он мысленно перебирал различные варианты. Но ни один не подходил. Гордеев оказался в тупике. Увлеченный размышлениями о женской психологии, он не заметил стремительно надвигавшейся опасности.

Столкновение адвоката и тележки носильщика казалось неминуемым. Гордеев в последний миг, проявив чудеса ловкости, увернулся ц прижался к стенке вагона. Носильщик даже не попытался вывернуть свое весьма инертное транспортное средство. Да и вряд ли бы это у него получилось. Колесо тележки больно проехало по ступне Гордеева. Он хотел эмоционально прокомментировать этот факт, но гневный взгляд носильщика заставил Гордеева придержать свое мнение для другого случая. Многодетная женщина с выводком промчалась мимо, даже не заметив инцидента.

— Черт! — Гордеев печально посмотрел на еще недавно безукоризненно чистый ботинок и вздохнул. Нога, слава богу, почти не болела, обошлось без серьезных травм. «Судьба Гордеева хранила… Или щадила?..» Самое досадное, что все произошло на глазах у проводницы, которую Гордеев надеялся расположить к себе по всем правилам психологической науки. Впрочем…

Маленькое происшествие привлекло внимание проводницы. Она с сочувствием посмотрела на Гордеева.

«Вот оно!..» Юрий решил использовать случившееся на полную катушку. Сильно припадая на ногу, по которой проехалась тележка носильщика, Гордеев приблизился к проводнице.

— Это вагон люкс? — спросил он, изображая невыносимое страдание.

— Да… — ответила проводница. На ее полном, ярко-веснушчатом лице читалось непритворное сострадание. «Материнская забота, то, что мне и нужно…» — цинично подумал Гордеев. Стратегия ясна, направление главного удара тоже. Ключ к проводнице был подобран, и адвокат продолжал «наступление» в заданном направлении.

— С-с-сейчас достану билет… — сквозь зубы, преодолевая «приступ боли», мужественно процедил Гордеев, разыгрывая этюд, которому, пожалуй, позавидовал бы «цыпленок табака» актера Ярмольника. Стоя на «здоровой» ноге и почти не опираясь на «поврежденную», Гордеев, попытался открыть «дипломат». Замок никак не поддавался.

— Давайте помогу. — Проводница взяла «дипломат» и держала его, пока он разыскивал куда-то запропастившийся билет. — Да вы проходите, у вас какое купе?

— Второе, — ответил Юрий, роясь в «дипломате». — Где. же билет? Я его точно взял… — Гордеев так старательно изображал волнение, что на лбу. выступила испарина. Даже придирчивый Станиславский не бросил бы ему свое «Не верю!». Между тем билет лежал во внутреннем кармане куртки, и Гордеев прекрасно помнил об этом.

— Вы проходите, там спокойно посмотрите, — проводница помогла пассажиру подняться в тамбур, — я к вам подойду через пять минут, тогда покажете.

— Спасибо, — с признательностью произнес адвокат и прошел в вагон.

Люкс оказался старым добрым гэдээровским вагоном, только переоборудованным под нужды и запросы состоятельных господ. В вагоне было всего четыре купе и бар в самом конце. Гордеев зашел во второе купе и поставил «дипломат» на покрытый ковролином пол. Билет из внутреннего кармана перекочевал на стол. Гордеев откинул прикрепленную к стене полку и сел. Она оказалась обитой не обычным кожвинилом, а дорогой тканью. На двуспальный диван светло-песочного цвета, застеленный белоснежным новеньким («ни разу не стиранным!») бельем, он сесть не решился.

Рядом с полкой, на которой устроился адвокат, была дверь. За ней оказались душевая и санузел. Окно купе, обрамленное шелковыми шторами, закрывали жалюзи. Рядом с окном к стенке был прикреплен термометр, показывавший +24. На столе лежало три пульта дистанционного управления. Один был от телевизора, второй — от самсунговского «кентавра», совмещавшего обычный видак и DVD-плеер. Третий пульт — от кондиционера.

«Умеют жить буржуи…» — с легкой завистью подумал Гордеев и почувствовал, как в душе зашевелились социальные корни классовой ненависти, видимо унаследованные от одного из предков-пролетариев. Он снял куртку и повесил в стенной шкаф. Путешествие из Москвы в Петербург обещало быть недолгим, но приятным. Жаль только, у Гордеева, похоже, не будет времени наслаждаться этим вояжем.

Щелкнул замок, и дверь беззвучно откатилась в сторону. В купе заглянула проводница.

— Все в порядке? — спросила она, услужливо улыбаясь.

— Да. Вот билет… — Гордеев хотел встать и протянуть билет проводнице.

— Сидите, сидите… — Она сделала пару шагов, взяла билет и отступила назад. — У вас же нога… Чай или кофе хотите?

— Спасибо, позднее… — ответил Гордеев и вежливо поинтересовался: — Вас как звать?

— Марина… — смущенно ответила проводница. Судя по, всему, пассажиры не часто интересовались ее именем.

— А по батюшке?

— Сергеевна… — еще больше смутившись, ответила проводница. На ее лице, и так рыжем от бесчисленных веснушек, выступил румянец.

— Марина Сергеевна, если можно, принесите, пожалуйста, йод и лед. Для ноги… — попросил Гордеев.

— Конечно, конечно… У нас в баре все есть… — Марина Сергеевна задвинула дверь, и Гордеев услышал, как она торопливо удаляется по коридору.

Фирменный поезд мчался в Петербург. Колеса успокаивающе постукивали на рельсовых стыках. За окнами мелькали огни каких-то населенных пунктов. Огромная луна высвечивала мертвые просторы снежной пустыни с темными островками лесов.

— Вот что значит не везет. Мне завтра по Питеру целый день мотаться… Если бы не вы… Не ваш лед… — Гордеев с благодарностью смотрел на Марину. Они сидели на синем полукруглом диване в баре. На столике перед ними стояли полупустые чашечки с остывшим чаем и блюдце с печеньем.

— Ну что вы. — Марина Сергеевна махнула пухлой рукой. — У нас этого льда в холодильнике много, можно еще компресс сделать…

— Нет, спасибо. Ноге гораздо лучше. Совсем не болит. — Гордеев для наглядности пошевелил «больной» ступней. — Все же невезучий я. Перед самым вагоном…

— Вы здесь ни при чем. — Марина Сергеевна встала, чтобы долить в чашки кипяток из электросамовара. Гордеев украдкой взглянул на часы. Половина второго ночи. — Это вагон, наверное, невезучий…

— Вагон-то при чем? — Гордеев насторожился, но не подал виду. Похоже, разговор поворачивал в нужное русло.

— Не знаю, это я так думаю. — Марина Сергеевна поставила чашки на стол и присела напротив Гордеева. — На одного пассажира картина в металлической рамке упала со стены купе и поранила. Другая пассажирка душ принимала, так холодная вода вдруг кончилась — и ее кипятком ошпарило. Пришлось пассажирке неустойку из собственной зарплаты выплачивать за причиненные страдания… — Воспоминания об ошпаренной пассажирке слегка расстроили Марину Сергеевну. — Начальство на проводников и техперсонал все свалило…