— Это оттого, что очевидное зачастую ускользает от вашей светлости, — возразил Мендвилл со спокойной дерзостью, которую не склонен был скрывать.

— Будьте вы прокляты с вашим лестным мнением обо мне! Успокойте свое робкое сердце тем, что теперь очевидное от меня не укроется. — Он принял документ, протянутый Иннесом, и развернул, держа его в руках так, чтобы Уильямс мог прочесть. — Чье имя вы видите вот тут, в самом верху?

Дик Уильямс будто с усилием вчитывался.

— Я… Я неважно читаю, — сказал он.

Темные глаза Мендвилла внезапно метнули на него подозрительный взгляд.

— Но по вашей речи, сэр, — едко заметил он, — трудно предположить, что вы плохо читаете.

— О, я умею читать, — без тени волнения парировал Уильямс, — я большой любитель книг. Но мне редко приходилось читать написаное от руки, — все время, пока он говорил, глаза его были прикованы к испещренному строчками листу, — а здесь к тому же неразборчиво. Какой бы плут это ни писал, его следовало бы отправить в школу обучаться крючкам и палочкам… Понял наконец! Скорее угадал, ей-Богу. Ну, конечно, это Гарри Лэтимер.

— Именно Гарри Лэтимер, — подтвердил губернатор, сворачивая бумагу и возвращая ее секретарю. — Он в начале списка; а это перечень тех, кто участвовал в налете на наш королевский арсенал, когда Булль оставался моим заместителем. Лэтимер — вожак всей шайки. Ограбление и высшая степень измены одновременно — вот что будет предъявлено ему в обвинении, когда в один прекрасный день разбойнику придется отвечать за содеянное.

Дик Уильямс выглядел удивленным и озадаченным.

— Но, мне казалось, он был тогда в Бостоне.

— Очень многим так казалось. На самом же деле он провел три дня в Чарлстоне. И это было только одно из его дел.

Дик Уильямс мрачно смотрел на губернатора.

— И человек, составивший список, даст в суде показания?

— Когда придет время.

— Тогда почему бы вам не арестовать Лэтимера?

— Арестовать?

— Он сейчас в Чарлстоне, — сказал Уильямс, и капитан Мендвилл стремительно отреагировал:

— Откуда вам это известно?

— Утром, по пути сюда мы видели его на Брод-стрит, верно, Чини?

Чини, вздрогнув, очнулся от тревожного уныния, в котором давно пребывал.

— Это факт, — подтвердил он.

Мендвилл, казалось, начал размышлять вслух:

— Выходит, он вернулся. Вот как…

— Да, вернулся. Это ваш шанс, если только вам удастся вытащить на свет Божий вашего свидетеля.

Лорд Уильям махнул рукой:

— Дружище, даже если офицеры шерифа исполнят мой приказ, в чем я сомневаюсь, раскрывать моего свидетеля пока нежелательно. Но мы ничего не потеряем, если подождем, уверяю вас.

— Я понимаю, — сказал Уильямс, — открыть свидетеля означало бы потерять агента во вражеском лагере. Ясно, — он вздохнул. — Ладно, я буду терпелив, сэр, пока мы не сможем предъявить счет нашему благородному джентльмену. — Он оживился: — Я передам ваши слова у себя в округе. Я отправляюсь немедленно — нет смысла задерживаться в Чарлстоне. Если ваша светлость желает сказать что-нибудь еще…

— Нет. Думаю, нет. Буду вам обязан, если вы передадите то, о чем мы говорили, и сообщите мне, когда будете здесь в следующий раз. Теперь осталось определить, как быть с вами, Чини.

— Как прикажет ваша светлость, — промямлил Чини.

Но деятельный Дик Уильямс опередил:

— Возвращайся со мной, Чини. За Брод-ривер ты будешь в относительной безопасности. А из Чарлстона сравнительно легко выбраться через пристань. Кроме того, с мушкетом в руках ты принесешь своему королю больше пользы, чем прячась на борту военной посудины.

— Честное слово, мне все равно куда идти, лишь бы не оставаться в Чарлстоне.

— Ну, так ты поедешь со мной, дружище.

— Да, да. Так будет лучше, — сказал Чини, не имевший, казалось, ни единой собственной мысли.

