Сэр Эндрю в раздражении повысил голос:

— Что вы от меня-то хотите?

— Уговорите мистера Лэтимера воспользоваться милостью губернатора.

— Мне? — Баронет ткнул себя пальцем в грудь, и брови его взметнулись. — Мне уговаривать его? Бог мой, да вы не ведаете, о чем просите, или плохо меня знаете. Я скорей уговорю его повеситься.

— О, папа, папа! — Миртль обвила руками его шею. — Вспомни, кем был для тебя Гарри. Подумай, кем он еще может стать, если ты постараешься мягкостью…

— Мягкостью! Ради низкого бунтовщика? Убийцы?

— Не называй его так, отец. Это неправда. И ты сам в глубине души знаешь, что неправда.

— А кто ночью натравил толпу на Габриэля?

— Непохоже это на Гарри. Он, должно быть, думал, что Роберт предупредил Фезерстона и тот уже уехал. Иначе он никогда бы этого не сделал.

— Он никогда бы этого не сделал в противном случае, ты хочешь сказать. Зачем устраивать облаву на пустое логово?

— Не знаю. Но, я уверена, Гарри смог бы тебе объяснить.

— Возможно, он просто повиновался приказу своего комитета, — предположил Мендвилл.

— Но для чего, раз он считал, что Фезерстон бежал?

— Он мог не осмелиться им об этом сказать. Он не осмелился признаться, что обманул их доверие. Поэтому он ломал комедию, не предполагаая, что она обернется трагедией.

— Да, да! Так и было! — горячо поддержала кузена Миртль, благодарно взглянув на него. — Разве могут быть другие объяснения его поступку? Ты же знаешь, какой он великодушный и добрый. Такой поступок говорит о безнравственности, а Гарри не безнравственен, ты ведь знаешь, папа.

Отец лишь презрительно рассмеялся в ответ, высвободился из ее объятий и заметался по комнате, давая выход своим чувствам.

— Смешно слушать, ей-Богу, как вы оба заступаетесь за Гарри Лэтимера. И, честное слово, вы понапрасну тратите порох. Я и пальцем не шевельну, чтобы спасти его от веревки, которую он заслужил! Напротив, я готов обеими руками помочь его повесить. Если понадобятся мои показания — о том, что вышло между нами в Фэргроуве — я весь к услугам губернатора.

— Сэр Эндрю! — воззвал к нему Мендвилл.

— Ни слова больше, Роберт. Если у тебя больше ничего ко мне нет, прошу извинить. Управляющий ждет моих распоряжений. — Он удалился, и даже в стуке его каблуков слышалось возмущение.

Мендвилл обратил на мисс Кэри полный сожаления взгляд.

— Значит, рухнула моя последняя надежда, — проговорил он, и это было истинной правдой.

Миртль подошла и положила свои ладони на его сжатые кулаки.

— Все это так благородно с вашей стороны. Особенно то, что вы упросили лорда Уильяма дать Гарри два дня. Я никогда не забуду этого, Роберт.

— Вы хотите сказать, что запомните мой провал, — с невеселой иронией уточнил он.

— Нет, Роберт, я буду помнить ваше великодушие. Но неужели нельзя ничего сделать?

— Боюсь, ничего — из-за непробиваемого упрямства мистера Лэтимера. Я сделал все, что мог. Возможно, мне лучше было не ходить к нему. Мистер Лэтимер мне не доверяет.

— Не доверяет вам? Вам?

Мендвилл пожал плечами: дескать, он терпим и великодушен; он все понимает и поэтому все прощает.

— Почему он должен мне доверять? На его месте я бы тоже не доверял.

Благородство капитана Мендвилла произвело на мисс Кэри неизгладимое впечатление. Однако после его ухода она размышляла совсем не о его добродетелях. Одна мысль не отпускала ее, и больше она ни о чем не могла думать: тень виселицы, упавшая на Лэтимера, заставила Миртль отчетливо осознать, что она все еще любит его, а все остальное, оказывается, пустяки. Какое значение имеют его политические убеждения и догматы, навязанные ей? Что такое политика и сам король по сравнению с любовью!

Похожая мысль мелькнула в ее голове еще вчера, когда у нее на глазах Гарри пришлось сносить поношения и оскорбления. Но тогда она только мелькнула — искорка, проблеск, не больше. Теперь страх за Гарри нахлынул на нее, как откровение. Его жизни грозит опасность! Его подстерегают бесчестье и позорная смерть — от этой мысли у нее перехватило дыхание. Гарри — единственный, любимый, и что с нею станет, если они убьют его, если повесят? И словно кто-то шепнул ей на ухо ехидную строку из позабытой пьесы: «Придется тебе нянчить мартышек в преисподней"note 27.

