— Почему вы не в мундире, капитан Айзард?

— Потому что я ехал с секретным поручением. Я привез вам депешу от главнокомандующего. Мне была оказана честь выполнить эту миссию.

Раздражение Ратледжа не улеглось, а даже усилилось.

— У вас имеются документы?

— Никаких, сэр. Я путешествовал как гражданское лицо и считал, что будет лучше, если у меня в случае чего их не окажется.

— И вы прошли через линию фронта без документов? В этой одежде? — разгневанно вопросил Ратледж.

Том непринужденно рассмеялся, отрицательно помотав головой.

— Чтоб я сдох! Никак нет, сэр. У ваших внешних постов меня арестовали и доставили сюда под конвоем.

— Хм! Так-то лучше.

Молтри приподнял одну бровь и взглянул на Ратледжа.

— Что вы еще предпримете? — с ехидцей спросил он.

— То, что следует предпринять, — отрезал губернатор. Он был далек от успокоения. — Вы прибыли с депешей, — продолжал он. — Какая нужда слать депеши в такое время? Попади она в руки британцев… — Он передернул плечами.

Том расправил свои плечи и с холодным достоинством перебил:

— Этого не могло произойти ни при каких обстоятельствах. Мне дали соответствующий приказ.

— Да, да, — скривил губы Ратледж; воспоминание о родственной связи Тома Айзарда с лордом Уильямом Кемпбеллом, видимо, усиливало его раздражение, несмотря на то, что всякие причины для такого недоверия давно были устранены. Он протянул руку ладонью вверх. — Где депеша?

Капитан Айзард отвернул один из обшлагов на рукаве — им обычно придавали жесткость, пропитывая клеем.

— Если ваша светлость отпорет подкладку, письмо, как я и обещал, перейдет из моих рук непосредственно в ваши.

Ратледж секунду удивленно смотрел на него. Потом лицо его прояснилось, он взял со стола нож и вспорол подкладку. Письмо, как выяснилось, служило частью самой подкладки.

— Вы считаете, британцы бы его не обнаружили? Ну, ну, возможно, вы и правы. Британский генерал не догадался бы — в этом я уверен. Но не поручусь, что до этого не додумался бы какой-нибудь офицер чином пониже.

Он прошествовал к окну и развернул обернутое в шелк письмо. С бесстрастным выражением лица он прочитал депешу, затем попросил у Лэтимера свечу, поджег край листа и бросил охваченную пламенем бумагу в камин.

Айзарда удивило, что губернатор уничтожил, скорее всего, важное военное сообщение, даже не показав его командующему обороной города, который здесь же находился. Однако Том попридержал свои мысли при себе.

Сели ужинать. Во время трапезы Ратледж был погружен в задумчивость; его угрюмость давила на компанию, как грозовая туча, утихомирив даже разболтавшегося было Тома.

Когда губернатор почти сразу после ужина встал из-за стола и собрался уходить, он пожелал переговорить с Молтри и Лэтимером наедине. Молтри хотел отвести обоих в кабинет, выходящий в холл первого этажа и использовавшийся для обсуждения военных вопросов, но Ратледж остановил его по дороге.

— Нет, — сказал он резко, — я хочу дать майору Лэтимеру всего один совет. — Он повернул лицо к Гарри и понизил голос. — Пока в городе сохраняется настоящая ситуация, рекомендую вам отговорить миссис Лэтимер от визитов к своему отцу.

Майор опешил. Молтри досадливо крякнул. Через минуту Лэтимер овладел собой и ровным голосом произнес:

— Ваша светлость объяснит мне, что это значит?

— Неужели вам непонятно, сэр? Желаете большего — вспомните о печально знаменитых политических симпатиях вашего тестя, а также о том, что его дом всегда был местом встреч всяких субъектов, которым я не доверяю.

— Если тебя гнетут страхи по поводу этого дома… — вставил Молтри.

— Меня не гнетут никакие страхи, — вспылил Ратледж, показав тем самым, что дело обстоит как раз наоборот.

— Ладно, тогда я скажу иначе. Раз ты чувствуешь то, что ты чувствуешь, то почему бы тебе попросту не посадить Кэри под замок, пока нас не минуют наши нынешние трудности?

Задумчивые глаза Ратледжа рассматривали его с полупрезрительным сожалением.

