— Ничего, Александр Борисович. Может, на повторную отнести?

— Обязательно. Но не этим коновалам. Это работа для доброго старого доктора Гаспара.

— Это кто? — спросила практикантка.

— А это, дорогая Тамарочка, волшебник и маг, который живет в пещере и на глаз по пуле определяет не только тип оружия, но и даже время, которое прошло после выстрела. Да-да, с точностью до получаса.

— Да ну вас, Александр Борисович, все бы вам шутить. А я развесила уши как дура… — Девушка улыбнулась и скрылась за дверью.

— Эх, святая простота… — прочувственно произнес Турецкий, глядя ей вслед, — вот и я когда-то был таким же наивным.

— Таким ты не был, — поспешил развеять заблуждения Турецкого Гордеев, — пол не соответствует…

— Какие мелочи…

Тамара, однако, тут же вернулась в кабинет, держа в руках поднос с двумя чашками чаю, сахарницей и блюдечком с печеньем.

— А вот это как раз кстати! — воскликнул Турецкий, посылая девушке воздушный поцелуй.

— Пулю Фаготину повезешь? — спросил Гордеев, стараясь направить разговор в нужное русло.

— Ему, родимому, — задумчиво произнес Турецкий, разглядывая пулю. — Тут кроется какая-то тайна, — с загробно-мистической интонацией добавил он и подмигнул девушке: — Спасибо, Томочка, иди. И поищи мне всех близнецов, которые проходили у нас по уголовным. Думаю, их не очень много.

— Однояйцевых? — спросила, посерьезнев, девушка.

— В смысле? — оторопел Турецкий.

— Ну близнецов однояйцевых искать?

Гордеев не выдержал и расхохотался. Поняв наконец, что имеет в виду его помощница, улыбнулся и Турецкий.

— Конечно. Чтобы абсолютно одинаковые были.

— Такие близнецы называются двойней, — покраснев, вымолвила девушка.

— Извини, не сообразил, — стараясь придать лицу серьезное выражение, произнес Турецкий. — Иди.

Когда дверь за девушкой закрылась, Турецкий с Гордеевым дружно рассмеялись.

— Ладно, езжай к своей пассии, — вытирая слезы, сказал следователь.

— К какой еще пассии? — смутился Гордеев.

— С которой ты от тюрьмы отбыл. Ты и правда присмотри за ней. Она девушка со странностями, как я слышал.

— Присмотрю, — поднялся из-за стола Гордеев. — А ты, если можно, держи меня в курсе дела.

— Не сдаешься, адвокат.

— И не собираюсь, — улыбнулся Гордеев.

— Ладно, договорились. Будь спок. Спасибо тебе, — попрощался Турецкий.

Гордеев кивнул и вышел из кабинета. Только после слов Турецкого он сообразил, в каком состоянии оставил Лизу. Конечно же ему необходимо вернуться к ней, и как можно скорее.

Турецкий подъехал к мрачноватому зданию Института криминалистики уже под вечер. Он знал, что начальник отдела баллистики Фаготин подолгу задерживается на работе, потому что фактически считает ее своим домом. Навстречу следователю семенили разрозненные группы работников института. Одни шли к автобусной остановке, другие — к стоянке личных авто. Про себя Турецкий отметил, что количество машин на парковке значительно выросло со времени его последнего посещения, а про качество и говорить нечего, просто отменное. Сплошные иномарки. В общем, все как у всех современных госслужащих: зарплаты мизерные, и откуда берутся машины и квартиры — непонятно и, главное, никому не интересно. А вот доктор Гаспар совершенно другой, бессребреник, интеллектуал, но притом не «ботаник», а, что называется, «мент по жизни». Турецкий поглядел на единственное освещенное окно на втором этаже и вошел в подъезд института.

Михаил Фаготин сидел за компьютером в своем кабинете. Он не покидал здание института уже третий день. Дело в том, что путем разнообразнейших коварных интриг ему удалось выбить для лаборатории новейший компьютер. С его помощью доктор технических наук надеялся создать революционную программу для баллистической экспертизы. Программа была любимым детищем доктора Гаспара, а теоретические выкладки к ней стали основой его диссертации. И вот теперь он переводил вопросы теории в практическое русло, с увлечением создавая на широком экране плоского монитора графические схемы траекторий полетов пуль, пробивающих тело виртуального человека.