— Полагаю, и в самом деле, так будет лучше, — согласился лорд Кемпбелл и обратился к секретарю: — Иннес, выдайте по десять гиней каждому.

Но Уильямс отшатнулся:

— Сэр! — в голосе его прозвучала укоризна.

— Черт возьми! В чем дело? — изумленно воззрился на него губернатор.

— Я шпион, сэр, говорю без обиняков. Я шпион и горжусь этим. Но деньги я не беру. Я шпионю из чувства долга, да еще ради развлечения — оно скрашивает скуку.

Глядя в его насмешливые смелые глаза, лорд Уильям без труда поверил такому нелепому заявлению.

— Ей Богу, мистер Уильямс, — сказал капитан Мендвилл, — странное у вас чувство юмора.

— Так и есть, не правда ли, Чини?

— Это факт, — затверженно повторил Чини, подставляя ладонь, в которую секретарь насыпал золота.

Вслед за тем они ушли, и лорд Уильям расположился на диване.

— Занятный и славный малый… — проговорил он, шаря рукой в поисках табакерки. — Впервые беседовал со шпионом без отвращения. Нет, он не похож на настоящего шпиона. Он слишком мало рассказал о себе.

— Зато он сообщил кое-что интересное о Гарри Лэтимере, — в раздумье произнес от окна Мендвилл.

— Интересное — возможно. Но вряд ли полезное. Если бы Уильямс предстал перед комитетом вместо этого болвана Чини, мы могли бы что-нибудь через него выяснить.

— Возможно, мы выяснили бы что-нибудь и у Чини, если бы вы его расспросили.

Его светлость зевнул.

— Я забыл, — сказал он. — И Уильямс так много говорил. А, не имеет значения. Какой прок в информации, если нельзя ее использовать? И слава Богу, что нельзя. — И он рассеянно набрал щепоть табаку из табакерки.

В верхней комнате своего особняка у бухты Лэтимер старался привести себя в порядок. Требовалось снять грим и сменить костюм Дика Уильямса на более подобающее случаю платье. Но когда Джонсон почтительно спросил, что оденет его честь, тот отослал слугу, закутался в халат, присел к туалетному столику и задумался, удрученно опустив голову. Вошедший через четверть часа Джулиус застал его все в том же положении. Джулиус, невысокий пожилой негр с курчавыми седыми волосами, выглядевшими, словно парик, поставил возле хозяина поднос, налил в серебряную чашку дымящегося шоколада и, повинуясь нетерпеливому жесту Лэтимера, быстро удалился.

Лэтимер снова остался наедине со своими мыслями. Этим утром он достиг цели, и даже с большим успехом, чем можно было предполагать. Он видел список и узнал все, что хотел. Однако успех не поднимал настроения, а, напротив, нагонял глубокую тоску: список был составлен знакомой рукой. Гарри не хуже своего знал почерк Габриэля Фезерстона, сына управляющего имением Фэргроув.

Управляющий прослужил у сэра Эндрю Кэри тридцать лет, и пользовался доверием и благосклонностью баронета, которые распространялись и на молодого Фезерстона. Когда для юного Лэтимера выписали учителя, Габриэль посещал уроки вместе со своим сверстником. Целых два года они вдвоем корпели над учебниками, а когда Лэтимер уехал завершать образование в Англию, еще долго переписывались. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Гарри хорошо помнил и сразу узнал его почерк.

Открытие того факта, что Фезерстон работает на лорда Уильяма, позволяло сделать вполне определенные выводы. Сейчас Лэтимер удивлялся собственной ненаблюдательности, а сейчас как будто пелена упала с глаз.

С того момента, как Габриэль Фезерстон переметнулся к Каролинским Сыновьям Свободы и добился своего избрания в Генеральный комитет Провинциального конгресса, Лэтимер обязан был учитывать вероятность двурушничества в его поведении. Теперь он это сознавал, а тогда, благодаря собственному стремительному обращению в новую веру, воспринимал поступок Габриэля, как должное. Лэтимеру следовало помнить, что молодой Фезерстон находится в сильной зависимости от сэра Эндрю, ведь Кэри, узнав, что сын его управляющего — изменник, немедленно выгнал бы старика. Однако этого не произошло; следовательно, в деле замешан сам баронет. Скорее всего, так оно и было — Габриэля послали шпионить за Провинциальным конгрессом по совету сэра Эндрю.