— Пусть зло свершится, — сказал он, — но впутываться в эту историю еще сильнее не советую. Мы только без всякой пользы сунем головы в петлю.

Его слова вызвали в Лэтимере легкое раздражение.

— Не по душе мне такая сверхосмотрительность, — заметил он.

— Нельзя возбудить судебное дело против толпы, — настаивал Драйтон, — но его можно возбудить против индивидуума, который ею руководит. Надо учитывать возможные последствия.

— Он прав, — сказал Гедсден, — хотя и рассуждает, как Джон Ратледж.

— Который и без того настроен против Лэтимера, — прибавил Драйтон.

Лэтимер, считая, что кровожадная толпа все равно прибудет на место слишком поздно и не достигнет своей кровожадной цели, не стал спорить и отправился домой. Большую часть пути его сопровождал Гедсден, живший у бухты неподалеку от него.

Лэтимер пришел домой в сравнительно благодушном настроении и сел ужинать. Если бы он мог предугадать дьявольское коварство Мендвилла, то вряд ли смог бы проглотить хотя бы кусок, но он рано успокоился.

Не прошло и часа, как в столовую ворвался Том Айзард. Глаза его блуждали, волосы растрепались.

— Что случилось? — испугался Лэтимер.

— Там творится ад! — задыхался Том. — Это просто озверелые маньяки. Они заполонили улицы.

— Пфф-уу! Они не причинят никому вреда. Гнездышко опустело.

— Не причинят вреда?! Как бы не так, черт меня побери! Они его уже причинили!

— Они схватили Фезерстона?! — вскричал Гарри, побелев лицом.

— Схватили?! Да они убили его! Они ворвались в дом и учинили там жуткий погром. Фезерстон сидел за столом вместе с сестрой и шурином. Он не успел даже спрятаться. Они скрутили его и вытащили его наружу, а он визжал, как свинья, когда ее режут. Они сорвали с него всю одежду, он остался совершенно голый. Гнусное дело. Они вымазали его в дегте и обваляли в перьях — почти на глазах у сестры; потом они протащили его, визжащего, по улицам и повесили на суку перед таверной. Боже мой! Его визг так и стоит у меня в ушах!

Лэтимер сидел, впившись пальцами в подлокотники, неподвижно глядя в одну точку. Ужас застыл на его посеревшем лице.

— Там говорили, что это вы с Гедсденом натравили толпу.

— Да-да! — Впрочем, это был не ответ, Лэтимер под конец почти не слушал Тома. Потом он встрепенулся: — Но как толпе удалось схватить его? Куда смотрел Мендвилл? Он что, не предупредил его, или этот болван не внял предупреждению?

— Откуда мне знать? Фезерстон, прямо скажем, получил по заслугам. Но тебе не стоило прикладывать к этому руку, Гарри. Теперь нужно срочно позаботиться о себе.

— Что? — Гарри вглядывался в лицо друга, пытаясь сообразить, о чем он толкует. Внезапно он насторожился. — Ты думаешь?.. — начал он.

— О чем ты?

— Проклятье! Именно так! Именно так, Том! Все подстроил этот капитан. Этот дьявол Мендвилл сознательно смолчал и допустил гибель своего агента — чтобы возбудить дело против меня, чтобы привлечь меня к суду!

— Ты с ума сошел!

— Сошел с ума? А чем еще, по-твоему, все это объяснить? Мендвилл находился в Чарлстоне уже целых два часа, когда я говорил на рынке с Сыновьями Свободы. За это время можно было трижды переправить Фезерстона в безопасное место. Почему его не переправили? Почему? Ответь мне на это!

— Но если ты был в этом так убежден, зачем спешил его выдать?

— Зачем?.. — Лэтимер недоуменно смотрел на него, не находя ответа. — О! Меня разобрала досада на Ратледжа. Дешевый выпад — лишь бы вышло не по его, лишь бы ему не повиноваться. Да все равно — не я, так Гедсден их бы натравил. Но даю слово, Том, я никогда бы этого не сделал, а сделал бы Гедсден — я бы сам пошел предупредить Фезерстона, если бы почуял ловушку, в которую Мендвилл меня заманил. — Он замолчал, потом тусклым голосом добавил:

— Кэри никогда мне не простит.

Только он это произнес, как Джулиус открыл дверь и доложил о приходе Ратледжа, Молтри и Лоренса.

Гарри отбросил салфетку и поднялся им навстречу. Все трое, даже симпатизировавший ему Молтри, были суровы и непреклонны.

Ратледж, кривя губы, начал первый, с интонацией резкой и враждебной:

— Итак, сэр, вопреки нашему мнению, вы все-таки сделали по-своему.

