— Юг и запад, — задумчиво сказал Тимон. — Если запад, то за горами — эльфы, если юг, то за горами — океан.

— Так давайте перевалим через горы и посмотрим! — радостно предложил Жерест.

— Если там эльфы, то мне что-то не хочется превращаться в ежика, — хмуро буркнул я.

— В какого ежика? — удивленно вытаращился на меня Жерест.

— В самодельного! Если верить местным авторитетам, то эльфы сначала истыкают тебя стрелами, а потом только начнут задавать себе вопросы — откуда ты взялся?

— Почему себе? — продолжал допытываться Жерест.

— Потому, что ежики не разговаривают! — отрезал я.

— Но идти через пустыню — это гиблый вариант, — заметила Аранта.

— А вы что, думали этот тип на местный курорт нас зашвырнет? — съехидничал я.

— Подожди! — Тимон наморщил лоб. — Если и там, и там двигаться в эту сторону, то не надо лезть через горы и через пустыню тоже идти не надо. Вот тут и тут мы выйдем к океану, двигаясь вдоль гор.

— Голова! — ласково сказал Тартак.

Тимон от похвалы зарделся.

— Ну, что, двинулись? — спросил Тартак, решительно подхватил палицу и сиганул с выступа.

Жерест уныло плелся впереди. Обмотанная рубашкой голова понуро опущена. Плечи красные, как у рака. За ним, тоже устало, бредет Тимон. Рапира бьется об его голые ноги, в одной руке недопитая бутылка минеральной воды, в другой палочка от съеденного мороженого. Тартак тоже выглядит не лучшим образом, но крепится и тащит перевязанную веревкой огромную вязанку дров. В его тени шагает Аранта, тоже с дровами. Ну, и, наконец, я — держу тылы и снабжаю нашу компанию водой и мороженым. Скоро солнце полностью встанет над этими краями, и нам уже надо искать пристанище на день. Желательно, чтобы в этом пристанище было побольше тени.

Первый же день похода нас многому научил. Первое, что мы усвоили, так это то, что солнце здесь если и печет, то делает это немилосердно. Рыжий пострадал в первую очередь. Его загар берет с трудом, а вот сгорает он молниеносно. Два часа перехода, и наш рыжик стал малиновым. Мы нашли большую скалу и, укрывшись за ней, срочно приняли решение идти по ночам, устраивая дневки. Так и двигались, выходя вечером и начиная искать место остановки утром.

На второй день пути мы столкнулись с какой-то очень большой и очень неповоротливой зверюгой. Надо ли напоминать, что голодный Тартак — это очень нервное и злобное существо? Поэтому, когда этот слонопотам, не обращая на нас внимания, попытался на наших глазах устроить себе большое почесание об стену, Тартак не выдержал. Взревев, как три медведя, он рванулся к ходячему мясному прилавку. Прилавок даже хрюкнуть не успел, как стал законной добычей торжествующего Тартака. Его радость омрачали только два фактора. Первый — нельзя взять с собой голову (там и головы-то как таковой было очень мало), второй — приготовить мясо не на чем. Впрочем, как здраво рассудила Аранта, если это чудо тут жило, то оно чем-то должно было питаться? Тартак вспомнил о том, что он горный тролль, шустро вскарабкался на достаточно высокий утес и взглянул вдаль. Потом радостно нам сообщил, что видит озерцо и несколько деревьев вокруг. Я с опаской вспомнил о миражах, но ребята, не подозревавшие о таких явлениях, дружно рванулись вперед.

К счастью, я ошибся. Это был довольно большой оазис, состоящий из нескольких прелестных озер, связанных между собой каналами. Начало этому оазису давал родник, бьющий из расщелины в скале. Берега озер густо поросли деревьями и кустарником. Но свободного места тоже хватало. На таком вот пляже, выбрав местечко потенистее, мы и расположились. Тартак, вдохновленный перспективой плотно поесть, совершал несколько ходок с топориком к туше прибитого им мастодонта. Конечно, это был не мастодонт, но я не знаю, кто это был, поэтому для простоты и называю его так.

