Решено было обследовать дачу и установить наблюдение за ней. Лешку нашли в отапливаемом подвале. Пребывал он в условиях почти царских – спал на мягком диване, питался красной рыбой и ходил в теплый сортир. Он до последнего не мог понять, по какой причине сидит взаперти. Сам момент похищения полностью выпал из его головы. Он не помнил, как его привезли в это место, кто это сделал, по какой причине здесь держит. Бронированная дверь его тюрьмы была крепко заперта. Единственной крохотное оконце зарешечено и закрыто металлический ставней. Бетонный пол отметал мысли о подкопе. Запас еды позволял продержаться еще недели полторы и Лешка с тоской коротал время в застенке, ожидая, когда же наконец ему объяснят, зачем, с какой целью его водворили сюда и что от него требуется для обретения свободы. В том, что такая информация поступит, он нисколько не сомневался.

Не без труда одолев с десяток хитроумных запоров, Лешку освободили. И стали ждать, когда же дом посетит хозяин. Точнее, хозяйка. Велико же было удивление видавших виды Гришкиный бойцов, когда на дачу явилась не обещанная крашеная блондинка Лариса, а русоволосая красавица Марина. Как и они, она притаилась в засаде и приготовилась к длительной осаде.

И это было не все. Через несколько часов вслед за Мариной, к воротам участка подошел бизнесмен Коронен с двумя мордоворотами. Все трое они схоронились за соседним забором и достав бинокль, замерли в позе боевой готовности. Таким образом, дом четы Соболевых был буквально окружен. С трех разных точек его держали под прицелом Гришка с группой поддержки, Марина в гордом одиночестве и Станислав Олегович в компании то ли охранников, то ли натуральных боевиков. Дело приобретало слегка комичный оборот.

Впрочем, ждать им пришлось недолго. Буквально после того, как перестали шевелиться ветки, маскирующие команду номер три, прикатила хозяйка собственной персоной. Не одна. Повесив голову на ее плече, за ней тащилась пребывающая в анабиозе Настенька. Не буду утверждать голословно, но все-таки я почти точно знаю, какие именно слова шептали наблюдатели в этот момент. Если бы я была в сознании, то непременно померла бы от икоты.

Дальше все просто. Первой к дому прорвалась Марина. Но не успела она ступить на крыльцо, ее с двух сторон попытались остановить Гришка и Станислав. Женщина попросила не суетиться и дать ей полчаса на разговор с Ли. Она сказала, что полностью контролирует ситуацию и ничего страшного не случится. В тот момент, когда я мужественно взводила курок газового пистолета, Ли была на куда более надежном прицеле.

– Вот, Настенька, и все, – грустно посмотрев на меня, уминающую седьмой пирожок, сказала Лизавета.

– Как это все? Нет, Лиз, не поняла, а что с Ларисой?

– С Ларисой? Ты не знаешь? Она умерла…

– Ее застрелили?!

– Нет, – грустно покачала головой Лизавета, – она умерла сама.

– Как это так?

– Вот так, ты уж Настенька извини, мужики не велели тебе пока об этом говорить, но все они, все до единого видели, как в комнату прямо сквозь стену вошла женщина с грустным лицом, вся в черном. Подошла к Ларисе и дотронулась до нее кончиком ножа. И в ту же секунду Лариса упала. И все. Наряд женщины в ту же минуту из черного превратился в белый, и она ушла обратно, сквозь стену. А потом в комнате нашли камень с охранным знаком. Марина его с собой забрала. Милиции то он все равно ни к чему.

Коллективная галлюцинация? Вполне может быть, ведь я с перепугу выпустила целую обойму газовых зарядов. Какого-то особого усовершенствованного нервно-паралитического действия. Или все-таки мертвая Илиона пришла исполнить свой долг?

Как я не упрашивала, Лизавета все-таки решила поехать домой. Вызвала мужа и тот, недобро кося на меня зеленым глазом, сопроводил нашу отважную секретаршу к машине. Эх, чует мое сердце, придется искать Лизавете замену.

Утром следующего дня мы с Лешкой искали Риту. Но ее нигде не было. Сколько мы не звали проказницу, какие сладкие угощения ей не обещали, она не отзывалась. На подоконнике, рядом с открытой форточкой сиротливо лежало белое перышко. А Риты и след простыл.