Что Лэтимер мог на это ответить? Они все равно ему не поверят. Он стоял молча, готовый принять любое наказание, которое выберет Ратледж — а от Ратледжа он снисхождения не ждал. Лэтимер старался сохранить бесстрастный вид, принятый адвокатом за наглость.

— Толпа провозгласила вас своим героем, сэр, — продолжал Ратледж, — можете веселиться. Ведь это то, к чему вы стремились и ради чего все это затеяли.

— Тут вы, по крайней мере, ошибаетесь, — твердо ответил Лэтимер. — Каждый носит в себе мерило, с которым подходит к своим ближним. Я вынужден предположить, что, находя в тщеславии источник действий других людей, вы ориентируетесь на собственное тщеславие.

— Превосходно! — сказал Ратледж. — Самое время для философского диспута. Я пропускаю мимо ушей ваше оскорбление вслед за предыдущими.

— Не сомневаюсь в этом, — желчно сказал Лэтимер, понимая, однако, что с каждым словом становится все более неправ.

Молтри вмешался:

— Ты знаешь, что тебе грозит, Гарри?

— Я знаю, но это меня не волнует.

— Это должно вас волновать, — серьезно выговорил Лоренс. — Мы пришли, чтобы заставить вас это понять. Вам нельзя медлить — в любую минуту может быть отдан приказ о вашем аресте.

— О моем аресте?

— О чьем же еще? — спросил Ратледж. — Вы натравили на человека толпу, она совершила убийство, и вы думаете, это сойдет вам с рук? Вы не послушали меня сегодня…

— Я не стану слушать вас и сейчас, — перебил его Лэтимер. — В том, что я сделал, больше вашей вины, чем моей.

— Вины? Моей? — Ратледж оглядел своих спутников, как бы призывая их в свидетели и приглашая вникнуть в это фантастическое заявление. — Моей вины! Как бы вам слегка не переусердствовать в своих сумасбродных обвинениях, сэр!

— Мистер Ратледж, я не хочу подбирать выражения. Здесь мой дом, и если вам непременно хочется насмехаться надо мной, заставляя меня оскорблять вас, я предпочел бы, чтобы вы делали это в другом месте. Том, будь так добр, позвони Джулиусу.

— Одну минуту, сэр! Одну минуту! — легкий румянец выступил на полных щеках Ратледжа.

— В самом деле, ты должен выслушать нас, — поддержал его Молтри. — Не звоните, Том. Ты должен понять, Гарри, мы не можем допустить, чтобы тебя арестовали.

— Но кто меня арестует?

— Если губернатор прикажет, мы вынуждены будем подчиниться. И если тебя арестуют, то будут судить, а если будут судить, то непременно повесят.

— С согласия Сыновей Свободы, — возразил Гарри. — Тут упоминали, что они меня поддерживают, а я сказал, что мне это безразлично. Так вот, это не так. Я изменил свое мнение. Я полагаюсь на этих ребят, и вы, кстати, тоже можете на них положиться.

— Неужели вам непонятно, Лэтимер, — увещевал его Лоренс, — что именно этого мы не хотим. Ведь это может привести к катастрофе.

— Но я вовсе не стремлюсь избежать ареста! Напротив, я буду только рад. Я буду только рад и аресту, и суду. Они дадут мне возможность разоблачить преднамеренную подлость, с помощью которой меня загнали в тупик.

Все трое мрачно переглянулись. Затем Молтри твердым тоном объявил их окончательное решение:

— Гарри, сегодня вечером тебе надлежит покинуть Чарлстон. Не медля!

— Не вижу необходимости.

— Но вы уедете тем не менее, — сказал Лоренс.

— Не сдвинусь ни на шаг.

Ратледж предпринял еще одну атаку:

— Неужели вы настолько тупы, что ничего не понимаете, или так своевольны и упрямы, что не хотите понимать? Неужели вас заботят лишь восторги толпы? Лже-герой! Если вам недостает ума, чтобы предугадать последствия, тогда помоги вам Бог! Вас арестуют и будут судить. Это может кончиться плачевно для всего континента. Пожар войны готов вспыхнуть от Джорджии до Массачусетса, от Атлантики до Миссисипи. Он уже тлеет после того дела под Лексингтоном; малейший ветерок народного волнения может раздуть настоящее пламя. Если вы лишены разума и ослушаетесь нас сейчас, то страна может оказаться втянутой в гражданскую войну. Последний раз спрашиваю: желаете ли вы оставаться здесь и наблюдать, каких дел натворили, потворствуя своему чудовищному тщеславию?