В дверь постучали. Фаготин с неудовольствием посмотрел в зеркало напротив, в котором отражались часы.

— Семь тридцать две. — Он посмотрел на электронный таймер на мониторе. — Кого это принесло на ночь глядя?

Фаготин имел привычку разговаривать сам с собой. Он утверждал, что истина рождается только в споре со своим внутренним голосом.

— Войдите! — максимально недовольным голосом прокричал эксперт. В дверь просунулась рука с бутылкой армянского коньяка.

— Заходи, Басурманский! — улыбнулся Фаготин.

— А я к тебе с коробкой конфет и с мечтами, Миша. — Турецкий вошел в кабинет.

— И об чем твои мечты, Саша? — поинтересовался Фаготин.

— Об чем могут быть мои мечты? О пуле, конечно. Ну и, разумеется, о том, чтобы повидать старого приятеля. И ни об чем больше.

— Само собой. — Фаготин пожал руку гостю, который подошел к его столу.

— Это что за новая игрушка? — Турецкий с любопытством смотрел на экран.

— Сам ты игрушка! — обиделся эксперт. — Это серьезная программа.

— Ладно, ладно. Ты же знаешь, я в этом полный профан. Расскажи что и как, — скорее чтобы не обидеть, чем из интереса попросил следователь.

— Ну, в общем, принцип простой. В программе содержатся все необходимые и достаточные параметры для определения того места, откуда совершен выстрел. На месте делаются простейшие измерения. На основе трех-четырех цифр, которые передаются в компьютер по рации и вносятся вот в эти ячейки. — Фаготин мышью показал на пустые места в таблице. — Программа на их основе с достаточной точностью определяет место, откуда произведен выстрел. Понятно?

Фаготин с гордостью смотрел на Турецкого.

— Понятно, — сказал тот. — Но у нас большинство заказных убийств совершается по более примитивной схеме. Тупо глушат жертву из автоматов, и все. Никаких снайперов и прочих наворотов.

— Это пока. А со временем все будет как на Западе. Значит, надо заранее подготовиться. Ты, как следователь, должен знать, что самое важное — это профилактика.

— Ну разве что, — протянул Турецкий с сомнением. — Ладно, ты вот посмотри пока эту «пчелку», почитай отчеты с места преступления, а я подготовлю банкет.

Турецкий молча отошел к окну. Здесь он нашел тарелки, два граненых стакана и нож. На тарелки он порезал лимон и накрошил три плитки горького шоколада. Принялся протирать вышитым полотенцем стаканы и обернулся к Фаготину.

Тот был явно озадачен. Что-то бормотал про себя, взъерошивая редеющие над высоким лбом волосы и переворачивая с боку на бок пулю, которую изучал уже с помощью лупы. Он даже понюхал почерневший кусочек свинца. Увидев это, Турецкий хмыкнул и поставил стакан на стол.

— Что скажешь, добрый доктор? — наконец спросил он.

— Удивительная вещь! Пуля попала в глазницу, при этом, судя по тому, как близко от тела вы ее нашли, была уже на излете. Значит, стреляли с большого расстояния. Но зачем тогда рисковать, целясь в голову? И этот световой блик на лице, на который указывает свидетель… Он, кстати, ничего не путает?

— Нет. Двое видели блик. Это точно.

— Очень странно. И следы на пуле необычные. Я, кажется, видел такие, но не помню где.

— Давай по маленькой. Может, и в голове прояснится, — предложил Турецкий.

— Наливай. Надо бы слайд с этого чуда сделать.

— Сделай. — Турецкий разлил по первой.

— Это быстро. — Фаготин поднялся и поспешил к аппарату, напоминающему рентгеновский. — Я тут отчаялся у начальства средства выбивать, сделал из подручных средств машинку. Слайд выдает через пятнадцать минут. Как в «кодаке»!

— Самоделкин! Кулибин! Мичурин! — сыпал комплиментами Турецкий.

— Сейчас она сама все сделает. — Фаготин подошел к столу, взял стакан. — За пулю. Потому что не всякая пуля — дура.

— И не любой штык — молодец, — весело продолжил следователь.

У него было прекрасное настроение. Он чувствовал, что взял след.