— Рядовой Петух! — скомандовал Козел. — Кру-гом марш!

Ничего не поделаешь, пришлось Пете возвращаться. Но он побежал не к своей калитке, а к дому Кольки Самойленкова. Поручили Егору провожать его до курятника. Кот в темноте видел лучше всех.

Улицу до переулка прошли без новых приключений. А в переулке, хотя днем здесь часто ходили Козел, корова да и Люкс в молодые годы, отряд остановился. В темноте переулок казался совершенно незнакомым. Черныш рычал на кусты, Егор ко всему принюхивался, он ведь тоже впервые зашел так далеко от бабушкиного дома.

— Здесь, братцы, две дороги, — задумчиво  сказал  Козел. — Одна — ничего, сухая, правда, с ухабами, а на второй и ноги поломать можно. Надо бы идти, конечно, по хорошей. А вот какая из них хорошая, какая плохая, хоть хворостиной меня лупи — не вспомню.

— Днем-то тут все видно, — сказала корова. — Да я, признаться, когда здесь иду, больше на травку смотрю, а не на дорогу...

— Пошли по левой, — решил командир Козел.

Прошли немного по левой дороге, слышат, кто-то топает навстречу. Что за прохожий? Остановились, а это свинья. Идет, похрюкивает.

— Послушай,  тетка, скажи-ка ты нам, куда ведет эта дорога? — спросил Козел.

— А в лужу! — радостно ответила свинья. — Идите, идите, я только что оттуда — место свободное.

— Нам это не подходит, — обиделся Козел.

А Люкс спросил, не видела ли свинья, когда купалась в луже, маленькую девочку.

— Чудак, — хрюкнула свинья. — Я, когда в грязи лежу, ничего не заме­чаю. Вот заберись, поваляйся, увидишь, как это приятно.

Но в лужу друзья забираться не стали, а перешли на правую дорогу. По ней добрались до конца переулка. Впереди, над кочками, висел белесый ту­ман. Через кочки на луг вела тропинка. Но где она, попробуй разберись в тем­ноте. Прошлись немного вдоль кочек.

— Кажется, тут, — остановился Люкс.

— Как? — спросила из кочек лягушка.

— Да мы тут тропинку ищем, — ответила ей корова.

— Как? — спросила опять лягушка.

— Тропинку, говорю. Ты не знаешь, где тропинка? Нам нужно на Луко­вую поляну перейти. Девочку мы ищем.

Лягушка внимательно выслушала корову, еще раз спросила: «Как?» и бул­тыхнулась в воду.

— Пойдем напрямик, — решил Козел. — А то мы эту тропинку всю ночь проищем.

Пошли друзья напрямик, кто как мог. Егор скакал с кочки на кочку. Ко­рова и Козел повыше других, они кочки перешагивали. Черныш и Марта про­бирались за Люксом между кочек.

Сначала кочки стояли на сухом месте, потом под ногами захлюпала вода, зачавкала тина. На луг выбрались мокрые и грязные.

— Давайте покричим, — предложил Козел. — Только разом:  раз, два, три!

Корова замычала, Козел с Мартой замекали, щенок затявкал, а кот Егор замяукал. А когда еще хрипло залаял Люкс, шум поднялся такой, что если бы Галя им отвечала, все равно никто ничего бы не услышал. Первая догадалась об этом корова.

— Вы меня, конечно, извините, но так у нас ничего не получится, — ска­зала она. — Давайте сначала покричим, а потом помолчим и послушаем.

Опять Козел скомандовал «раз, два, три!», опять друзья замычали, за­мекали, залаяли, затявкали и замяукали, а потом разом все смолкли. И только наступила тишина, как на кочку вскочила лягушка и вежливо спросила:

— Как?

— А вот так! — рассердился Егор и прыгнул на нее.

Лягушка со страху свалилась в воду. Не удержался и кот и тоже искупал­ся. Мокрый и сердитый, выбрался он на луг. Там долго отряхивался и отфыр­кивался.

Накричавшись, отряд пошел дальше.

На Луковой поляне никого не было. Даже кузнечики спали.

Усталые, измазанные и мокрые вернулись друзья домой, а Егор, к тому же, потерял свой бантик. Вся улица уже спала, и в доме деда и бабки тоже не горел свет.

До самого рассвета тревожно ворочался под крыльцом Люкс и гадал — куда же пропала девочка. Егор из сада запрыгнул в открытое окно, прошелся по дому, послушал, как похрапывает дед, как спокойно и тихо спит бабушка. Все были дома, только Галина постель стояла пустой.