Сердце Миртль сжалось — она вспомнила о своих письмах и о возвращенном подарке. Каким глупым и никчемным казался ей теперь этот жест! Что она понимает в проблемах, волнующих страну? А Гарри в своем образе мыслей далеко не одинок. В провинции много людей с именем и положением разделяют его взгляды — и полковник Лоренс, и Артур Миддлтон, и мистер Айзард, тесть самого лорда Уильяма — да мало ли таких, кого отец считал до недавних пор друзьями, а сейчас отказал им от дома из-за политических расхождений.

Любовь и страх впервые в жизни заронили в ее душу сомнение в правоте отца. Наверное, в такие вот моменты происходит неожиданное обращение в новую веру или, наоборот, вероотступничество.

И вот, в предвечерний час два негра пронесли по набережной паланкин мисс Кэри. Они скрылись в воротах особняка юного заговорщика и опустили носилки у подъезда. Это было, конечно, грубым нарушением правил приличия, но приличия для нее сейчас столь же мало значили, как и политика.

Джулиус, несколько смущенный ее неожиданным появлением, проводил Миртль через просторный холл прямо в библиотеку. Там в задумчивости сидел Лэтимер. Только что, после затяжного и весьма бурного натиска, его покинули полковник Лоренс и Джон Ратледж. Их старания пропали втуне — молодой человек остался таким же непокорным.

При появлении Миртль удивленный Лэтимер вскочил и замер, безмолвно глядя на нее.

— Гарри! — Она как-то жалобно протянула к нему руки.

Он подошел к ней.

— Миртль! — в его голосе слышалось недоумение. — Ты одна?

Она кивнула, развязала тесемки у подбородка и откинула капюшон.

— Но благоразумно ли это?.. — спросил он, чуть не добавив: «особенно теперь, когда мы больше не помолвлены», — однако успел сдержаться и оставил фразу недоговоренной.

— Ах, сейчас не до благоразумия. Гарри! Что ты дальше собираешься делать?

Так вот зачем она здесь! Можно было догадаться, подумал Гарри про себя. Еще один посол капитана Мендвилла — Лоренс, по существу, признал себя таковым. Сейчас разыграется новый спектакль — вероятно, еще тягостней предыдущего.

— Не буду притворяться, что не понимаю, — буркнул он недружелюбно. — Я ничего не собираюсь делать.

— Гарри! Ты не знаешь…

— Я все знаю и ко всему готов. — И, помолчав, добавил: — Капитан Мендвилл прислал тебя с уговорами, потому что полковник Лоренс потерпел неудачу?

— Нет.

— Ты меня удивляешь. Но он, несомненно, поведал тебе о моем положении, и ты пришла меня урезонивать.

— Да, он рассказал все и папе, и мне. Но он был далек от мысли, что я пойду к тебе. О чем ты говоришь, Гарри?

Поведение его было неожиданным и она не понимала, что это значит.

— Ты, должно быть, сильно… привязалась к этому твоему родственнику из Англии. Который обрушился на Чарлстон в мое отсутствие.

— Роберт очень добрый и милый. Я… мы очень полюбили его.

Лэтимер криво улыбнулся.

— Мне выдалась возможность наблюдать это воочию, — сказал он.

Ни его улыбка, ни тон ей совсем не понравились.

— Он оказался очень хорошим другом и тебе, Гарри, — продолжала Миртль.

— Мне?! — воскликнул он, пораженный, а потом безудержно расхохотался. — О-о! Мой дорогой друг Мендвилл! А я-то тебя не ценил! Я все превратно истолковал! Как же я не догадался: ничто иное, как дружеские чувства к моей персоне побудили тебя разносить обо мне сплетни.

— Гарри, как ты можешь! Ты ведешь себя недостойно. Он не разносил никаких сплетен. Он рассказал о тебе отцу для того, чтобы папа тебя приструнил; он хотел спасти тебя, пока не поздно, прежде чем ты окажешься в таком положении, в котором ты все-таки оказался.

вернуться

Note27

Согласно староанглийским поверьям, старые девы после смерти попадают в ад, где нянчат обезьяньих детенышей.