Вечером мы сидели на кухне вдвоем с Лешкой. Несмотря на то, что все беды остались позади, нам было очень грустно. Какая-то холодная тоска брала за горло и не давала дышать.

– Леш, ты потом расскажешь, да?

– А что рассказывать то? – рассеянно посмотрел он на меня.

– Ну про нее, про Ли. Ты ведь знал?

– Знал?

– Нет?

– Нет, Насть. Я знал, что у нее были определенные проблемы, но совсем другого рода.

– Хочешь сказать, что ты не видел, как она к тебе относится?

– А ты видела?

– Я то при чем тут..

– Ну вот и я так же? Что я видел? Я видел нормальную женщину, которая была очень успешна в работе, которая всегда была готова прийти на помощь, всегда было готова выслушать, а своих проблем не навязывала. Легкий, удобный человек, с которым просто.

– Ну и ну… Ведь это началось очень-очень давно. Лешка, ведь это страшно подумать, двадцать лет назад началось. И никто ничего не замечал?

– А что было замечать? Замечать то было и нечего.

– О чем ты говоришь? Она же уже тогда была больна.

– Да брось. Ничего такого не было. Так бывает, человек несет в себе болезнь, надежно запечатанную где-то глубоко. Кто знает, не столкнись она случайно с Ирой в нашем дворе, может, все бы было нормально. Ли поступила в университет, на последних курсах увлеклась психиатрией. В это время мы и познакомились. У нее уже тогда был фетиш – благопристойность. Для кого-то это непременный атрибут нормального человека, который не выпячивается, с ним живут, как с группой крови. А у нее быть не просто такой как все, а во много раз лучше, во много раз успешнее, было культом, идолом, которому она поклонялась. И она могла бы поклоняться этому идолу долго, может быть до глубокой старости. Все решила случайность.

– Лешь, а ты знал, как она к тебе относится? А? Ты чего молчишь?

Лешка побледнел, костяшки пальцев, сжимающих ручку чашки, отчетливо проступили под кожей.

– Наверное знал, – тихо сказал он. Помолчал и добавил, – но она мне никогда не нравилась в этом смысле. Насть, понимаешь, я думал, что она сильная женщина и вполне способна пережить юношескую влюбленность. Тем более, что она с большим уважением относилась к моим чувствам к Алине. Она и тут хотела быть на высоте. Но видимо, жить под таким давлением сложно. Слишком уж много на нее свалилось. Психика просто сломалась. Груз вины за давнее преступление, безответная любовь, а тут еще ты… Но она бы справилась, она могла бы справиться. Мелочь, случайность… и все летит к чертовой матери. Как в фантастическом рассказе про бабочку. Путешественник в прошлое случайно наступает ногой на бабочку и уже не находит того настоящего, которое знал. Бабочка все поменяла.

– А… ты действительно занимался женщинами с паранормальными способностями?

– Что?

– Мне Ли.. Лариса сказала.

– Знаешь, не могу называть ее так. Как будто две разные женщины – Лариса и Ли. Ту женщину, что я знаю, зовут Лариса, вторая, она совсем другая, я ее никогда не знал и очень жалею, что познакомился. Но та первая она так и останется для мня тем, кем всегда была – надежным другом, с которым легко. А женщинами… женщинами она сама занималась. Это была ее тема.

– Прорвемся? – грустно посмотрела я на Лешку.

– Прорвемся, – уверенно сказал он.

Мы сидели без света, и только когда на улице совсем стемнело, зажгли маленький настенный светильник. К его обманчиво теплому боку прибилась поздняя осенняя бабочка. Она вздрагивала тонкими яркими крыльями и недоверчиво водила усиками.

– Лешк, давай купим диван! – нарушила я тревожную тишину.

Лешка вздрогнул, заулыбался вдруг и с готовностью вскочил с места.

– А давай!

– Ты что? Прямо сейчас? Да? Сейчас же поздно…

– Ни фига, магазин работает до одиннадцати, давай, собирался, поехали. Никогда не стоит откладывать на потом то, что очень хочется сделать сейчас.