— Прямые пути для простых людей. А я не прост, Уильям, и намерен это доказать. Он вновь резко обратился к хмуро раздувающему ноздри Лэтимеру: — Однажды, майор Лэтимер, мы с вами разошлись во мнениях по вопросу о канале утечки информации к вражеской стороне. В ту пору ваше упрямство одержало верх над моими спокойными и зрелыми суждениями. Если это случится и теперь, то станет большим несчастьем для всех нас, а наибольшим несчастьем обернется для вас самого.

— Вы, кажется, угрожаете мне, сэр? — ощетинился Гарри.

— Те-те-те! Угрожаю! — Ратледж убавил презрения в голосе. — Сейчас не время для аффектации так же как и для любезностей.

— Определенно, не для любезностей. Ваша светлость показали это весьма недвусмысленно.

— Я проясню еще кое-что, чтобы потом вы не искали виноватых. Вам не удастся оправдаться тем, что я вас не предупредил. Четыре года назад, когда Фезерстон пал жертвой вашего непомерного тщеславия, я утверждал, что шпиона лучше использовать, чем вешать или мазать дегтем. Это готовый канал, по которому можно передавать ложные сведения и тем дезориентировать врага. Поэтому я не арестую Кэри. Он может оказаться как раз таким каналом, который мне требуется. Если так, то да поможет ему Бог. Он послужит моим целям и одновременно выдаст себя как активного лазутчика. Надеюсь, вы понимаете. Но для этого я должен быть уверен, что к нему не поступит ни грана достоверной информации. Вот почему я предостерегаю вас в отношении вашей жены.

— Неужели вашей светлости невдомек, как меня оскорбляет подобное предостережение…

— Обижайтесь сколько вздумается, но последуйте совету.

— …и вам безразлично, — ледяным тоном продолжал Лэтимер, — что, когда закончится теперешняя кампания и ваша светлость станет не столь незаменимой для штата персоной, я потребую сатисфакции?

Ратледж свесил свой подбородок и глянул на него из-под бровей вдруг поскучневшими глазами.

— Сэр, — заговорил он наконец с подчеркнутой корректностью, напомнив прежнего Ратледжа, — не будем загадывать на будущее, пока оно не настало. Мое дело — настоящее. А в настоящее время я служу штату, и у меня нет иных мыслей или желаний, кроме тех, которые связаны с его благом. Если вы думаете по-другому — что ж, сэр, тогда вы глупец, только и всего.

От стыда Лэтимер опустил голову, но Молтри пришел ему на выручку:

— Все это мы прекрасно знаем, Джон, и Гарри знает это не хуже меня. Но, черт возьми, неужели невозможно служить штату, не оскорбляя его граждан?

Ратледж перевел на него тяжелый взгляд.

— Et tu, Brute!note 37 — сокрушенно сказал он. Затем коротко хмыкнул, повернулся на каблуках и удалился, стуча башмаками.

На следующий день ранним утром авангард армии Превоста под командованием его брата, полковника Превоста, состоявший из нескольких отрядов шотландских горцев и гессенских наемников и насчитывавший около восьмисот штыков, переправился через Эшли и подступил к городу. Сам генерал с главными силами армии и тяжелым обозом пока оставался на южном берегу реки.

Граф Пуласки примчался верхом с заставы Хэдрелл, выстроил свой легион за линией укреплений и, вытянув у губернатора согласие, произвел по-рыцарски отважную, но бессмысленную вылазку. Британцы быстро отбросили его назад, частично рассеяв атакующих, и преследовали их до тех пор, пока до передовых укреплений не осталась одна миля. Здесь чарлстонская артиллерия, прикрывавшая отход Пуласки, отсекла наступающего противника. Вражеский отряд остановился и выстроился вне досягаемости ядер, но в пределах видимости защитников, уже занявших свои укрепленные позиции.

За позициями, в городе, царили тревога и волнение, но паники не возникло: жители помнили заверения Молтри, что у него хватит сил сдержать натиск, и британцы не войдут в Чарлстон.

Однако не все разделяли эту уверенность. В полдень поджарый, остроглазый офицер в выцветшем мундире с эполетами и знаками различия полковника проскакал вдоль расположения войск к баррикадам у городских ворот. Здесь на военный совет с губернатором собрались Молтри и группа офицеров, в которую входил и Лэтимер.