Егор вернулся к Люксу и рассказал ему об этом. «Не доглядел, не усте­рег, — упрекал себя пес. — А был бы помоложе, разве бы отпустил я ее од­ну за поселок...»

А утром, когда только-только поднялось за Луковой поляной солнце, прибежала знакомая корова, как теленок, взбрыкнула ногами и радостно за­мычала:

— Люкс, Егор, Петя, воробей! Извините, что я вас так рано бужу, но Га­ля-то у нас. Стоит на крылечке и потягивается!

Вскочил Петя на поленницу, высунулся, зевая со сна, воробей из сквореч­ника, забрался Егор на крышу — смотрят, а Галя и правда с Петровной на крыльце умывается из тазика.

Оказывается, она никуда не терялась, а просто ходила к Петровне ноче­вать.

Пеструшка высиживала цыплят. Она устала, но не оставляла гнезда.

— Нет еще? — спросила как-то Хохлатка, заскочив в курятник.

— Нет, — вздохнула Пеструшка.

— Ну и брось ты их! Пойдем погуляем. Ничего с ними не сделается.

— Что-ты, что-ты, что-ты! — закудахтала Пеструшка. — Да как же их бро­сить? Они вот-вот выведутся.

— А Галька! — воскликнула Хохлатка.

— Что Галька?

— Галька-то положила яички за трубу, а сама бегает. Даже дома не но­чует, вчерась у Петровны ночевала. А птенцы ее сами по себе выводятся! За трубой, как в инкубаторе!

— И вывелись?

— Пока нет, но скоро выведутся. А тебе надо прогуляться. Ты на себя не похожа — исхудала вся.

— Да нет уж, буду я сидеть до конца, а ты иди гуляй.

И только сказала это Пеструшка, как почувствовала, будто одно яичко под ней шевельнулось. Она замерла, прислушиваясь. Слушает и не поймет, то ли это сердце у нее бьется, то ли кто-то в яичке по скорлупе постукивает. Итут — крак! — треснула скорлупа. И тут — пи-пи! — вывалился из нее цып­ленок!

Хохлатка выскочила и закудахтала на весь двор:

— Ах, ах! Куд-кудах! Ко-ко-ко!

— Что такое? — подскочил к ней петух Петя. А Хохлатка все свое:

— Ах-ах! Куд-кудах!

К Хохлатке Белушка подбежала и тоже давай кудахтать. Вот глупые куры!

Заскочил тогда Петя в курятник, слышит, цыпленок пикает. Вылетел Петя во двор и закукарекал во все горло.

А щенок, который до этого только тявкал, вдруг гавкнул: «Гав-гав!» Гав­кнул и себе не поверил. Попробовал еще раз — получается. Тогда он залился веселым тоненьким лаем. Обрадовался Люкс и тоже залаял. Это ведь собы­тие — Черныш научился лаять!

На этот шум выбежала из дома бабушка. Слушает и ничего понять не мо­жет.

— Ах_г чтоб вас дождиком замочило! — рассердилась бабушка.

А потом догадалась, что неспроста шум-переполох. Заглянула бабушка в курятник, а там желтенький цыпленок. Крикнула бабушка Гале, чтобы принес­ла она сито. Посадила в сито цыпленка и понесла его через двор в избу.

Когда петух Петя накукарекался, курицы накудахтались, а первый цыпле­нок обсох в сите и стал пушистым и красивым, Галя побежала в летнюю кух­ню посмотреть, не вывелся ли ее собственный цыпленок. Она осторожно до­стала из-за трубы Андрюшкину счастливую рыбацкую кепку и стала слушать, не проклевывается ли цыпленок. За этим занятием ее и застал Андрей.

— Отдавай мою кепку! — закричал он. — Я ее ищу, ищу, а она в нее яич­ки складывает!

Напрасно Галя объясняла, что она не складывает в кепку яички, а выводит в ней цыплят, Андрей кепку отобрал.

— Нашла тоже инкубатор, — сказал он. — Вот пойдешь в школу, там уз­наешь, что в кепке цыплята не выводятся.

Так и не вывела Галя своих цыплят. Зато у Пеструшки в тот же день про­клюнулся еще один цыпленок, а потом еще один.

— Сколько же теперь у нас цыплят? — думал Петя. Считать он мог толь­ко до двух. Когда из скорлупы выбрался второй цыпленок, Петя  всем объя­вил, что цыплят теперь двое. Но появился еще один, и Петя со счету сбился. Побежал он к Люксу, но и старый пес дальше двух считать не умел.