Надо ли говорить, что топорик Тартаку вызвал снова я? К сожалению, заклинание вызова обладает рядом ограничений. Нельзя вызвать слишком большую вещь. Нельзя вызвать вещь тяжелее трех килограммов. Нельзя вызвать живое существо. Этому заклинанию меня научила Гариэль, и я здесь вовсю им пользуюсь. Два дня постоянного вызова всяких мелочей так меня натренировали, что я теперь вызываю что-либо без малейших трудностей.

Вся беда в том, что эти мелочи не могли насытить необъятную утробу Тартака. Да и выбор того, что я мог вызвать, был не очень велик. Чипсы, мороженое, фисташки и так далее — это явно была не та еда, которая могла насытить нашего большого и лохматого.

Рецепты, данные нам таном Пекарусом, преподавателем бытовой магии, оказались, мягко говоря, неудобоваримыми. То ли мы не умели это готовить, то ли тан Пекарус был нетребовательным в еде, но то, что у нас получалось, едой назвать нельзя.

Проблемы вызывала и готовка на огне. Не проблемой было каждый вечер, гремя чайником, готовиться к чаепитию. Выливать из бутылок в чайник минеральную воду (в ином виде я воду почему-то вызвать не мог), садиться и ждать, пока этот чайник закипит. Но вот вопрос — на чем? Конечно, на точечном пульсаре! Этому искусству меня научил Тулин за время многократного распивания чаев в его лаборатории. Почему-то все великодушно переложили эту повинность на меня. Да еще и носы воротили. Это, видите ли, не очень! Вот настоящий костер — это да! На дровах было как-то привычнее. А где я вам в пустыне дрова возьму?

Вот тут-то мы и смогли заготовить запас дров. Достаточное количество неизвестно кем поваленных деревьев позволило нам это сделать. Неподалеку мы заметили еще несколько особей прибитого Тартаком вида. Но нас они уже не интересовали, так как мяса было вдоволь.

Мы пробыли в оазисе три дня, отъедаясь и купаясь в озерах. Я смог хорошо представить себе кусок веревки и вызвать его. Многострадальным кинжалом Жереста мы разрезали его на несколько кусков поменьше. Таким образом, мы двинулись дальше уже достаточно упакованными.

Несколько дней, вернее, ночей похода нас основательно изменили. И так не толстые, мы стали еще худее. Даже у Тартака пропала некоторая округлость форм. Четче проступили мускулы. И теперь Тартак был похож на культуриста в мохнатом комбинезоне.

В это утро мы вышли к узкому ущелью, уходящему в глубь гор. Остановившись, мы задумчиво его созерцали. Ох, что-то мне это не нравится!

— А давайте пойдем туда! — предложил Жерест, вглядываясь в тенистый проход.

— И что там делать? — вяло поинтересовался Тимон.

— А вдруг оно выведет нас к морю? Вон, оттуда даже прохладой веет!

— Не путай прохладу с могильным холодом, — хмуро буркнул я.

— Ты что-то чувствуешь? — встревожилась Аранта.

Ее вязанка рухнула на землю, а руки потянулись к рукоятям мечей в наспинных ножнах.

— Да ничего я не чувствую, но это-то мне и не нравится. Шли-шли, а тут бах, и ущелье к морю. Слишком это… — Я повертел в воздухе пальцами, не в силах объяснить ощущение словами.

— Ничего себе — вдруг! — возмутился Жерест. — Мы сколько шли? Мы долго шли! И вышли! А тебе что-то не нравится! Надо было там, на утесе, оставаться.

— Не шуми! — рыкнул на разошедшегося Жереста Тартак и, уже обращаясь ко мне: — Мы теперь что, от каждого прохода шарахаться будем?

Я неопределенно пожал плечами. Ну, что я мог сказать? Какие-то ничем не обоснованные опасения, тревожные предчувствия? Способности ясновидения, если их у нас выявят, будут развивать на четвертом курсе. Там специальная программа.

— Не проверишь — не узнаешь! — философски вздохнул Тимон, направляясь к ущелью.

Мы всей толпой потащились за ним.

Мы вышли из ущелья на широкую долину, и резко остановились. А как же нам было не остановиться? Перед нами располагалась плотная масса людей, причем мужчин, причем вооруженных, причем явно ожидающих нас.

Мы некоторое время оторопело рассматривали эту картину. Процесс обозрения прервал грохот за спиной. Я резко обернулся. Проход был завален камнями. И завален он был — качественно.